Кирилл Назаренко - «Мозг» флота России от Цусимы до Первой мировой войны

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Русско-японская война продемонстрировала несоответствие между организационно-штатной структурой центральных учреждений морского ведомства, «мозга» русского флота, и теми задачами, которые ставила перед ней жизнь. Было бы неверным видеть в этом признак особой отсталости отечественного военно-морского управления, так как система руководства флотом большинства крупных морских держав того времени страдала теми же недостатками, что и русская: чрезвычайной сложностью, запутанностью, нечеткостью разделения сфер компетенции. В лучшую сторону выделялись, пожалуй, только германская и японская системы морского управления, что отмечалось уже современниками, однако в силу специфичности их организации вряд ли можно было целиком пересадить на русскую почву одну из них.

Сразу после окончания войны с Японией перед руководством русского флота встало два главных вопроса: выбор новой судостроительной программы и реорганизация центрального и местного морского управления.

Определение программы судостроения, в свою очередь, потребовало принятия целого ряда важнейших решений о выборе стратегических ориентиров, поиске финансовых средств и т. д. В результате было решено строить линейный флот в первую очередь на Балтике, так как это открывало возможность отправки сильной эскадры в любую точку земного шара. Кроме того, наличие такой эскадры обеспечило бы господство в Финском заливе, без которого ставилась под угрозу оборона, столицы империи от возможного немецкого десанта. При отсутствии русских морских сил в балтийских водах могла сложиться ситуация, когда в случае восстания в Финляндии власти не смогут перебросить в великое княжество достаточно войск. Революционный взрыв в Финляндии считался тогда весьма вероятным из-за наступления на автономию великого княжества, развернувшегося после поражения первой российской революции. Сократить планы строительства линкоров было психологически трудно еще и потому, что дредноуты в то время строили все страны, имевшие для этого хотя бы призрачные возможности — вплоть до Бразилии, Аргентины, Турции и даже Греции. Представить себе Россию не строящей линейные корабли казалось «не только странно, но и просто ниже достоинства русского патриота, потому что признание или сознание этой необходимости нераздельно с понятием о русском патриотизме»[497].

Вместе с тем необходимо признать, что выбор иного курса: строить меньше линкоров, и не на Балтике, а на Черном море, был теоретически вполне допустим. Можно представить себе ситуацию, когда в 1909 г. было бы принято решение заложить всего два линкора на Балтике вместо четырех и одновременно еще два дредноута в Николаеве. Полный отказ от строительства линейного флота на Балтике, конечно, в то время был невозможен. Затем можно было отказаться от закладки четырех «черноморских» линкоров и четырех линейных крейсеров типа «Измаил». Такое решение позволило бы сэкономить до 200 млн руб., что составляло 6,5 % годового бюджета России в 1913 г., тогда как расходы Военного и Морского министерств в 1910–1913 гг. в среднем достигали 423 млн руб. и 163,5 млн руб. в год соответственно. Высвободившиеся за счет сокращения судостроительной программы средства можно было бы направить на усиление вооружения армии. Например, удалось бы сократить количество орудий в артиллерийских батареях с восьми до шести, при увеличении количества батарей; это позволило бы усилить армию гаубицами, увеличить мобилизационный запас снарядов и т. д. Однако такие меры могли повлиять на ход боевых действий только в первые недели войны. Существенное усиление мощи армии могло быть следствием лишь глубокой индустриализации страны. Так что какое тактическое решение не приняло бы правительство; потратило бы оно несколько больше денег на флот или отдало их армии — это не изменило бы общего печального для России итога ее участия в грандиозном мировом конфликте. Недостаточно развитая промышленность, отсталое сельское хозяйство и глубочайшие социальные противоречия не могли стать базой для успешного ведения мировой войны.

