Олеся Лихунова - Хочешь, я буду твоей мамой?

Учим с Ниной состав числа 10.

Домики давно делает быстро, но когда попалось задание, где из ряда чисел, например, 1, 7, 3, 2, 5, нужно выбрать два, чтобы в сумме они давали 10, Нина растерялась и сникла.

Тогда я рассказала ей про то, что десятка — это значит большая любовь. И среди этого ряда чисел есть двое влюблённых, которые в сумме дают десятку, чтобы пожениться и прожить вместе долгую и счастливую жизнь.

После такого объяснения Нина жадно стала выискивать влюблённых и когда находила кричала: «Вот они! Они поженятся, ура!», — и хлопала в ладоши.

Как я разговариваю с приёмными детьми о прошлом. Это ни в коем случае не общая рекомендация, это моя личная позиция и опыт в этом вопросе.

Чтобы родители поняли насколько важно детям знать всю правду о своём прошлом, в том числе и о родственниках, в нашей ШПР нам давали такое упражнение:

Нужно было взять лист бумаги, сверху написать своё имя, а ниже перечислить всех родственников, которых мы только помним. Потом сесть, закрыть глаза и представить, что все эти родные толпой стоят у нас за спиной. Затем открыть глаза и оторвать от листа кусочек, на котором написано наше имя от той стороны, где записаны родственники. И часть листа с родными смять и выбросить. Затем описать свои чувства, каково остаться одному, без всей этой родни за спиной.

После этого упражнения развернулась бурная дискуссия. Родители, которые имитировали беременность или те, кто собирался усыновлять младенца, говорили, что ни за что не стали бы портить ребёнку жизнь, рассказывая об их непутёвых родных. Много чего было сказано, и каждый остался при своём мнении.

Я считаю, что нужно говорить ребёнку правду, какой бы горькой она не была. Осторожно, понятно, порциями, адаптировать согласно возрасту, с сочувствием, но без осуждения его кровных родителей.

Я бы хотела знать всё о себе и своём прошлом, если бы была на их месте.

Второй вопрос: как и когда говорить об этом.

Думаю, с того момента, когда ребёнок начнёт интересоваться своим происхождением и задавать вопросы. Самое главное, говорить об этом легко и спокойно, без всяких там расширенных глаз и страшного голоса.

Наши младшие дети пока не интересуются своим происхождением, а вот старшим пришлось в срочном порядке объяснять, как они попали в детский дом, почему это место детям не подходит, как важно жить в семье и иметь маму и папу. И говорить это приходилось неоднократно, самыми простыми и понятными словами, потому что сразу поверить и принять всю эту информацию дети не могли.

Я уже рассказывала, как восьмилетняя Галя смеялась, когда я рассказывала, что дети у людей появляются из живота: «Мам, ты шутишь! У нас в детском доме ни одного ребёнка из живота не было. Из другой группы переводили иногда — это было, а чтобы прямо из живота — нет».

Я приносила ей книжки про беременность, роды и младенцев. Галя глазам своим не верила. Потом проходило пару дней и становилось понятно, что Галя уже забыла, о чём мы говорили. Я восклицала: «Галя, ну я же рассказывала тебе, помнишь, и книжки приносила!», Галя: «Ой, мам, я забыла. Точно же…»

То есть, рассказать — это только половина дела. Гораздо сложнее ребёнку всю эту информацию проглотить и усвоить. Мы буквально заучивали, что была мама, которая родила из своего живота, но что-то произошло, что именно нам неизвестно, может болезнь, может нищета или беда какая, что она решилась на такой шаг и оставила ребёнка в роддоме. Не потому, что он плохой, просто так случилось, так бывает иногда. Вот так дети попадают в детский дом.

А бывают родители, которые вместе со своими детьми хотят воспитывать приёмных, хотят стать для них мамой и папой, чтобы была большая дружная семья. Потому что родные люди бывают не только по крови, но и от любви. Как муж и жена — родные по любви, так и дети с родителями бывают родные по любви.

Со временем, когда события прошлого укладываются у ребёнка в голове, когда он получает ответы на все свои вопросы и ему есть с кем разделить свою грусть и обиду по этому поводу, начинается новый этап в жизни. Будто появилась опора, на которой теперь можно осознанно строить свою дальнейшую жизнь.

Насколько бы легче было всем жить в мире и согласии, если бы люди не боялись разговаривать друг с другом и обсуждать разные темы.

