Жак Сустель - Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы

В конце правления Монтесумы II империя состояла из 38 провинций, плативших дань; к ним нужно еще добавить маленькие государства с неопределенным статусом, которые располагались вдоль караванных и военных дорог между Оашакой и южными границами Шоконочко. Империя достигала побережья обоих океанов: Тихого в Куаутитлане и Атлантического по всему побережью Мексиканского залива от Точпана до Точтепека. На западе ее соседом было высокоразвитое племя тарасков Мичоакана, на севере – охотники-кочевники, чичимеки; на северо-востоке – хауштеки, отделившаяся ветвь племени майя. На юго-востоке независимая, но союзническая провинция Шикаланко образовала нечто вроде буферного государства между мексиканцами центральной части империи и майя с Юкатана. Некоторое количество владений или территорий племенных союзов сохранили свою независимость от Мехико, оказавшись либо анклавами на территории империи, либо расположенными на ее границах. Так обстояло дело с республикой нахуатлов Тлашкалой, находившейся на центральном плато, с княжеством Мецтитлан (а также Нахуатль) в горах на северо-востоке, с маленьким государством Йопи на побережье Тихого океана и с чинантеками, жителями высокогорья, которые жили тогда, как и в наши дни, в неприступном горном массиве между прибрежной равниной и долинами Оашака.

Сами провинции были в большей степени фискальными, нежели политическими единицами. В столице каждой провинции жил государственный чиновник, кальпишки, которому было поручено собирать налоги: его обязанности и полномочия этим были ограничены. Не было правителей, назначенных центральной властью, за исключением укрепленных городов на границах империи или на недавно присоединенных землях, как, например, в Остомане напротив страны тарасканов, в Сосолане на территории миштеков, в Оашаке, или в Шоконочко на границе владений майя – всего было пятнадцать—двадцать таких городов. Что касается остальной территории, то там «провинция» означала не более чем финансовые рамки, в которых существовали объединившиеся города при весьма разнообразных политических режимах правления. Некоторые сохранили своих вождей при условии, что они будут платить дань, другие подверглись более жестокой колонизации и получили новых правителей, назначенных в Мехико. Каждый город сохранял свою политическую и административную автономию на том единственном условии, что он будет платить налоги, содержать свои армии и передавать судебные иски в Мехико или Тецкоко как в суд последней инстанции. Поэтому не существовало настоящей централизации: то, что мы называем империей ацтеков, было на самом деле несколько неопределенной конфедерацией городов-государств с сильно отличающимися друг от друга политическими организациями. До самого своего конца политическая мысль мексиканцев не выходила за рамки концепции города (альтепетля): основной единицей империи был автономный город; он мог вступить в союз с другими городами или подчиниться другому городу, но тем не менее он оставался важнейшей единицей политической структуры. Империя представляла собой мозаику, состоявшую из городов.

Существование и состояние империи, безусловно, оказывало огромное влияние на правящий город и образ жизни в нем. Либо в виде дани, либо посредством торговли все, что производилось в провинциях, попадало в Мехико, особенно тропические товары, до этого неизвестные на центральном плато, такие, как хлопок, какао, шкуры, разноцветные перья, бирюза и, наконец, золото. Поэтому в Теночтитлане и могла появиться роскошь: роскошь в одежде и украшениях, роскошь в еде, роскошь в домах и в обстановке – роскошь, в основе которой лежало огромное количество разнообразных товаров, которые не переставали стекаться в столицу со всех уголков конфедерации.

С другой стороны, в империи, сложившейся таким образом, когда некоторые из входящих в нее членов (Оашака, например) только недавно стали ими, было далеко не все спокойно. Всегда находился город, который пытался вернуть себе былую независимость, отказываясь платить дань и жестоко расправляясь с кальпишки и его людьми. После этого туда обычно посылалась карательная экспедиция с целью восстановить порядок и наказать мятежников. Все больше и больше житель Мехико переставал быть, как раньше, крестьянином-воином и становился профессиональным бойцом, постоянно находившимся на поле боя. Огромная империя, казавшаяся еще обширнее потому, что каждое перемещение по ней было путешествием пешком по труднодоступной местности, была похожа на гобелен Пенелопы, всегда незаконченный, всегда нуждающийся в работе. Поэтому мексиканец, и так от природы воинственный, редко откладывал в сторону свое оружие. На огромных пространствах император либо вынужден был бесконечно продлевать военные кампании, либо содержать постоянные гарнизоны в отдаленных местах. Такое положение дел оставило далеко позади первобытное племя мексиканцев, в котором каждый взрослый регулярно покидал военную службу и возвращался к обработке своей земли, оставляя свой меч ради коа (орудие труда, напоминающее лопату, для вспашки земли. – Авт.). Так возникла тенденция относить к главным занятиям ацтеков ведение войны, а все остальные обязаны были работать на них.

