Алексей Иванов - Уральская матрица

Конечно, бунтующие башкиры убивали русских, сжигали города и заводы. Конечно, русские войска, подавляя восстания, зверствовали (давя Каракасана, русские солдаты сожгли и вырезали почти семьсот башкирских деревень). Конечно, противоборствующие стороны принадлежали к разным конфессиям. Но никогда эти войны не носили религиозного характера. На Урале башкиры бились с русскими, но не мусульмане с христианами. Почему?

На Урале христиане не дрались с мусульманами за богов именно потому, что подсознание у них было общее — языческое. Здесь им делить было нечего. Присмотревшись, это язычество мы видим и сейчас. Оно глядит на нас даже из глазниц христианских святых, даже из глаз Иисуса — пермской деревянной скульптуры, идолов Христа.

Язычество Урала — оно не только в местных преданиях. Предания — лишь верхний пласт, картинки. А язычество переформатировало взаимоотношения человека с миром. Это видно даже по структуре уральского города-завода (тип селения всегда отражает понимание вселенной). На Урале заводчики селили работников не потому, что работникам здесь хорошо было жить, а потому, что здесь было удобно производить металл. Линия реки пересекалась линией плотины — получался христианский крест. В самой его сердцевине, под плотиной, стоял завод. В символическом смысле завод — это намертво завязанный узел всех четырёх стихий, необходимых для выплавки металла: воды, воздуха, земли и огня. А крест — символ жертвы. И получалось, что на Урале, где селения строили не для людей, а для железа и меди, люди приносились в жертву языческим стихиям. Это не библейское языческое поклонение золотому тельцу. Это уральское языческое поклонение железу. И саму возможность поклонения кому-то, кроме бога или золота, русские на Урале переняли от язычников.

Квинтэссенцией язычества стал знаменитый идол Золотая Баба. Гонялись за ней, конечно, из-за золота, но для язычников золото было символом солнца и огня, а вовсе не богатства. Никому не известно, что какой была Золотая Баба. Первые упоминания о ней восходят веку к десятому, а последние — к восемнадцатому. Уральцы уносили своего идола всё дальше и дальше от алчных охотников. Любой чужак, увидевший святыню, был обречён на смерть. В XVIII веке миссионер Григорий Новицкий подкараулил её у вогулов где-то на реке Конде. Новицкий успел переслать письмо, что вот-вот он заполучит идолицу — и всё. Ни слуха от него, ни следа. Золотая Баба осталась недоступной, осталась мистической невестой другого ключевого персонажа уральской ментальности: Мастера. Мастер и вытеснил Золотую Бабу «в подсознание» народа.

Страшная и опасная Золотая Баба вернулась в актуальность в образе Бабы Яги. Русский фольклор сложился к XV веку, то есть, ко времени колонизации русскими Урала. И на Урале русские столкнулись с местной обрядовой практикой. Уральцы устраивали свои святилища на тайных полянах в глухом лесу. Поляну огораживал частокол, на котором вывешивали черепа животных, принесённых в жертву. Посреди поляны стоял священный амбарчик — маленькая избушка. Он назывался «сомъях», а по-русски — чамья. Его водружали на стволы подрубленных деревьев, чтобы не забрались дикие звери. В амбарчике не было ни окон, ни дверей — зачем они нужны? Внутри лежала резная деревянная кукла — «иттарма». В неё вселялся дух умершего. Кукла была одета в национальную одежду — в ягу, например. И если к образу этого святилища добавить предания о Золотой Бабе, несущей русским смерть («тьфу-тьфу-тьфу, русским духом пахнет!»), то получится Баба Яга. Золотая Баба — кукла в яге, живущая в глухом лесу в избушке на курьих ножках. На Урале тип древнего святилища, утратив тайный смысл, сохранился в виде охотничьей заимки. Такая заимка стоит, к примеру, в «Хохловке». А Баба Яга — всё-таки совсем русский персонаж — обрела двойника: бабку Синюшку из сказа Бажова. Поскольку сказ повествует об искателях самоцветов, Синюшка сидит не в чамье, а в колодце — точнее, в затопленной грунтовыми водами «чудской копи». А «копь» — это древняя шахта, в том числе и для добычи самоцветов. Копями изрыт весь Урал. Только под домами Перми несколько сотен медных копей.

Золотая Баба объявилась в сказах Бажова и Огневушкой-Поскакушкой — маленькой рыжей девчонкой, которая пляшет в пламени костра, если костёр разведён над месторождением золота. «Золотая Баба» — исключительно вульгарное русское название божества. Манси называют Золотую Бабу «Сорни-Най». Дословный перевод — «золото-огонь». Вот и выстраивается смысловой ряд: женщина — золото — огонь. И в костре над золотом рождается девчонка Огневушка-Поскакушка.