Наиболее дискуссионным вопросом в реорганизации центрального и местного морского управления был выбор принципиальной схемы организации центральных органов. Эта проблема была тесно переплетена с личными и групповыми интересами морских офицеров, занимавших высокие посты, Так, например, реализация концепции, предложенной А.Ф. Гейденом, означала для него возможность занять пост фактического руководителя флота и морского ведомства, в качестве начальника МШ ЕИВ. Другим примером может служить столкновение начальника МГШ Л.А. Брусилова и морского министра И.М. Дикова. Принципиальных расхождений между их проектами практически не было, и тот и другой отстаивали идею разделения ведомства на несколько независимых друг от друга частей, связанных лишь общим подчинением императору или генерал-адмиралу. Единственным существенным различием этих проектов было лишь то, что, по И.М. Дикову, руководящую роль в ведомстве должен был играть ГМШ, а по Л.А. Брусилову — МГШ. Точно так лее и спор между А.А. Эбергардом и И.К. Григоровичем шел о положении МГШ в системе центрального управления. В результате была реализована схема, в которой МГШ занял место лишь одного из равноправных подразделений министерства. Такой исход можно было предвидеть заранее, так как слишком большой объем власти начальника МГШ, предоставление ему права личного всеподданнейшего доклада неизбежно умаляло влияние морского министра. В самом МГШ, по-видимому, вполне искренне увлекались германской организацией флота и морского ведомства, так что нельзя приписывать упорное: отстаивание начальниками этого учреждения идеи разделения ведомства на три равноправные части лишь их своекорыстным расчетам. Восхищение молодых штабных офицеров немецким флотом подпитывалось еще и явной англофобией некоторых из них. Регулярные жалобы представителей МГШ на притеснения, далее «гонения» этого органа со стороны министров нельзя понимать слишком буквально — даже И.М. Диков, остро полемизировавший с Л.А. Брусиловым, относился к штабу вполне корректно. Более того, возможно, что если бы министр меньше прислушивался к мнению МГШ, то реорганизация пошла бы энергичнее, но затянувшийся спор с Л.А. Брусиловым стал фактором, отсрочившим проведение преобразований в жизнь.

Стремление сотрудников МГШ повысить служебный вес своего учреждения до возможного предела было свойственно не только русскому Морскому министерству. «…Перед мировой войной мы уже считаемся с фактом, когда "мозг армии" выявил стремление вылезть из черепной коробки армии и переместиться в голову всего государственного организма»[498] — писал Б.М. Шапошников о Генеральном штабе Австро-Венгерской армии. Еще сильнее эта тенденция проявлялась на родине современной штабной службы — в Германии, а также и в «Азиатской Германии» — Японии. Почти все сотрудники МГШ были новичками в береговых учреждениях флота. Отсюда их горячность, невыдержанность, убежденность, что именно они знают верную дорогу, которая выведет русский флот к славе и могуществу.

В 1905–1914 гг. своеобразным антиподом МГШ в Морском министерстве был ГМШ. Его руководителей отличало стремление сохранить в своих руках максимальное влияние на ход дел в ведомстве, тогда как офицеры МГШ вынашивали планы полного упразднения этого органа. Естественно, что по мере обострения конфликта с МГШ морские министры начинают опираться на Законодательную часть ГМШ, которая и разрабатывает «Положение об управлении флотом и морским ведомством» и «Наказ Морскому министерству» в 1910–1911 гг. Конфликт между двумя штабами обсуждался и в тот период, так Е.И. Алексеев, H.H. Ломен и Ф.К. Авелан весной-летом 1906 г. независимо друг от друга пришли к мысли о необходимости слить ГМШ и МГШ, но различными способами.

В истории реформирования морского ведомства периода 1905–1914 гг. можно выделить три этапа. Первый приходится на 1905–1908 гг., когда под влиянием первой российской революции подвергаются реорганизации высшие государственные учреждения. Происходят столь важные изменения структуры центрального военно-морского управления, как создание Морского Генерального штаба, восстановление поста морского министра и появление должности товарища морского министра. 1905–1908 гг. были периодом разработки принципиальной схемы организации морского ведомства в целом и его составных частей. В эти годы было выдвинуто несколько проектов реорганизации русского Морского министерства по немецкому образцу, авторами которых были А.Ф. Гейден, Л.А. Брусилов и И.М. Диков. Сопротивление плану разделить управление морским ведомством на три независимые части стоило А.А. Бирилеву поста министра, так как, по-видимому, сам император в определенной степени разделял взгляды, изложенные в проекте А.Ф. Гейдена. В этот период в морском ведомстве работают комиссии под председательством С.К. Ратника, работавшая в ноябре 1905 — феврале 1906 г. и комиссия В.П. Верховского, разработавшая «Положение об управлении портами», изучается иностранный опыт. В 1905–1908 гг. были осуществлены первые, весьма скромные, преобразования структуры морского управления: введен пост товарища морского министра, выделен из ГМШ Морской Генеральный штаб и учреждена Канцелярия морского министра. В конце первого периода, в январе-феврале 1908 г., на совещании высших руководителей министерства план реорганизации, предлагавшийся морским министром И.М. Диковым, был принят. В записках и проектах, созданных за эти три года, были сформулированы те идеи, которые отвергались, видоизменялись и проводились в жизнь позднее.