Вячеслав Майер - Чешежопица. Очерки тюремных нравов

Снижение преступности возможно, если совчеловеку — «совку» вернуть честь, достоинство, интерес к жизни, через Землю, Семью и единый измеритель Труда — рубль. Этот процесс непростой и долгий. Разным ступеням этого процесса должна соответствовать и система наказаний. В тех сообществах, где уровень интеллектуальности высок, система воспитания и труда действенна, где нужно сохранить человеческий генофонд у некоторых народов, преступления являются исключениями из правил жития. Там оправдан лозунг — «Долой смертную казнь!» Общество богато и может хоть всю жизнь содержать садистов, убийц, насильников, воров, их перевоспитывать, обучать, кормить, показывать по телевидению, наблюдая за их нравственным совершенствованием. В других регионах возможно использование накопленного человечеством опыта наказаний — от отрубания рук ворам-клептоманам, казней на электростуле, гильотине, публичных порок до общественных порицаний.

В Советском Союзе стоит проблема возрождения Нравственности, Порядочности, Честности, Обязательности — всех тех человеческих качеств, которые были утеряны в процессе коммунистического строительства. Зная уголовную натуру, я уверен, что, сидящие на колу Рашидов, Кунаев, Щелоков, Чурбанов, экстремисты-подстрекатели к погромам армян, евреев, азербайджанцев, русских, турок и прочие выродки своим наглядным примером способствовали бы более энергичному обновлению общества. В эмирской Бухаре было всего несколько преступников, их содержание почти ничего не стоило, сидели они в бутылочной камере, в собственном дерьме. Жители об этом знали, ходили смотреть и беседовать с ними, а посему соизмеряли свои поступки с мерой наказания.

Из былых однодворцев, предпринимателей, хозяев, освоивших льды Севера и море тайги, советская система экспроприациями, коллективизацией, ГУЛАГами, всенародной пьянкой сварганила импотентное население, не желающее заниматься трудом, семьей, воспитанием детей. Она превратила лагерным и конституционным чешежопием мужчин в женщин, а женщин в мужиков — владимирских тяжеловозов, то есть стерла грани между полами, не достигнув превращения деревень в города, рабочих в профессоров, цыган в русских. Стирание продолжается.

В зонах и тюрьмах я видел столь низкое падение человека, когда чучек свое тело (о душе не приходится и говорить) уже не считал своим, а как бы общественным — коммунистическим, для всеобщего пользования. Эти чучеки реагировали только на болевой страх и пищевое раздражение.

Эту книгу для вас, желающих жить, написал зэк, живший по законам воровского мира, спасший десятки корешей, которые однако оплатили ему забвением. Прочтя ее, вы мне скажете спасибо и спасете себя, своих близких, сыновей, дочерей, оградите их от мира чучеков. Поймите, без нового пополнения этот мир захиреет. Я не обладаю учеными степенями и званиями, но я многое перечитал и много передумал. В зоны попадает чтиво как бумага для тарочек-закруток, как задне-обтирочный материал, как макулатура по две копейки за килограмм для библиотеки, как приобретаемое замполитами вроде для зоны, а на самом деле для себя и офицеров. Среди зэков-чучеков много всяких чудаков, которые выписывают журнал «Генетика», надеясь там увидеть голых баб. А на его страницах идут ряды математических выводов и расчетов популяций мушек-дрозофил, и подписчики, разочаровавшись в журнале, приносили его мне для чтива и проглатывания.

Язык книги, словечки вроде «чешежопицы» не посчитайте оскорбительным. Зэковский язык не похабен и не примитивен, он просто другой, чучелизированный, работает в ином пространстве, он экономен, многозначен, он без «заливов». «Чесать жопу» — значит думать. Редко кто, попав в тюрьму, чешет голову, осыпая клочьями перхоти с остриженной головы камеру. Почти все «чешут жопу», ерзая, вскакивая поминутно, ударяясь ей о стены, а то зажмут штанину в кулак и мыслят, мыслят так, что «шифер сыпется». — «Надо было раньше чесать жопу, чтобы не влипнуть» — похлопывает по плечу сокамерник. «Чешежопица» — состояние вечной растерянности и надорванности во всем существе. И разговор при этом получается сам с собой. В него вплетаются мысли, откровения, прозрения, крики, стоны, любовь. Где-то там, далеко папа, мама, луга, поля, пирожки с ливером, а близко — запах хлорофоса, шубные набрызги стен, преображающиеся в видения, ползущие вши, уколы мандавошек, слякоть мокриц, пачки филок, кровь. «Вся жизнь моя — чешежопица» — вздыхает отпетый человек.