Моя сестра уже больше десяти лет живёт во Франции и рассказывала, что у них принято спокойно обсуждать тему смерти. То есть, внуки спокойно могут подойти к старенькой бабушке с какими-то вопросами, касающимися её смерти. И бабушка не закатывает глаза, не кричит: «Я? Умру? Вы это серьёзно? Как вы могли даже предположить такое!»

И все остальные темы довольно свободно обсуждаются. Может быть поэтому в Европе инвалиды чувствуют себя полноценными членами общества, никто не смотрит на них с ужасом-отвращением-жалостью. Всё обсуждается, на все вопросы можно найти ответы, вместо того, чтобы жить в иллюзиях и стереотипах.

Я стараюсь обсуждать с детьми всё. Спокойно и невозмутимо, никаких там больших глаз и тайного шёпота. Бывает, что какие-то вопросы возникают по ходу чтения вслух и обсуждения какой-то сказки. И вырастают в большой и важный разговор. Нет такой темы, которую я пыталась бы как-то замять или отложить. Если есть у детей вопросы, мы садимся и обсуждаем открыто.

Смерть, любовь, мат, теракты, преступления, развод, аборты, суд, религии, тюрьмы, инвалидность, концлагеря, половые различия, дома престарелых, переживание горя, любые болезни и несчастные случаи, насилие — всё что угодно. Если попадаются книги для детей на эти темы, я стараюсь их приобрести для нашей библиотеки. И в том, что мы обсуждаем всё это — вижу одни только плюсы.

Глупо думать, что если родители избегают обсуждения каких-то тем, то ребёнок остаётся ангельским ангелом, ничем таким не интересуется и не ищет ответы на волнующие вопросы на стороне.

Меня страшно раздражают фразы вроде «отогреть ребёнка своей любовью», «родить сердцем». А так же комментарии, мол, за год-два в семье, ребёнок так расцвёл и раскрылся, вот что делает любооовь.

Но с разными детьми отношения складываются по-разному. Одного ребёнка хочется схватить в охапку, крепко прижать и больше не расставаться. С другим требуется много времени, чтобы присмотреться, привыкнуть.

Неправильно думать, что приёмные родители — это какие-то святые, любящие по умолчанию весь мир или умеющие включать в себе любовь по команде. Не нужно так высоко задирать планку для кандидатов в приёмные родители. Это сделает их адаптацию ещё более невыносимой.

Поэтому и берут чаще маленьких детей, пытаясь упростить себе эту наисложнейшую задачу: полюбить. Ведь окружающие будут заглядывать в глаза и не успокоятся, пока ты не убедишь их, что полюбил приёмного ребёнка как родного.

А дети расцветают в заботе. Этого достаточно, правда.

И любовь приходит ПОСЛЕ того, как ребёнок отогрелся и расцвёл в заботе.

Потому что, домой ты привозишь совершенно чужого ребёнка, не своего. Как можно любить, если ты совсем не знаешь его?

Для того, чтобы он стал своим, нужно время и много-много труда. А вот когда ты уже замечаешь результаты своего труда, то начинаешь любоваться. Потому что теперь ребёнок уже не чужой, ты тоже немножко сделал его.

И со временем начинаешь замечать в ребёнке всё больше и больше сделанного тобой. Ну как можно не любить своё произведение?

Чтобы можно было оценить уровень вредности Кристинки сейчас, приведу в пример вчерашний вечер.

Кристина заглядывает на кухню:

— Мама, я хочу пить!

Я: — Кристина, возьми поильник, там чай.

Кри: — Нет!!

Удаляется громко топая.

Спустя три минуты появляется:

— Мама, я хочу поильник!!

— Милая, тебе поильник дать?

— Нет!!!

Утопала.

Снова: — Мам, я хочу попииить!

— Кристиночка, ты хочешь пить?

— НЕТ!!!!!

И так раз десять на все лады. То есть, согласиться с тем, что я говорю она не в состоянии. Но я гну своё.

В конце-концов, на мой переспрос, Кристинка выкрикнула: — ДА! Схватила поильник и громко топая удалилась раздражённо бормоча: «Не буду я ничего, я не буду».

С каждым новым ребёнком приходится искать какие-то новые способы обучения.

С Ниной, например, совершенно не работает метод списывания текстов, по которым научились писать остальные наши дети. Нина быстро копирует текст в тетрадь, понятия не имея, что за слова она писала, и о чём был текст. Сначала я просила диктовать. Потом решила спрашивать после написания предложения, о чём оно было. Но Нина стала хитрить, копировала предложение в тетрадь прописью, а только потом читала, чтобы мне ответить. Короче, стало понятно, что так Нина нормально писать не научится, и теперь пишем только на слух под диктовку. И сразу дело сдвинулось с мёртвой точки.