Наконец, в эту империю входило много племен другого происхождения, которые говорили на совершенно других языках: верно, что в центральных провинциях проживало население, говорившее на языке нахуа, но уже жившие рядом с ними отоми говорили на своем непонятном языке и поклонялись своим древним богам: солнцу, ветру и земле. И в то же время именно отоми составляли основную часть населения Куауакана, Шилотепека, Уэйпочтла и Атокпана. На северо-востоке и на востоке проживали уаштеки в Ошитипане, тотонаки в Точпане и Тлапакойане и масатеки в Точтепеке. На юго-востоке обитали миштеки в Йоальтепеке и Тлачкиауко и сапотеки в Койолапане. В пограничной стране Шоконочко на юге жили майя, а на юго-западе – тлаппанеки в Киаутеопане и куитлатеки и койшка в Киуатлане и Тепекуакуилько. Наконец, на западе находились племена масахуа и матлалцинки в Шокотитлане, Толокане, Окуйлане и Тлачко. Неизбежно обычаи и верования этих отличающихся друг от друга племен оказывали влияние на обычаи и верования племени, стоящего у власти. В те времена, о которых идет речь, мексиканцы уже переняли у жителей тропиков орнаменты из перьев, у майя из Цинакантлана – янтарные украшения, прикрепляемые к нижней губе, у тотонаков – пеструю, расшитую одежду, у миштеков – золотые украшения, а также богиню плотской любви уаштеков и праздник Атамалькуалицли, справляемый масатеками раз в восемь лет в честь планеты Венеры. Их религия была открыта, пантеон богов – восприимчив к появлению новых богов: все маленькие местные божки аграрных племен, как, например, Тепоцтекатль, сельский бог урожая и крепких напитков, которому поклонялись в Тепоцотлане, легко попадали в него. В действительности некоторые обряды сопровождались песнопениями на языках других народов.

Таким образом, в тот период времени, когда испанцы вмешались в установившийся ход событий, происходило историческое и социальное развитие, вследствие которого мексиканцы превратились из простых кочующих земледельцев в правящий народ, имеющий свой город-государство и главенствующий над многими другими землями и народами.

Старый племенной уклад общества сильно изменился с появлением класса торговцев, которые начали пользоваться существенными привилегиями, а также с ростом царской власти. Официальная мораль превозносила скромность былых времен так же тщетно, как это было в последние дни Римской республики, и законы, регулирующие расходы, тщетно боролись с показной роскошью.

Однако на окраинах богатых и великолепных городов крестьянин – нахуатль, отоми, сапотек и др. – продолжал незаметно и терпеливо вести свою жизнь, полную тяжелого труда. Нам о нем почти ничего неизвестно, об этом масеуалли, чей труд кормил горожан. Иногда можно увидеть его скульптурное изображение, где он одет только в набедренную повязку, так как расшитые плащи были ему недоступны. Ни для своего, ни для испанского историка не представлял интереса ни он сам, ни его хижина с маисовым полем и индейками, ни его маленькая моногамная семья, ни его узкий кругозор. Они упоминали о нем лишь походя, между описаниями жизни ацтеков и исторических событий. Но очень важно здесь сказать о нем, хотя бы для того, чтобы почувствовалось его молчаливое присутствие в тени великолепия городской культуры, тем более что после бедствия 1521 года и полного упадка всякой власти, всех идей, всей структуры общества и религии один он выжил и продолжает жить.

Есть некоторая загадка в самом названии города, так как двойное название его Мехико-Теночтитлан объяснить нелегко. Этимология названия «Теночтитлан» прозрачна: это место, где растет теночтли, опунция (род кактуса) с твердыми плодами. Но каково значение слова «Мехико»? Некоторые, как Бейер, ищут ответ в остальных элементах этого символа, то есть в сидящем на кактусе орле, который держит в своем клюве змею. Для них этот орел является символом Мешитл, или Уицилопочтли, великого национального божества. Другие не согласны с такой этимологией и, опираясь на авторитет отца Антонио дель Ринкона, находят в названии города корень «мецтли», означающий «луна», и корень «шиктли», что значит «пуп, центр». Мехико, согласно их теории, означает «город посредине озера луны», а старое название этой лагуны было Мецтлиапан, озеро луны. Похоже, что такое толкование подтверждается тем фактом, что соседи мексиканцев, отоми, называли город двойным именем «анбондо амедецана»: в настоящее время словом «бондо» отоми называют опунцию, а «амедецана» означает «в середине луны».