Андрей Буровский - Феномен мозга. Тайны 100 миллиардов нейронов

У нас часто произносят слово «элита», но многие ли понимают, что подразумевается под этим словом? В СССР «элита» жила проще низов, и ее отличие от низов состояло только в уровне потребления.

Но вообще-то, «элита» – это слой, который живет не легче, а труднее низов, работает тяжелее, к которому предъявляются более жесткие требования.

Об этом сословии при желании можно много чего сказать, но вот вам информация к размышлению: во время Пугачевского бунта больше трехсот дворян, мужчин и женщин, были повешены за отказ признать Пугачева законным государем Петром III и присягнуть ему как своему императору.

Как это происходило, очень хорошо описал А.С. Пушкин в своей «Капитанской дочке». Люди стояли под виселицей, прекрасно понимая, что их ожидает. Очень часто здесь же стояли их жены и дети; человек понимал, что они тоже разделят его участь. Были случаи, когда пугачевцы вешали или расстреливали дворянских детей на глазах отцов и матерей. Так вот – не было случая, чтобы родители спасали детей, присягнув бунтовщику.

Женщины тоже могли спастись: кто им мешал признать самозванца, отречься от мужа, от присяги? Да никто! Как раз животный инстинкт самосохранения заставил бы их отречься и признать. Но сотни русских женщин умерли точно так же, как и капитанша Миронова в «Капитанской дочке».

За всю историю пугачевщины известен только 1 (один!) дворянин, который пошел служить самозванцу. Фамилия его – Шванвич, а у Пушкина это – Швабрин. Примерно таким он и был. Нарушение правил дуэли? И это было! У Алексея Орлова была разрублена щека от уголка рта до уха: во время дуэли именно с этим Шванвичем он оглянулся на вскрик. Пугачеву Шванвич пошел служить, вовсе не рассчитывая что-то получить от него, все было проще. Сначала он испугался смерти и стал предателем, а потом дороги назад у него не было.

При этом простолюдины не раз присягали Пугачеву! Это делали и рядовые солдаты, и дворовые люди, прислуга помещиков. Встали под виселицей, испугались и отреклись.

Потом многие из них бросились обратно – и, между прочим, помещики нередко принимали их! Потому что слуге можно было быть немного животным, он мог себе это позволить. А барину было нельзя, ему такое не прощалось.

Прислуга могла совершать низкие поступки и оставаться прислугой.

Дворянин не мог совершать низкие поступки и оставаться дворянином.

Кстати, о судьбе Шванвича-Швабрина… Сослали его в Туруханск, на границу тундры. Но главное – он при жизни умер для своего круга людей. Во время суда даже солдаты-конвойные не отвечали на его вопросы. Дамы подбирали платья, чтобы его случайно не коснуться. Шли Русско-турецкие войны, гремели войны с Наполеоном – целая историческая эпоха. Шванвич жил в Енисейске живым покойником. Он дожил до публикации «Капитанской дочки»… интересно, успел ли прочитать?

В английской армии того же времени считалось само собой разумеющимся: джентльмен может больше простолюдина. Он больше может пройти на марше, вынести больше тягот, он проявляет большую храбрость, более стоек в осаде. Британцы полагали, что все дело в «породе». Скаковая лошадь лучше крестьянской клячи – выносливее и сильнее. Беспородная лошадь встала без сил, и все – больше с нее и не потребуешь. Породистая лошадь по самой своей природе может больше, с нее и спрос иной.

Британские врачи XVIII века полагали, что джентльмены и леди лучше умеют терпеть боль, чем простолюдины. Отмечу – и леди тоже. Что можно прачке, никак нельзя не только графине, но и дочери, жене священника или врача.

Впрочем, есть даже более простой способ выяснить, являются ли дворяне в чем-то лучшими людьми. Турецкая крепость Азов сохранилась до сих пор. Высота стен Азова – порядка 30 метров. Желаете быть дворянами? Это просто: берем лестницу (30 метровая будет весить около 150 кг), втроем-вчетвером тащим ее и ставим к стене. Под огнем неприятеля, понятное дело. Шпагу в зубы, пистолеты на изготовку, и – вперед. Турки пытаются оттолкнуть лестницу от стены и им это вполне может удасться. Они стреляют в вас, добравшихся до верху рубят саблями. Ятаган когда-нибудь видели? Бритвенно острое, тяжелое лезвие, которым можно рассечь подушку на лету. Вот именно ятаганом вас и будут пытаться рубить, когда вы повиснете на самом конце лестницы, в 30 метрах от земли.

