Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" № 5 за 2003 год

Кроме того, партнеры пребывали в уверенности, что СССР и США не вмешаются в ход событий: Москва из-за венгерских событий, перешедших к этому времени в военную плоскость, а Вашингтон — из-за президентских выборов, находившихся в самом разгаре.

В ночь на 30 октября израильские войска перешли к действию. Основной удар наносился в направлении города Суэц, в самой южной точке канала. Ключом к нему был горный перевал Митла, который планировалось захватить в первую очередь. Израильтяне выбросили воздушный десант численностью 400 человек. Это был батальон 202-й десантной бригады полковника А. Шарона (нынешнего израильского премьера). К исходу первой ночи задачу удалось выполнить. После подхода основных сил израильтян, имевших тяжелое вооружение, египтяне сдали передовые позиции без боя, едва увидев наступающие колонны.

Уже к 5 ноября сопротивление группировки египетских войск было в основном сломлено, а весь Синайский полуостров — захвачен. Англо-французы наносили авиационные удары по целям в глубине египетской обороны, в том числе и по крупным городам.

Потери арабских войск только на Синае составили, как считается, около 3 тыс. убитыми и ранеными. Израиль признал потерю примерно 1 тыс. человек, из которых убитыми насчитывалось 200 солдат и офицеров. «Размен» потерь в технике отражает пропорцию 4:1 в пользу «Цахала» — израильской армии. Ее бригады вывели из строя и частично захватили 400 танков, бронетранспортеров, орудий и грузовиков. Среди них насчитывалось 40 единиц Т-34-85 и 20 — СУ-100. Множество техники оказалось брошенной на поле боя. Палестинские базы удалось уничтожить. В целом победа «Цахала» была очевидной. В списках трофеев только танков и бронированных машин числилось: 27 — Т-34-85, 6 — СУ-100, 52 — «шермана», 15 — «вален-тайнов» (без орудий), 40 — «арчеров».

От полного военного разгрома и вероятной капитуляции Египет спасло «незапланированное» и резкое советское вмешательство. СССР предъявил Англии, Франции и Израилю ультиматум, содержавший угрозу «применить силу, сокрушить агрессоров и восстановить мир», если боевые действия союзников не прекратятся через 24 часа. Кроме того, в посланиях Хрущева лидерам этих стран содержались намеки на возможное применение ракетной техники. На Западе это восприняли как однозначный ядерный ультиматум и «от греха подальше» решили отступить. Впоследствии Д. Шепилов — один из высокопоставленных советских деятелей того времени, вспоминал, что все угрозы были не более чем правдоподобным блефом. На самом деле Хрущев не собирался доводить дело до конфликта и уж тем более — до атомного.

Египет, избежав катастрофы, начал с помощью СССР системно готовиться к будущим столкновениям с Израилем. В 1957 году в советских академиях появились новые слушатели — египетские офицеры, а из СССР на Ближний Восток пошли массированные поставки уже вполне современного оружия послевоенной разработки. До 1959 года египетские бронечасти получили 150 новеньких Т-54.

Так на Ближнем Востоке завязывался узел противостояния, который еще многие годы будет порождать серьезные вооруженные конфликты послевоенной эпохи, в которых найдется место крупнейшим танковым сражениям, будут практически «обкатываться боем» танковые новинки сверхдержав. Но пока — в конце 50-х — острота интереса высшего советского руководства к бронетанковому вооружению резко притупилась. Оборонщиков поставили перед необходимостью сократить объем исследовательских работ, закрыть ряд перспективных тем, связанных с развитием танков. «Главное сухопутное оружие» на время вышло из фавора.

Александр Коршунов | Иллюстрации Юрия Юрова

Согласно легенде Афина Паллада родилась из головы Зевса. Про Лу Андреас-Саломе можно сказать, что она родилась из головы Ницше. Именно с нее он якобы списал своего Заратустру, и именно про нее говорил, что она самая умная из всех встреченных им людей. Она во многом сформировала эпоху европейского модерна, задала ей стиль, тон и правила игры. Говорят, за спиной каждого великого мужчины стоит женщина: Лу Саломе стояла за спиной тех, кто совершил гуманитарную революцию на стыке веков — Ницше и Фрейда. Кажется, не было ни одного сколько-нибудь известного человека среди интеллектуалов Европы, кто не был бы очарован ею или попросту влюблен.

