Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №1 за 2006 год

У входа в сад, рифмуясь с Салоном, стоит памятник писателю Эгнатэ Ниношвили: изящный бюст выполнен Яковом Николадзе, родоначальником грузинской скульптуры, выдающимся учеником великого Родена.

На этом же пятачке, по другую сторону Кашуэти, недавно появился еще один памятник— это Ладо Гудиашвили работы Дж. Микатадзе. Художник изображен молодым, в пору, когда он вернулся из Парижа: в непринужденной позе облокотясь на перила, он смотрит на дом, в котором прошла его долгая жизнь и где сегодня можно посетить его музей-квартиру. Далее мы оказываемся у одного из масштабных сооружений начала XX века — гостиницы «Тбилиси» (арх. Г. Тер-Микелов, 1915 год). Именно здесь, в этом месте, следуя рельефу горы, проспект выгибается влево, и надо признать, что здание, спроектированное истинным тбилисцем, изящно подчеркивает этот изгиб: так любящий муж, выбирая наряд для красавицы-жены, со знанием дела подчеркивает ее прелесть.

Ретро

Рассказ Б.А., потомственного чекиста. «В конце 60-х нас предупредили из Москвы: «К вам едет английский резидент, «пасти» круглосуточно, но аккуратно!» Англичанин поселился в «Тбилиси». И вот выходит после завтрака на прогулку, идет к Дому правительства, возвращается. Мы кучкуемся у входа — сама непринужденность. Мне еще и пофартило, увидел в толпе знакомого, остановил: «Как дела? Где пропадаешь?» Словом, работаем по Станиславскому. А наш англичанин перед тем, как в вестибюль войти, замедляет шаг и, наставив пальцы пистолетом, делает — «пук-пук-пук…» При этом заметь, пукает только по оперативникам, случайного знакомого помиловал, сволочь!..»

Пройденной части проспекта — от кинотеатра до гостиницы — декабрьская ожесточенная схватка, когда оппозиция выбивала из Дома правительства президента Звиада Гамсахурдиа, нанесла наибольший урон.

Мне удалось попасть в Тбилиси вскоре после событий, когда с улиц еще не выветрилась гарь. Вот фрагмент моей статьи, опубликованной в те дни в «Независимой газете».

«Это место — открытая рана. Кашуэтская церковь. Слева руины бывшего «Орианта», справа, поодаль, выгоревшая дотла гостиница «Тбилиси». Через дорогу черный от гари Дом связи. А прямо против церкви… Прямо против церкви была знаменитая 1-я гимназия — alma mater новой грузинской культуры. От нее ничего не осталось. Так же, как от прилегающих сверху домов. Склон Святой горы здесь вспорот вплоть до зеленых круч. Словно насильник с треском разодрал подол. В скверике перед школой стояла скульптурная группа — Илья Чавчавадзе и Акакий Церетели. Незамысловатая композиция не возносила духовных отцов Грузии в горние выси, а как бы делала участниками повседневной жизни — вышли два патриарха на Головинский приветствовать племя младое, незнакомое… Памятник остался на месте, но кто-то совестливый загородил его щитом, укрыв от глаз патриархов больной город. И то сказать — лучше не видеть через дорогу расстрелянный храм! Будущих историков озадачат сотни свирепых щербинок в орнаменте и кладке Кашуэти. Гипотеза о том, что это следы пулеметной перестрелки, покажется кощунственной — кто и в кого мог стрелять в Тбилиси на исходе XX века?.. Не будем гадать, что скажут потомки; мы-то знаем, что Грузия пережила гражданскую войну, под которой до сих пор не подведена черта».

Время лечит. Вот и гостиница «Тбилиси» восстановлена — куда краше прежней! Воспользовавшись тем, что изнутри она вся выгорела, иностранные фирмы провели основательную реконструкцию. Теперь гостиница называется отель «Тбилиси-Мэриотт» и отвечает всем европейским требованиям; правда, и стоит недешево: одноместный номер — 210 долларов.

Словно спохватившись или зная меру допустимого, безумный пожар унялся на подступах к Театру Руставели.

Здание театра — одно из самых красивых на проспекте (арх. К. Татищев и А. Шимкевич, 1901 год). Его фасад в стиле ложного барокко с зеркальными окнами и большим порталом в ширину тротуара украсил бы любую европейскую столицу. В фойе театра, точнее в нижнем этаже, сохранилась роспись кафе-кабаре «Химериони», выполненная в 1919 году «великолепной четверкой»: Сергеем Судейкиным, Сигизмундом Валишевским (по-тбилисски Зигой), Давидом Какабадзе и Ладо Гудиашвили. На плохо освещенных стенах пляшут, гримасничают, корчат рожи и строят глазки фантастические существа — химеры, чудища, арлекины, обольстительные гурии и вакханки, царит атмосфера богемной красоты и веселья. Когда по нашей просьбе с росписи сняли защитные прозрачные щитки из плексиглаза и живопись зазвучала в полный голос, сумрачные колонны, арки и ниши нижнего вестибюля словно бы преобразились в переполненные сокровищами пещеры из «1001 ночи»! Что до творческой стороны — афиши и репертуара, театралам не надо о них рассказывать: театр Роберта Стуруа знают не только в Грузии, но далеко за ее пределами. «Ричард III» с Рамазом Чхиквадзе в главной роли — самое сильное театральное впечатление моей жизни. Я солидарен с английскими рецензентами, выставившими этому спектаклю шесть звездочек, — случай беспрецедентный! Такого не упомнит пресса, откликавшаяся на постановки Лоуренса Оливье и Питера Брука.

