Илья Казаков - Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта

– Откуда такая роскошь?

Макс хитро заулыбался, но ответил серьезным шепотом:

– Трофейный.

И заулыбался снова.

Я вспомнил легенду о том, как он, сопровождая Фабио Капелло в его одну из первых прогулок по Москве, увидел подростка, метнувшегося к тренеру с просьбой об автографе, и обезвредил того ловким приемом.

Когда мы прилетели в столицу Северной Ирландии Белфаст на первый выезд, из-за мокрой метели поле оказалось не приспособленным к матчу. Макс перехватил меня у входа и решительно повел к стойке. Клерки приветственно вскинули на нас глаза.

– Попроси, чтобы к нам пришел генеральный менеджер, – сказал Макс.

– Уверен? – спросил я.

– Попроси, – повторил он.

Я попросил.

Через минуту к нам спустился серьезный приветливый джентльмен.

– Спроси у него, какие в отеле стоят камеры слежения, – попросил Макс.

– Ты с ума сошел?

Это было утверждение, а не вопрос.

– Скажи, что я могу им порекомендовать лучшую модель. Чтобы они могли все видео хранить и в любой момент его отсмотреть.

Менеджер смотрел на нас с тающей улыбкой.

– Наш секьюрити интересуется, есть ли у вас записывающие камеры в коридорах? – спросил я.

– Конечно, – кивнул менеджер.

– Спасибо, будем иметь в виду.

Я ушел. Думал, Макс идет со мной. Когда я плюхнулся в кресло в центре лобби, то увидел, что он о чем-то говорит с менеджером. Английского языка он не знал. Ирландского, вероятно, тоже. Я заказал кофе и вспомнил анекдот про древнеегипетскую мумию в подвале Лубянки: «Откуда вы узнали, что это был Тутанхамон?» – «Сам, гад, сознался».

В Бразилии Максу было скучно. Сборная жила на территории небольшого отеля. Территория была закрытой – забор, КПП, все как полагается. Но все равно он каждое утро выходил на прогулку. Проверял периметр. Интересовался планами на день. И обязательно был чисто выбрит, отутюжен. Он никогда не зевал и не жаловался на усталость, хотя спал мало (если вообще когда-нибудь спал).

Мы сидели по утрам на террасе с кофе, смотрели на небо и на пышные кусты, настраиваясь на очередной монотонный день, пока шла подготовка. Сборная стартовала на Кубке мира последней из участниц, времени было вдоволь. И мы как-то привыкли, что Макс мог внезапно выйти из-за любого куста. Или даже не из-за, а прямо из.

Потом начался турнир и для нас. Не скажу, чтобы очень удачно. После такого старта настроение было не самым веселым. И дирекция отеля, согласовав это с Капелло, решила устроить нам перед ужином небольшую вечеринку на лужайке.

Мы зашли в положенное время в столовую, увидели, что двери на улицу, вопреки обыкновению, распахнуты настежь и что оттуда доносится призывная музыка, а люди в белых нарядах выделывают акробатические номера.

Это была капоэйра. То ли боевое искусство, то ли танец. Штука небезынтересная, но, если честно, однообразная. Первые минут пять мы смотрели на происходящее с любопытством, а потом зрелище стало приедаться. И тут Капелло сказал всего одно слово:

– Макс!

И Макс понял босса с полуслова. Вышел в круг. И мы заревели от восторга.

Самый главный из бразильцев, добродушно улыбаясь, начал показывать Максу какие-то движения. Макс их повторял, но почему-то без улыбки. У бразильца все напоминало танец, а у Макса – урок рукопашного боя.

Потом ему надоело повторять, и он решил показать свой фирменный трюк. Встал на мостик, уткнулся затылком в траву и с немыслимой скоростью начал крутиться, временами переворачиваясь вокруг своей оси.

Бразилец понял, что это вызов, и попробовал повторить. Он еще по инерции улыбался, но нам стало страшно. Его шея должна была сломаться в любую секунду, он понял это и перестал сопротивляться.

Макс выиграл. Мы в восхищении зааплодировали.

Чуть в стороне, с округлившимися от увиденного глазами, стояла синьора Лаура, жена Фабио Капелло, приехавшая в тот вечер повидаться с мужем.

Капелло подозвал к себе Макса, подвел его к супруге и сказал ей, представляя своего охранника:

– Это Макс.

Подумал секунду и добавил:

– Тот самый.

Я приехал в РФС обсудить какие-то рабочие моменты. Спускаясь от метро к арке, ведущей в Дом футбола, я столкнулся с Михаилом Гершковичем. Едва мы успели поздороваться, как он сказал мне:

– Ну на хрена ты этого… в программе показываешь?

Можно было даже не уточнять, о ком идет речь. Но Гершкович все равно назвал фамилию Бубнова.

– Он же больной! И все, что он делает, просто оскорбляет страну людей.

