Барбара Мертц - Древний Египет. Храмы, гробницы, иероглифы

Династия XXVI, саисский период

Персидское завоевание – 525 г.

Династия XXVII, персидская – 525–404 гг.

Династии XXVIII–XXX, эфемерные египетские – 404–341 гг.

Династия XXXI, вторая персидская – 341–333 гг.

Завоевание Египта Александром – 332 г.

Александр и Птолемеи – 332—30 гг.

Римский период – 30 г. до н. э. – 324 г. н. э.

Византийский, или коптский, период – 324–640 гг. н. э.

Арабское завоевание – 640 г. н. э.

Имя и титул царя Менеса

Однажды, ясным летним утром 5263 г. до н. э., высоко на скальном уступе, поднимающемся над долиной Нила, стоял человек. Он был довольно хрупкого сложения и всего пяти с половиной футов ростом (165 см), его смуглое тело было голым, если не считать юбки из дубленой кожи. Но держался он гордо, ибо занимал высокое место среди своего народа и был вождем. Люди, которых он вел, толпились вокруг него; женщины робко выглядывали из-под гривы черных волос, успокаивая младенцев на руках, мужчины сжимали оружие – луки, стрелы, каменные топоры. Горячий ветер дул сзади, они повернулись к пустыне спиной. Когда-то она не была пустыней. Когда-то, во времена предков, там были и вода, и растительность, и животные, годные для охоты. Теперь бог отвратил лицо свое от их отчизны. И теперь они глядели горящими жадными глазами на новую землю внизу, зеленую полосу жизни, что прорезала окружающую пустыню. Острый взор вождя заметил блеск воды и мелькание птичьих крыльев, острый слух охотника уловил дальний рык гиппопотама. Пища внизу была, и все же вождь колебался. Он знал старую жизнь со всеми ее опасностями. Мог ли он противостоять леденящим угрозам неизвестности и, не сознавая своей судьбы, сделать первый шаг к Великим пирамидам?

К несчастью, этот картинный эпизод принадлежит скорее литературе, чем истории. Однако некоторые детали могут быть подлинными. Первые доисторические поселения в Египте датируются приблизительно 5000 г. до н. э., но даже чудодейственный радиоуглерод не может дать нам столь точной даты, как указанная выше. В какой-то момент в отдаленном прошлом человек спустился с плато, ставшего необитаемой пустыней, в долину Нила; он мог выглядеть примерно как вождь племени, которого в историческом романе окрестили бы Джебом, или Абом, или каким-нибудь столь же доисторическим и односложным именем. Но маловероятно, чтобы Джеб имел ощущение судьбы. Он искал для жизни места получше и понятия не имел о том, что изменение среды обитания должно драматически изменить образ жизни его народа.

Нужно признать, что в признаках великих перемен нет ничего драматичного, когда смотришь на них в пыльных музейных витринах: кремневые ножи и наконечники для стрел, не слишком отличающиеся от грубых инструментов всех первобытных народов, ветхие остатки плетеных корзин, в которых когда-то хранили зерно; кости собаки, похожие на кости любого дикого животного. Однако переход от кочевой охоты к оседлому земледелию более важен, чем пирамиды, и более увлекателен по своим последствиям, чем золото Тутанхамона. Мы находимся здесь в самом начале длинной и важной главы в великой книге истории человечества. Переворачивая страницы, мы встретим царей и завоевателей, поэтов и изобретателей. Мы вызовем видения сокровищ, несравнимых с самыми фантастическими выдумками сказочников, познакомимся с темными сторонами человеческого духа и с его ярчайшими триумфами. Однако никогда, быть может, мы не увидим снова, как человеческое существо делает такой гигантский шаг – первый шаг, как он ни мало известен и плохо описан.

Ученые обычно помещают первую революцию в образе жизни человека между палеолитом и неолитом. Эти термины, обозначающие древний каменный век и новый каменный век, были введены в оборот, чтобы описать изменения в технике обработки каменных орудий: люди неолитической эры свои инструменты и орудия полировали. Но новый метод полировки камня – наименее важное из различий между двумя периодами. Бродячие охотники древнего каменного века стали неолитическими земледельцами и пастухами; а постоянное место жительства племени – это уже обработка земли и одомашненные животные. Естественно, столь громадные перемены произошли не в один день. Долгие столетия были заняты переходом от охотничьей орды к первой земледельческой общине. В Египте, в отличие от других регионов Ближнего Востока, переходный период отсутствует вообще. Не считая некоторых кремневых орудий, оставленных древними охотниками на краю пустыни, наши сведения о Египте начинаются с остатков уже развитой деревенской жизни. Данные о старейшей додинастической культуре Египта мы черпаем из «хозяйственных отбросов» – археологический эвфемизм, означающий помойки. Доисторическим эквивалентом пивных банок и арбузных корок являются кости рыб и зверей, изношенные кремневые инструменты, осколки керамической посуды. Близ этих древних мусорных куч должны были находиться какие-то поселения, хотя вряд ли можно почтить их названием деревень; дома были, вероятно, грубыми шалашами из тростника и прутьев. Позднее – не намного позднее по археологическому счету – деревни стали поизящнее.

