Пол Каланити - Когда дыхание растворяется в воздухе. Иногда судьбе все равно, что ты врач

Содержание углекислого газа в крови Пола было критически высоким, что говорило о его больших трудностях с дыханием. Судя по анализам крови, излишки углекислого газа накапливались неделями, пока рак прогрессировал. Так как мозг уже привык к его повышенному содержанию, Пол оставался в сознании и наблюдал за происходящим. Как врач, он понимал, о чем говорят результаты его анализов. И я тоже это понимала. Я шла за каталкой, пока Пола везли в отделение интенсивной терапии, где так много его пациентов боролись за жизнь до и после операций на мозге, пока их родственники сидели рядом в виниловых креслах. «Будут ли меня интубировать? – спросил меня Пол в перерыве между вдохами через Бипап. – Нужно ли меня интубировать?»

В течение всего вечера Пол обсуждал этот вопрос с врачами, семьей и со мной наедине. Около полуночи пришел реаниматолог, давнишний наставник Пола, чтобы обсудить план лечения. По его словам, Бипап был лишь временным решением проблемы, затем Пола придется интубировать и подключить к аппарату искусственной вентиляции легких. Но хотел ли этого Пол?

Сразу же возник ключевой вопрос: возможно ли будет устранить внезапную дыхательную недостаточность?

ПОЛ ПОЛАГАЛ, ЧТО ЕГО НЕ СЛЕДУЕТ ИНТУБИРОВАТЬ, ХОТЯ И ПОНИМАЛ, ЧТО В ТАКОМ СЛУЧАЕ СМЕРТЬ НАСТУПИТ БЫСТРЕЕ.

Мы боялись, что состояние Пола не улучшится и он так и не сможет дышать без искусственной вентиляции легких. Нас пугала перспектива того, что он впадет в забытье, за которым последует отказ жизненно важных органов. Мы, как врачи, часто становились свидетелями такого страшного сценария. Пол полагал, что его не следует интубировать, хотя и понимал, что в таком случае смерть наступит быстрее. «Даже если я сейчас не умру, – говорил он, думая о раке мозга, – то вряд ли смогу дальше вести жизнь, наполненную смыслом». На эти слова Пола его мать взмолилась: «Пабби, не нужно сейчас ничего решать. Нам всем лучше немного отдохнуть». Но Пол согласился на отдых, лишь убедившись в том, что реанимировать его не будут. Сочувствующие медсестры принесли ему дополнительные одеяла. Я погасила свет.

ПОЛ НЕ ХОТЕЛ ПРЕДПРИНИМАТЬ НИКАКИХ АГРЕССИВНЫХ ПОПЫТОК СПАСТИ ЕМУ ЖИЗНЬ.

Пол проспал до рассвета, его отец так и не сомкнул глаз, а я немного подремала в соседней палате, надеясь, что это придаст мне моральных сил. Я понимала, что следующий день может стать тяжелейшим в моей жизни. В шесть утра я на цыпочках вернулась в палату Пола, где раздавалось беспрерывное пиканье аппаратов и все еще было темно. Мы снова обсудили желание Пола не предпринимать никаких агрессивных попыток спасти ему жизнь. Затем он спросил, можно ли ему поехать домой. Но он был так болен, и я боялась, что он просто не переживет транспортировку. Однако я пообещала сделать все возможное, чтобы забрать его домой, если для него это столь важно. Я спросила, можно ли как-нибудь воссоздать домашний уют здесь, в палате. Между вдохами через Бипап Пол ответил: «Кэди».

Очень скоро наша подруга Виктория привезла Кэди из дома. Уютно устроившись рядом с Полом, Кэди приступила к своему радостному дежурству: она играла со своими крошечными носочками, хлопала рукой по больничным одеялам, улыбалась и гулила, не обращая ни малейшего внимания на Бипап, поддерживающий жизнь ее отца.

Команда врачей регулярно заглядывала к Полу, а затем все они выходили из палаты и обсуждали его болезнь в коридоре, где мы с другими родственниками присоединялись к ним. Существовала большая вероятность того, что острая дыхательная недостаточность Пола спровоцирует усиленный рост раковых клеток. Содержание углекислого газа в крови продолжало повышаться. Позвонила онколог Пола: она надеялась, что кризис может миновать, но присутствующие врачи были настроены менее оптимистично. Я как можно более настойчиво пыталась убедить всех вокруг, что Пол не хочет медленно и мучительно угасать.

«Если у него нет шансов на достойную жизнь, – говорила я, – то он предпочтет снять маску и взять Кэди на руки».

Я вернулась к постели Пола. Он взглянул на меня своими темными глазами из-под Бипап-маски и четко сказал мягким, но уверенным голосом: «Я готов».

Он имел в виду, что готов отказаться от дыхательного аппарата, принять морфин и умереть.

ПОЛ БЫЛ ГОТОВ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ДЫХАТЕЛЬНОГО АППАРАТА, ПРИНЯТЬ МОРФИН И УМЕРЕТЬ.