Лу — имя, придуманное первым влюбившимся в нее мужчиной и принесшее впоследствии ей известность. Родители же нарекли ее Луизой, а дома ее звали на русский манер Лелей. Она была младшей и единственной девочкой среди пятерых братьев в семье генерала русской службы Густава фон Саломе. Она родилась в Санкт-Петербурге в 1861 году. Семейство отца, немца по крови, происходило из Авиньона, но после Французской революции оно перебралось через Германию в Балтию. Густава фон Саломе еще мальчиком, при Александре I, привезли в Санкт-Петербург для получения военного образования. В чине полковника он принимал участие в подавлении польского восстания в 1830 году и так отличился, что Николай I пожаловал ему в дополнение к французскому дворянству еще и наследуемое русское.

Лу вспоминала, что их семья всегда ощущала себя русскими, хотя при этом в доме в основном говорили по-немецки, иногда переходя на французский. Любопытно, что русский язык в то время воспринимался исключительно как язык простонародья, и если отец Лели сталкивался на Невском проспекте с русским офицером, они вступали в беседу непременно по-французски. Санкт-Петербург представлялся Леле городом-космополитом, “чем-то средним между Парижем и Стокгольмом”. Прислуга в их огромной квартире на Морской тоже была многонациональная: челядь старались взять из татар, так как те не употребляли водки; любили нанимать чистоплотных пунктуальных эстонцев, были и швабские колонисты — при этом все эти люди, среди которых встречались и греко-католики, и мусульмане, и протестанты, придерживались своих религиозных обрядов и обычаев, каждый соблюдал свои праздники, свой календарь, кто новый, кто старый. Такое положение дел приучило детей, и в том числе Лелю, к веротерпимости.

К Александру II, отменившему в России крепостное право, либеральные родители Лели относились одобрительно. Однако их тем не менее беспокоило, что мятежный народовольческий дух проникал даже в чопорные частные школы, где учились дети иностранцев. Любопытная Леля слышала из разговоров взрослых в гостиной, что женщины едва ли не активнее мужчин участвовали в революционных процессах (по подсчетам историков, в 70—80-е годы были осуждены в общей сложности 178 женщин, большинство которых принадлежало к террористической организации “Народная воля”, семь раз покушавшейся на Александра II и все-таки убившей его). До конца жизни хранила она фотокарточку Веры Засулич, той самой, которая стреляла в градоначальника Трепова. Леля уже тогда воспринимала происходящее под весьма специфическим углом зрения: слабый пол, к которому она принадлежала, — вот носитель силы, а вовсе не наоборот — а потому все эти женщины-бунтарки были овеяны для нее ореолом романтического героизма.

Свою собственную силу, силу формирующегося незаурядного характера 17-летняя барышня Саломе проявила резко и весьма неожиданно: она наотрез отказалась от конфирмации, к которой ее готовили в реформаторской евангелической церкви. По тем временам серьезность этого поступка недооценивать не стоит, другой вопрос, что могло привести к нему юную девушку? Легче всего было бы предположить чужое влияние, например кавалера или старшего друга. Но это не так: Леля совершенно самостоятельно пришла к мысли о том, что Бога нет. Все началось с того, что маленькой девочкой она стала свидетельницей смерти любимой кошки, а немного позже умерла от свинки ее лучшая подруга. Где был Бог в это время? Как он это допустил? Она долго молилась ему после потери подруги, но вместо ответа и поддержки ощутила лишь леденящую пустоту внутри…

Ну а пока Леля собралась за границу — лечить слабые легкие и заодно учиться, но власти отказались выдать ей паспорт, так как она вышла из лона церкви. И тогда она придумала нечто из ряда вон: уговорила влюбленного в нее голландского пастора Гийо, чтобы он выхлопотал ей подложное свидетельство о конфирмации, что тот и сделал, воспользовавшись услугами своего приятеля, другого пастора, служившего в крошечной голландской деревушке. Это дало Леле возможность сделать еще один парадоксальный вывод: для любви не существует моральных преград.

Немного поучившись философии в Цюрихе, юная Лу Саломе по совету друзей матери попала в римский салон весьма известной дамы — Мальвиды фон Мейзенбург, умной, фантастически образованной и столь же фантастически некрасивой писательницы, подруги Герцена и воспитательницы его дочери. Именно в подобных салонах в конце XIX века происходило формирование людей, которым суждено было осуществить переход к новой эпохе. Французские атеисты, итальянские анархисты, русские нигилисты и социалисты чувствовали здесь себя вольготно. Сама Мальвида, как многие образованные женщины ее круга, видела задачу салона в благородной цели женской эмансипации. Она собирала девиц и приглашала образовывать их подходящих “прогрессивных” лекторов. Ну а те были более чем рады перевернуть в головах любопытных барышень все вверх дном. Хорошо, что на этих лекциях не присутствовала мать Лу, она пришла бы в ужас оттого “образования”, которое получает дочка.