По соседству с театром стоит заглянуть в Салон-магазин Худфонда. Здесь за сравнительно недорогую цену (анекдоты о «богатых грузинах» давно позабыты) можно купить изделия мастеров, возродивших традиции ювелиров с Серебряной улицы, прекрасную кованую утварь и декоративные украшения знаменитых чеканщиков, со вкусом подобранные поделки народных умельцев из разных уголков Грузии и даже превосходную живопись и пластику малой формы.

От магазина Худфонда рукой подать до Театра оперы и балета им. З. Палиашвили (арх. В. Шретер, 1896 год). Эффектное строение решено в мавританском стиле, без эклектических ляпов. Башенки, арки, витражи и орнамент — все сработано кропотливо и тщательно и красиво сочетается с зеленым декором — вьющимся по стенам плющом и глициниями.

Но как ни красив оперный театр, главное — его музыкальное наполнение. Слава «тифлисской оперы» широка со времен наместников-меломанов. Знаменитые итальянцы услаждали слух тбилисской публики задолго до постройки этого театра, в старом здании на Эриванской площади. П.И. Чайковский говорил, что его ставят в Тифлисе чаще и лучше, чем где-либо. Здесь начинался творческий путь В. Сараджишвили и С. Лемешева, А. Пирогова и З. Анджапаридзе, З. Соткилавы и П. Бурчуладзе, на этой сцене танцевал В. Чабукиани, выросли Н. Ананиашвили, И. Ниорадзе, Н. Цискаридзе, а за дирижерским пультом стояли Евг. Микеладзе и А. Мелик-Пашаев. Но гордостью для театра навсегда останутся слова великого Шаляпина: «Я рожден дважды: для жизни — в Казани, для музыки — в Тифлисе». Известно, что первые уроки вокала певцу дал преподаватель тбилисского музыкального училища Д.А. Усатов.

В скверах по сторонам оперного театра отметим памятники: несколько манерную по пластике бронзовую фигуру Захария Палиашвили (скульптор М. Бердзенишвили) и классический бюст Акакия Церетели, признанный одной их лучших работ Якова Николадзе, — обнаженный торс, слегка закинутая голова и отрешенный взгляд небожителя, устремленный на Святую гору, придают изваянию старца сходство с Гомером, каким рисует его воображение.

Не доходя до оперного театра, в неприметном проулке минуем маленькую гостиницу «Ипари», удобную местоположением и ценой (60$)! А после театра проходим мимо самого аскетичного на нарядном проспекте, по-спартански сурового дома — это бывший кадетский корпус: в его простоте и строгости — порода и подлинность.

И вот перед нами самое монументальное строение на всем пути, несомненная удача Алексея Щусева — возведенный в 1938 году грузинский филиал Института марксизма-ленинизма. Коммунисты руководствовались идеологией и, что ни говори, умели внедрять ее в массы. Именно этим целям служит строго-торжественное сооружение с десятью мощными гранитными колоннами, высоким цоколем, выложенным базальтом, и оптимистично светлыми стенами, облицованными розоватым туфом.

Фриз здания украшен барельефами все того же Якова Николадзе.

Ретро

С начала прогулки уже в третий раз прозвучало это имя. В детстве мне не раз довелось видеть замечательного скульптора: мой двоюродный брат был женат на его дочери и мэтр изредка наносил визиты новой родне.

Как сейчас вижу перед собой маленького, тщедушного старика с худым, пожалуй, даже изможденным лицом, пергаментно морщинистой кожей и бородкой буланже; в костюме-тройке коричневого цвета, со свисающей из жилета серебряной цепочкой; запомнился окружавший его как аура густой и мягкий запах отличного одеколона с экзотическим оттенком то ли ванили, то ли сандала…

В один из визитов родня заставила меня спеть для гостя, у меня был звонкий мальчишеский дискант. Я «выдал» свою коронную «Санта Лючию», да еще по-итальянски: дескать, и мы не ногой сморкаемся. Уже и не помню, где подхватил мнимоитальянские слова: «Сульмаре лючика, лястро де аргенто…» — и дальше в том же роде. Старик слушал доброжелательно и серьезно, без тени улыбки. Когда мальчишеский дискант взмывал вверх, его брови тоже приподымались, бороздя лоб глубокими складками. Но вот я кончил. Не вставая со стула, он взял меня за плечи, удивительно бережно и твердо — у старика были сильные руки скульптора. «Ты не совсем правильно произносишь итальянские слова, — сказал он. — Слушай внимательно!..» И запел сам — шатким дребезжащим тенорком, тщательно артикулируя.