Вся семья собралась вокруг него. В бесценные минуты, последовавшие за его решением, мы все выразили ему любовь и уважение. В глазах Пола блеснули слезы. Он поблагодарил родителей и попросил опубликовать его рукопись в каком-либо виде. Затем он в последний раз сказал, что любит меня. После к нему подошел его лечащий врач и произнес слова, призванные укрепить дух Пола: «Пол, после вашей смерти ваша семья распадется, но затем объединится вновь, последовав примеру храбрости, который вы им подали». Дживан не сводил с Пола глаз, пока Суман говорил: «Иди с миром, брат». Мое сердце разрывалось на части, и я легла на последнюю постель, которую нам суждено было разделить с моим мужем.

Я думала о других постелях, на которых мы спали вдвоем. Восемь лет назад, когда мы еще были студентами, мы проводили ночи на двуспальной кровати в одной комнате с моим умирающим дедом. Тогда нам пришлось сократить медовый месяц, чтобы ухаживать за ним. Мы просыпались каждые несколько часов, чтобы давать дедушке лекарства. Моя любовь к Полу стала еще крепче, когда я видела, как он участливо нагибается над стариком и внимательно слушает его просьбы, высказанные шепотом. Мы и представить не могли, что сам Пол окажется на смертном одре так скоро. Двадцать два месяца назад мы лежали вместе на кушетке в этой же больнице и плакали, когда узнали о диагнозе Пола. Восемь месяцев назад, на следующую ночь после рождения Кэди, мы спали обнявшись на больничной койке: это был первый продолжительный и крепкий сон за долгое время. Я думала о нашей пустой уютной постели дома и о том, как мы влюбились друг в друга в Нью-Хейвене двенадцать лет назад. Тогда мы сразу же удивились, насколько хорошо наши тела и конечности сочетаются друг с другом. Не случайно мы крепче всего спали тогда, когда наши ноги и руки переплетались. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы ему сейчас было так же хорошо и спокойно, как раньше.

ДВАДЦАТЬ ДВА МЕСЯЦА НАЗАД МЫ ЛЕЖАЛИ ВМЕСТЕ НА КУШЕТКЕ В ЭТОЙ ЖЕ БОЛЬНИЦЕ И ПЛАКАЛИ, КОГДА УЗНАЛИ О ДИАГНОЗЕ.

Через час маску сняли, все аппараты отключили, а в кровь Пола стал поступать морфин через капельницу. Он дышал ритмично, но поверхностно, и казалось, что ему комфортно. Я спросила, нужно ли ему больше морфина, и он кивнул, не открывая глаз. Его мать села ближе, а отец положил ладонь на лоб сына. Наконец Пол впал в бессознательное состояние.

Более девяти часов близкие Пола: его родители, братья, невестка, дочь и я – смотрели, как Пол дышит все более нерегулярно и поверхностно. Его глаза были закрыты, лицо спокойно, а длинные пальцы неподвижно лежали в моей руке. Сначала родители Пола положили Кэди в колыбель, а затем снова вернули ее на кровать, где она обнимала отца, засыпая. Находясь в этой наполненной любовью палате, я вспомнила множество праздников и выходных, которые мы провели вместе за все эти годы. Я гладила мужа по волосам и шептала: «Мой смелый Паладин». Я всегда так его называла. Затем я стала тихо напевать ему на ухо нашу любимую мелодию, которую мы сами сочинили несколько месяцев назад. Этим я хотела сказать ему: «Спасибо за твою любовь». Вскоре в палату зашли двоюродный брат и дядя Пола, а за ними последовал пастор. Сначала мы вспоминали семейные шутки и забавные истории, которые когда-либо происходили с нами, а затем начали плакать, всматриваясь в лицо Пола и наполненные болью лица друг друга. Мы все понимали ценность момента: это были наши последние часы вместе.

БОЛЕЕ ДЕВЯТИ ЧАСОВ БЛИЗКИЕ ПОЛА: ЕГО РОДИТЕЛИ, БРАТЬЯ, НЕВЕСТКА, ДОЧЬ И Я – СМОТРЕЛИ, КАК ОН ДЫШИТ ВСЕ БОЛЕЕ НЕРЕГУЛЯРНО И ПОВЕРХНОСТНО.

Теплые лучи закатного солнца начали проникать в выходящее на северо-запад окно палаты, в то время как дыхание Пола стало тише. Кэди потерла глаза пухленькими кулачками, так как ей уже пора было спать. В больницу приехала подруга семьи, чтобы отвезти малышку домой. Я прижала щечку Кэди к щеке Пола: их темные волосы одинаково торчали, его лицо было безмятежным, ее – забавным, но спокойным. Эта горячо любимая Полом девочка даже не подозревала, что навсегда прощается со своим папой. Я тихонько спела колыбельную им обоим, а затем позволила увезти Кэди.

КОГДА БОЛЕЗНЬ ПРОГРЕССИРОВАЛА, ОН РАБОТАЛ НАД КНИГОЙ ДНЕМ ДОМА, ДЕЛАЛ НАБРОСКИ ГЛАВ В ОЧЕРЕДИ К ОНКОЛОГУ, СОЗВАНИВАЛСЯ С РЕДАКТОРОМ, ПОКА В ВЕНУ ЕМУ КАПАЛА ХИМИОТЕРАПИЯ.

Когда стемнело и палата была освещена лишь мягким светом настенной лампы, дыхание Пола стало сбивчивым и нерегулярным. Все его тело казалось расслабленным. Примерно в 21.00 Пол, лежавший с чуть раскрытыми губами и сомкнутыми глазами, сделал вдох, за которым последовал долгий финальный выдох.