«Чешежопица пошла» — ныне это редкая игра в хорошей воровской хате, когда все сыты, спокойны, есть чифирь, табак, хочется развлечься. Пидоров предостаточно. По уговору пидор надевает на хрящ любви пидора, а блатной по жребию, последнего, им указанного. Весело бывает — пидоры рассыпаются, как доминушки. Устраивают также македонскую игру, по преданию в нее играли воины великого завоевателя Александра Македонского в долгих походах. Пидоров ставят в ряд и их «чешежопят», как в игре «чехарда-езда». Потом говорят: «Была в хате Нафанаила (имя пахана) веселая чешежопица».

«Тебя можно почешежопить?» — вежливое обращение к пидору, который обязан согласиться, на то он и пидор, и сказать: «Приходите в баню и возьмите с собой кусочек сахара. Я его люблю, а также спросите согласие Хохла. Ныне я его пидор, он мой хозяин». Отчешежопить также значит наказать, поймать в укромном месте человека, сломать ему целку и поставить отметку на видное место — набранный иголками похабный, оскорбительный партак. Полагается также распустить молву о том, что такого-то отчешежопили. Это означает, что с этим человеком не стоит иметь дело, что он, короче — предатель и сволочь. Отчешежопленный стремится обычно «сгинуть с глаз долой», раствориться, исчезнуть навсегда. Отчешежопить могут кого угодно, иногда по розыгрышу, отца, мать, бабушку, жену, дочь, сына, зэка.

«Ваше чешежопие» — приветствует пидора или вафлиста вор. Это напоминание пидору, который на воле прикинулся человеком, как бы незнакомым с уголовным миром, то есть, завязавшим фуфло. Явление весьма редкое. Пидор и на воле не должен «высовываться» и помоить своим присутствием рестораны, закусочные, пляжи, а тем паче садиться за стол с ворами. При их виде он обязан предупредить: «Братцы, я запомоен, что дадите со стола возьму, а сам вам предложить не могу».

«Она чешежопится». Многие воровки и бляди уголовного мира на поверку оказываются девственницами. Отметил это, описывая одну из таких, например, Михаил Демин в романе «Блатной» (Нью-Йорк, 1981). Дело в том, что такие особы обязаны отдаться — переспать с уголовником. Но та, кто хочет «завязать», кто ждет своего суженого, должна об этом сказать: «Передок я сохраняю для мужа, но жопа твоя, бери, пользуйся». Это не считается западло и о таких говорят, что «она чешежопица».

Прошу извинения перед читателями за матовые выражения, попавшие в текст книги, без них невозможно описывать нашу уголовную жизнь. Только хочу сказать, что в моем уголовном сленге их намного меньше, чем в современном московском разговоре.

Итак, прошу пожаловать в уголовный мир страны Советов, в его наиболее насыщенную чучеками часть — Сибирь, пространство от Урала до Чукотки.

Обратимся к цифрам. Средний срок заключения только по строгому режиму составляет семьдесят семь месяцев, а кроме того есть еще общий, усиленный, тюремный режимы, разные комендатуры и колонии-поселения. Там пребывают с постоянной пропиской миллионы людей. Газеты приводят страшные цифры — с середины шестидесятых до восьмидесятых годов через разные виды осуждения прошло тридцать пять миллионов человек. Многие государства мира не имеют столько жителей и такой территории, которую объемлет лагерная система страны Советов. Довольно часто можно встретить людей, отбывших 45, 30, 20 лет отсидки, а 15, 10, 5 годами в каком-нибудь сибирском поселке никого не удивишь.

Длительная изоляция породила особые формы сексуальных отношений заключенных, ставших гранями разделения по группам и мастям. Разные оттенки гомосексуализма и лесбийской любви стали настолько постоянным явлением, что на них уже администрация зон не обращает внимания. Прибегает в Табулге (Чистоозерный район Новосибирской области) заключенный к С. С. Гриню, прокурору по соблюдению законности в лагерях области и, рыдая, жалуется: «Сергей Самуилович, меня сейчас отъебли хором, сделали педерастом. Что мне делать? Вешаться?» Прокурор спокойно отвечает: «Не переживай. В моих зонах еще не было случаев беременности, и ты не забрюхатишь». Выпускник Рязанской высшей школы милиции, начальник Первой зоны в Курганской области, майор Виктор Федотович Злодеев шутит: «Педерасты в зоне вертятся, как мандавошки на хую, и я не знаю, как их с него согнать». Избавиться действительно невозможно, так как «запомоенные», «зашкваренные», «чесотка» составляют в зонах Урала и Сибири, куда поступает и большая часть зэков из Европейской части, до четверти лагерного состава.