Бажов по интуиции, но исключительно точно ухватил суть уральской ментальности. Сказы Бажова, конечно, не фольклор. Но в данном случае не важно, народное или авторское происхождение у сказовых героев. Важно то, что Бажов транслировал древние архетипы, которые русские переняли от местных жителей. С такой точки зрения лебеди Ермака из сказа и гуси-лебеди из сказки — варианты единого изначального образа, архетипа Утки — Прародительницы Мира. А Каменный Цветок, цвет папоротника, мандрагора алхимиков и яблоко Евы — все они с древнего Древа Мира, о котором догадались ещё шумеры.

Урал небогат артефактами своего языческого подсознания. Легенды легендами, но хотелось бы ещё и руками потрогать. Кроме немногочисленных идолов вроде Шигирского, есть только одно явление — зато какое!.. Бляшки Пермского звериного стиля. Это не просто «художества» — это древняя, почти непонятная нам «система мира» с его членением на разные уровни, с его неуловимым перетеканием обличья в обличье, с его борьбой начал и мрачным, застывшим торжеством финалов. Страшные, как татуировки рецидивистов, эти маленькие изделия рисуют картину бесконечной и многообразной языческой вселенной. Она была бы безмерно чужой — если бы не сказы Бажова.

Все персонажи Пермского звериного стиля имеют свои аналоги в сказах. Лось — олень Серебряное Копытце; Утка — лебеди Ермака; Змеи — Великий Полоз; Ящер — ящерки Хозяйки Медной горы. Так русские перетолковали и переосмыслили древнеуральские мифы. Но самое удивительное в другом. Если разобраться, то персонажи звериного стиля ведут себя так же, как бажовские.

Верхний ярус бляшек — ярус неба — занимают лосиные и утиные головы. В древних представлениях о мире Лось и Утка были примерно одним и тем же, потому что распластанный лосиный рог походит на утку, раскинувшую крылья в полёте. И в сказах Бажова Серебряное Копытце (аналог Лося) и лебеди Ермака (аналог Утки) исполняют одну и ту же роль: ведут героев (Ермака и девочку Дарёнку) к земным богатствам Урала.

Средний ярус бляшек — ярус земной жизни — занимают человеческие фигуры и змеи. И в сказах Бажова змеи обретают человеческий облик: и Голубая Змейка, и Великий Полоз, и «рыжая девчонка» — дочь змеиного царя.

Нижний ярус — ярус подземелья — занимают Ящер и пауки. Аналог пауков у Бажова — муравьи в золотых лаптях. Они приводили старателей к месторождению золота. А вот с Ящером история интереснее.

Специалисты утверждают, что образ Ящера сложен из двух образов: ящерки (змеи) и Мамонта. Ящерок и змей в сказах Бажова целый серпентарий. А Мамонт — брендовый персонаж Кунгурской пещеры, знакомый ещё Татищеву. Это он, Подземный Зверь Мамонт, живёт в недрах Ледяной горы. Когда он движется под землёй, то оставляет за собой проходы-галереи. А если выходит на поверхность земли, то появляются «следы зверя Мамонта» — карстовые воронки, которыми Ледяная гора покрыта как после ковровой бомбардировки.

Древний Мамонт представлен у Бажова в образе Земляной Кошки из сказа «Кошачьи уши». Эта Кошка ведёт тот же образ жизни, что и Мамонт, но указывает на золото. Поблизости от тех мест, где происходит действие сказа, находится деревня Кунгурка: понятно, как Мамонт перебрался на другую сторону Урала. А ещё поблизости находится урочище Кошкарихинский торфяник. «Торфа» — это верхний слой почвы, который снимали старатели, чтобы добраться до золотоносных песков. «Кошкарихинский» — значит, принадлежавший «кошкарям», жителям посёлка Кочкарь в Челябинской области. Наряду с речкой Ис, Рублёвиком и Золотой Долиной Миасса Кочкарь был центром «золотой лихорадки» конца XIX века. «Кочкари» переделались в «кошкарей», потому что в русских поверьях рыжая кошка — символ золота. А русская рыжая кошка слилась с уральским Подземным Зверем Мамонтом и превратилась в Земляную Кошку. Но один из её предков отлит из бронзы Пермского звериного стиля.

Образы Урала — ящерка в короне или Зверь Мамонт — через длинную цепочку превращений пришли к нам из глубины веков, из подсознания этноса. Эти образы кажутся нам понятными и однозначными, хотя цепочки смыслов уводят в недра культуры. Но не всегда всё так сложно и туманно. Чудь Белоглазая не погибла под землёй. Она живёт: гранит кристаллы, рисует картины на малахите и яшме, плавит самородки. И живы её страшные языческие демоны. Случается, что они рвут привязи и вылетают на поверхность, в наш мир, — порождая ужас и непонимание.