Но дворянство – не за то, что лезешь, а потом рубишься на стенах! Дворянство – если делаешь это лучше других, и намного. Если вытаскиваешь раненых, ободряешь идущих на штурм, проявляешь особую храбрость. Так, чтобы тебя заметили, оценили, пошли за тобой. Тогда есть шанс и дворянство получить.

Кстати, каждое поколение будет это право своей личной храбростью подтверждать. После наполеоновских войн выяснилось: некоторые дворянские семьи вообще исчезли – в одном из поколений совсем не осталось мужчин. А уцелевшие за 18 лет войн с Наполеоном сократились наполовину, а то и на две трети. Простонародье потеряло в процентном отношении намного меньше людей. Это ведь дворяне только и делали, что воевали.

Не хотите так? Не желаете? Ну, тогда делайте выводы.

Не будем обсуждать комсомольца, которого на собрании партактива назначили в миллионеры. Не будем, потому что они элита разве что в «советском» смысле слова. А вот те «буржуи», которые сами создали свое «дело»? Или кто дело унаследовал и продолжает им вовсю управлять?

Всякий, кто судит о предпринимателях не по воплям «леваков» и не по фильмам 1930-х годов, знает – «буржуи» работают намного больше своих служащих. И они вынуждены принимать во внимание намного больше факторов. Грубо говоря, думать приходится. И еще как! Буржуй – это постоянное напряжение, всечасная готовность к неожиданностям, это планирование на годы вперед, это ответственность за множество людей.

Наконец, буржуй – это хорошее образование. Школы и университета мало. Приходится узнавать много чего, чему практически не учат в специальных заведениях, даже в самых элитных.

А что такое вообще всякое учение? И учение танцам, и учение математике, и языкам, и научение способам ведения бизнеса? Развитие любых способностей ума или тела всегда оборачивается тренировкой тех или иных разделов мозга. Просто потому, что без участия мозга не происходит совершенно ничего.

Буржуазия в целом хуже образована, чем дворяне: другой темп жизни, больше практической, причем узко специализированной работы. Но и буржуи стараются дать детям хорошее образование. Если брать первое поколение – то ведь и первое поколение выслужившихся в дворянство не радовало хорошим знанием французского и умением играть на фортепиано. Это приходило к тем, кто уже имел некие возможности с рождения.

Если же брать потомственных буржуев, то среди них много людей, которые активно учились, знают много, еще большим интересуются. Споры о русской истории, которые мне доводилось вести в Санкт-Петербургском союзе предпринимателей, показывали – эти люди много читали. А некоторыми книгами и темами для обсуждения современной глобальной ситуации меня снабдил мой старый друг, один из столпов этого Союза. Скажем, книги Хантингтона и Д. Кортэна мне подарил именно этот человек, С.А.Д. Если предприниматель может навести интеллектуала на интересную тему для размышлений – это обо многом говорит.

Когда выступаешь в коллективе предпринимателей, тебя окружают люди с умными глазами, которые живо реагируют на все твои слова и идеи, спорят и высказывают мнения. Они активны и энергичны. У них хорошо развито мышление, они эмоциональны и любознательны.

Когда выступаешь в коллективе даже служащих с высоким уровнем квалификации, уровень активности все же другой, и появляются люди с потухшими, скучными… С «никакими» глазами. Обладатели таких глаз никакого нового знания не хотят, им скучно, ничего делать не хочется и ничто не тянет за горизонт.

Если выступаешь в коллективе славного российского пролетариата… То есть, конечно, глаза умных людей могут быть и у них… Но в целом – безрадостная картина, и не надо о грустном.

Такие исследования считаются теперь «политически некорректными», но сравнить томограммы мозга людей разного общественного положения было бы весьма интересно. И смею полагать, в не меньшей степени полезно.

Это все случаи того, как мозг тренируется сам, независимо от наших желаний. Просто оказывается человек в национальной и в сословной культуре и волей-неволей развивается. Особого выбора у него нет.

Мой прадед в 1875 году после первого дня в гимназии пришел к директору и сказал, что больше он у него учиться не будет: слишком трудно все и непонятно.

– Не приходите, господин Спесивцев, – ответили ему. – Не приходите, если вам так трудно. Но подумайте, если вы не окончите гимназии, о чем вы будете разговаривать с другими взрослыми людьми? Ведь вы не будете знать ни русской словесности, ни истории, ни французского языка, ни естествознания… Все будут образованные, а вы – дикий, как человек с каменным топором.