– Это не я, – сказал я и сразу услышал, как по-детски беспомощно звучит эта фраза. – Это указание руководства. Он дает рейтинг, поэтому он должен быть в программе. Его все смотрят.

– Смотрят, – повторил Гершкович возбужденно. – Потому и смотрят, что он…

И назвал, кто он. Я был человек закаленный, поэтому мои уши в трубочку не свернулись.

– Вот кому мне позвонить, чтобы его больше в «Футболе России» не было? – спросил Гершкович по-прежнему очень возбужденным голосом. Я подумал и честно ответил, что не знаю.

– Может, нам от бюро объединения тренеров официальную бумагу на канал прислать?

– Пришлите, – согласился я. – Только не думаю, что это на что-то повлияет.

– А сейчас, – задорно сказал я в камеру, – давайте посмотрим, как ЦСКА обыграл «Спартак».

Пошел сюжет. Можно было перевести дух. Прямой эфир, как-никак. Не расслабишься.

– После этого сюжета я подведу к оценкам Бубнова, а потом тебя вопросами помучаю.

Слуцкий кивнул. Он смотрел на монитор, хотя наверняка видел этот матч уже раз десять. Еще две минуты, и сюжет закончился.

– Двойка в школе – это страшно. Двойка в институте – это дорога в армию. Но двойка от Александра Бубнова – это ужас, рядом с которым все остальное покажется пустяками, – балагурил я со зрителями.

Бубнов не подвел. Я всегда подозревал, что хэштег #большеада был выдуман для него.

– Скажи, ну зачем вы ему эфир даете? – спросил Слуцкий.

– Что же вы все как один, словно сговорились? – сказал я. – Давай я тебя сейчас о нем спрошу.

Леонид пожал плечами:

– Спроси.

Демонический смех эксперта растаял вместе с сюжетом. Зажглась красная лампочка на камере прямого эфира.

– А скажите, Леонид, – попросил я, – насколько для вас авторитетно мнение Бубнова?

Слуцкий снова пожал плечами:

– Вообще не авторитетно. Устаревшие дедовские методы. Когда я это вижу, то вспоминаю киноклассику: «Когда вы говорите, мне кажется, что вы бредите».

Следующим утром я что-то писал в нашем кабинете на «Шаболовке», полулежа в своем кресле. И тут открылась дверь. Не просто открылась, а распахнулась со зловещим ветерком. И в комнату ворвался он. Александр Викторович Бубнов.

Он навис надо мной и сразу начал кричать:

– Ты! Слуцкий твой! В суд на него подам!!!

Я молчал. И надеялся, что он сейчас успокоится.

– Какое право он имеет людей оскорблять?! Сумасшедшими называть! Дедовские! Это не дедовские, а бесковские методы! Так ему и передай!

Дверь хлопнула. Народ в комнате начал дышать.

Я взял телефон, набрал номер Слуцкого.

– Привет! – сказал Леонид.

– Было видение, – поведал я. – Бубнов. Орал. Требовал передать, что он в суд на тебя подаст. За оскорбление.

– Ну и пусть подает, – ответил Слуцкий весело. – А за что?

– Решил, что ты его сумасшедшим назвал. И обиделся за дедовские методы. Кричал, что это не дедовские, а бесковские.

– В принципе одно и то же, – сказал Леонид.

С того дня Слуцкий стал для Бубнова врагом номер один. Потом в этот список добавился Широков.

Сборная тренировалась на стадионе имени Стрельцова. Очередные отборочные матчи. Начало октября, теплая московская осень.

Я вел Рому общаться с прессой.

– И что им сказать? – весело спросил он. – Опять будет вопрос: что я знаю о сопернике? Или: как настрой перед матчем?

– Нет! – ответил я. – Я бы на твоем месте начал с другого. Сегодня же десятое октября.

– И что? – не понимая, уточнил Широков.

– Как, ты не знаешь? День рождения Бубнова. Они тебя сейчас про настрой спросят, а ты скажи: «Стоп! Хочу начать с главного».

Рома засмеялся. И так и сказал журналистам.

Целую неделю Бубнов ставил Широкову оценки не ниже четверки. Хвалил, особенно на фоне других. А потом Рома написал о нашем главном эксперте что-то язвительно-ироничное в Твиттере и получил по полной программе.

Люди не меняются. Особенно с возрастом.

Мы сдвинули бокалы с сухим красным и не спеша попробовали, какое оно на вкус.

«Саперави». Настоящее. Качественное.

И разговор сразу же пошел на полных оборотах. Есть в грузинских ресторанах что-то такое, что позволяет тебе воспрянуть духом. Разве что петь не хотелось, да и не с чего было петь: бутылка на четверых – это даже не разминка. Это так, заводной ключик.

– Ну, как у вас? – спросил я. – Платят в срок?