Сто сорок писем Василия Белова - Анатолий Николаевич Грешневиков

Моя статья о Сербии была опубликована не только в центральных и региональных газетах, но и в ярославском журнале «Русь». Редактором его в начале становления был писатель Валерий Замыслов, а потом стал мой друг, поэт Сергей Хомутов. Я неоднократно предлагал Белову опубликовать свои материалы, в том числе о Сербии, в этом интересном журнале, а он все не находил времени для сотрудничества.

Упомянутые в письме Василием Ивановичем пять-шесть «глотков вина» связаны с тем, что в тот период он не употреблял спиртного. Более того, он был одним из лидеров Союза борьбы за народную трезвость и вел решительную борьбу со спаиванием россиян. В этой борьбе его сподвижником был известный ученый, организатор трезвеннического движения в России Владимир Жданов. Дружил в то время Белов и с другим лидером трезвеннического движения, известным академиком, хирургом Федором Угловым. Мне посчастливилось брать у академика интервью о путях отрезвления России. И Белов, и Углов подолгу рассказывали мне, что регулярное употребление спиртных напитков разрушает вещество головного мозга. После запоев мозг человека сокращается в объеме. При этом мозг женщины в большей степени подвержен пагубному влиянию алкоголя.

Интерес Белова к Волковскому театру связан был с его желанием поставить там пьесу «Князь Александр Невский». Именно о судьбе этой пьесы он хотел переговорить и с министром культуры Е. Сидоровым. В то время мне как раз пришлось устраивать встречу с министром моему другу, замечательному композитору и виртуозу-балалаечнику Юрию Клепалову. Как только Белов узнал о нашей встрече с министром, так решил выйти на него со своей проблемой. Я успел до письма писателя переговорить с Сидоровым о содействии в постановке пьесы «Князь Александр Невский» и тот железно обещал мне обсудить эту тему лично с Беловым. Слово свое министр не сдержал, пообещал, но не помог. А когда его уволили, то Белов сказал: «Давно пора!».

Присланный журнал «Север» я прочел с любопытством и восхищением, ибо в нем был опубликован не рассказ и не стих, а некие «Бухтины вологодские завиральные (перестроечные)». Эти бухтины настолько восхитили меня своей новизной, чистотой языка, живым искрометным юмором и необычной сатирой на действующую разорительную ельцинскую власть, что я взял книгу с аналогичным названием (в ней были собраны все бухтины, напечатанные в разных номерах журнала) в далекое путешествие на Сейшельские острова. Там мы их читали с женой на закате дня вслух, смеясь от души.

Толя, поздравляю с Новым 1996-м, с Рождеством Христовым и с новой твоей победой на выборах!

Ты молодец, что успеваешь еще и книги выпускать. А я то ли лентяй, толи неудачник (книгу в «Голосе», новую, пока придерживают). Не знаю, соберусь ли сделать статью на твой «Букварь», так как письмо брату и то написать проблема… Бывают времена полного отвращения к листу чистой бумаги.

Слушай, поздравь от меня Глотова! Надеюсь, от сербской темы он не отступит, как и ты, и Бабурин. Как, какими способами лезут в Думу гдляны и старовойтихи? Мне это не ясно абсолютно.

И брось называть меня на «вы», а то поругаемся.

Будь здоров и дорожи вдохновением. Устареешь – оно будет являться реже и реже.

Белов.

31 декабря 1995 г.

В конверт вложено другое письмо. Оно адресовано Белову от С.Н. Тетерина.

На чужом конверте Белов пишет мне:

Толя!

Погляди, пожалуйста, эти бумаги. Может, подсобишь восстановиться на работе Сергею Николаевичу Тетерину (моему земляку)?

Поздравляю с победой на выборах и с началом третьего «тайма»! Белов.

«Новая победа на выборах», как пишет Белов, далась мне слишком тяжело. Против меня конкуренты использовали миллионы рублей, криминал, продажную полицию, административный ресурс, фальсификации. Белов хорошо знал подноготную выборной кампании, подбадривал меня, давал советы, потому не случайно использовал в письме слово «победа».

Безусловно, понимая, как трудно завоевать доверие людей на выборах, ему непонятно было, каким образом в Думу прошли одиозные политики Гдлян и Старовойтова. Дать нелицеприятную, но объективную оценку деятельности того или иного политика может не каждый человек, а лишь тот, кому свойственны прозорливость и житейский опыт. Белов мог в один миг распознать характер человека, ибо нутром чувствовал его сущность. Бывшего следователя Гдляна ругал за карьеризм, Старовойтову – за русофобию. Мне приходилось общаться с этими депутатами. Мои оценки мало чем отличались от беловских. На сессиях парламента я критиковал Старовойтову и ее коллег-демократов за приверженность идеям расчленения России, за брезгливое отношение к русскому крестьянину. А с Гдляном я ездил в Сербию и, послушав его длинные и менторские рассуждения о жизни, понял, что он не только карьерист, но и беспринципный человек.

В 1995 году московское издательство «ЭКОС-информ» выпустило в свет мою новую книгу «Экологический букварь». Она вышла в рамках Федеральной целевой программы книгоиздания и при содействии «Гута-банка». Тираж был большой – 10 тысяч экземпляров. И чтобы это научно-познавательное пособие не затерялось на книжных полках магазинов, а дошло до средних школ, готовых заняться обучением экологической грамоте ребят средних и старших классов, нужна была добрая реклама в виде газетной статьи. Директор издательства Виктор Руденко попросил Белова написать отзыв о «Букваре». К сожалению, несмотря на то, что Белов прочел мою книгу с интересом и назвал ее весьма нужной и полезной, написать рецензию не смог – не нашел времени.

Издательство «Голос» выпустило в 1994 году сразу две книги Белова из его знаменитой трилогии, посвященной трагедии коллективизации, – «Кануны» и «Год великого перелома». С выпуском задерживалась третья книга «Час шестый». Она вышла в 1999 году. Однако если первые две книги изданы общим тиражом 20 тысяч экземпляров, то из-за безденежья третья книга – тиражом всего лишь 3 тысячи экземпляров.

Помочь Сергею Николаевичу Тетерину, чье письмо прислал Белов, мне не удалось. Прокуратура на мой запрос дала ответ, что он был уволен по закону. Данное письмо земляка свидетельствует о том, что обращения к Белову за помощью продолжали идти даже после того, как он перестал быть депутатом. Видимо, в нем, как в большом писателе, видели защитника. По нашей с ним договоренности, часть серьезных писем он передавал мне, и я подключался к решению проблем его земляков.

Разговор о Сергее Глотове, моем коллеге-депутате, не случаен. Именно на его долю ложилась после поездок в Сербию самая тяжелая, нудная, черновая работа – писать