Нужно иметь действительно хорошо развитое воображение, чтобы увидеть что-то изящное в первых деревенских культурах. Жизнь была не слишком роскошной. Дома представляли собой жалкие хижины из глины и прутьев и состояли из единственной темной комнаты, лишенной пола и вентиляции, за исключением дыры для дыма в крыше. Тела мертвых клали в неглубокие ямы в песке, едва прикрытые соломенными матами или шкурами. Но в вещах, похороненных вместе с ними, видно стремление человеческого духа к бессмертию. Люди могли лишь постулировать продолжение жизни, которую они знали; так, охотника хоронили с его копьем, женщину – с ее бусами (суета сует!), и среди жалких косточек ребенка мы находим прах любимой игрушки.

Скелеты и сопровождающие их предметы могут говорить с нами, иногда удивительно ясно. Немые камни и обожженная глина тоже способны многое сказать тем, кто умеет слушать. От тех отдаленных времен, когда еще не занялась заря истории, осталось так мало, что археологам пришлось разрабатывать изощренные методы извлечения максимума информации из каждого найденного осколочка. Они опираются на знания многих квалифицированных специалистов – биологов, которые могут идентифицировать виды по обглоданным костям в кухонных отбросах; палеоботаников, определяющих зернышки, оставленные на дне корзины неаккуратной древней домохозяйкой. (Кстати, вопреки некоторым сенсационным сообщениям ни одно из «мумифицированных зерен», найденных в Египте, ни разу не произвело живого растения; есть предел консервирующим свойствам даже египетской почвы.)

Большинство археологических свидетельств о доисторическом Египте пришло из захоронений. На основании этих скудных останков археологи определили ряд додинастических культур. Они взаимосвязаны, но каждая имеет свой типичный ансамбль (коллекцию предметов, произведенных и использованных носителями данной культуры). В доисторический период такой ансамбль может включать кремневое оружие, бусы и амулеты, посуду из глины или из камня.

Я никогда не могла решить, что скучнее, кремни или керамика, но я прекрасно помню ужасающую пустоту в мозгах, когда во время экзамена меня просили определить черепки керамики. Вероятно, это свидетельствует о неразвитости моего воображения, ибо керамика – один из самых полезных инструментов археолога. Сама по себе она не имеет ценности, поэтому, когда керамический сосуд бьется, люди его выбрасывают, а грабители могил презрительно морщатся, пренебрегая. По этой причине керамика является бесценным ключом к хронологии, поскольку ее редко переносят с того места, где ее выбросили. Хотя горшок можно разбить, его фрагменты практически неразрушимы. Но справедливость требует отметить, что никто не додумался до важных последствий исследования черепков, пока о них не начал размышлять сэр Уильям Флиндерс Питри.

Мы не случайно называем первым имя Питри, ибо он был поистине громадной фигурой в египтологии. Некоторые ученые называют его отцом научной археологии (лично я по некоторым причинам предпочитаю говорить о критической археологии). Простое перечисление достижений Питри в области методики раскопок заняло бы много страниц, но даже его технические прорывы не столь важны, как его подход, строго логичный и безукоризненно точный. Новый подход Питри придумал сам, его никто не учил, ибо, как он замечает вскользь, вокруг не было никого, у кого можно было бы научиться. Он прибыл в Египет тогда, когда Анри Масперо, преданный своему делу директор Каирского музея древностей, начал настаивать на соблюдении правил и научных методов, разрушая веселый азарт открытого для всех грабежа и безответственного разрушения. Но Питри, который вел с местными и иностранными грабителями открытую войну, не слишком ценил Масперо. Питри имел чудесный дар обличителя; его убийственные комментарии по поводу неэффективности и жульничества высказывались с особой научной элегантностью, которая только придавала им силу.