Антон Первушин - Звездные войны. Американская Республика против Советской Империи

— Подожгите хворост, — там еще должны быть, — сказал нам проводник на своем языке, указывая на спички и на вход в пещеру…

Мы подожгли, и стали гнать дым в логовище… Минут через десять выбежали еще двое, — на этот раз женщины и, к изумлению нашему, совсем нагие — и что же они стали делать?.. Остановясь по другую сторону костра, они принялись петь удивительно грациозную и страстную песню, пожирая нас своими любовными взглядами, посылая нам воздушные поцелуи и делая самые красноречивые и откровенные жесты! Честное слово, баядерки не могли бы сравниться с ними ни в дьявольской красот лиц и всего вообще тела, совершенно античного, ни в той массе чар, которые расточали они своим зрителям и слушателям — с смертоносным оружием в руках!.. Ясно было, что они поставили последнее на карту, пытаясь спасти себя от гибели, и, если попытка удастся, то погубить, конечно, нас самих!.. <…>

— Что делать? — спросил один из товарищей…

— Посмотрим, что будут делать после песни: неужели примутся за другую?..

— Хорошо! Но я буду смотреть не на них, а назад: не есть ли это хитрый маневр?.. Может быть, на нас готовится нападение с тылу?

И едва наш благоразумный товарищ успел произнести последнее слово свое, как сзади нас опустились на почву трое крылатых, с огромными дубинами в руках; но трое из нас предупредили их выстрелами, которые тут же и уложили их, а другие два уложили бесстыдных и коварных вакханок, не дав им кончить их демонски страстной песни…

В итоге было уже семь трупов хищников!..

— Ну, теперь, господа, — сказал я, — будемте осторожны: пойдемте наверх, к нашим товарищам, чтобы удобнее и всем вместе выдерживать атаку, так как она, вероятно, только что начинается!..

Мы поспешно вскарабкались наверх, и чуть только дошли до нашей стоянки, как увидели фигур десять крылатых, прямо летевших на нас, с свирепыми лицами, с теми же дубинами в руках… Мы в числе семи хладнокровно выстроились вряд и, прицелясь, дали общий залп… Семь кувырком полетели вниз, а остальные три струсили и повернули назад; но мы послали и им, вдогонку, пули, которые и их точно так же заставили кувырком устремиться вниз…

— А теперь что?..

— Отдохнемте и подождем немного, и если…

Мне не пришлось докончить своей мысли: на нас летел целый отряд крылатых, — человек по крайней мере сорок, с тем же оружием в руках!.. Мы, признаться, опт шили — в виду нашей малочисленности… Но в ту же минуту овладели собою и выстроились снова в ряд…

— Спокойствие, товарищи, и хладнокровие! — сказал я. — Сперва будем стрелять, насколько хватит зарядов, а потом пойдут в дело кинжалы… Начнем!

Грянула стрельба, продолжавшаяся минут пятнадцать и опустошившая отряд более чем на половину… Оставшиеся, около четырнадцати, бросились на нас с своими дубинами, но в 10 минут все легли под ударами кинжалов, причинив только трем из нас незначительные ушибы своими палицами… Надо отдать им справедливость: они дрались как настоящие разбойники, яростно защищающие свои родные берлоги!

— Ну, теперь, господа, домой! На первый раз — довольно!

— Довольно, и даже очень!

И мы, приведя себя в порядок после этого, в своем роде, сражения, полетели домой, опасаясь, не будет ли еще нападения или погони… Но мы уже больше не видели нигде крылатых фигур и благополучно прибыли в наш поселок… <… > В результате мы истребили около 60 чудовищ!»

Это было только начало. От действий в духе вестерна марсианские гуманист перешли к более серьезным акциям:

«…Мы нашли, что употреблять в дело костры неудобно по некоторым причинам; гораздо проще истреблять хищников на месте, не давая им возможности выбегать из их логовищ, а для этого лучшим и скорым средством могут служить динамитные снаряды, отлично усовершенствованные марситами для взрыва камней и почвы в их постройках городов: один такой снаряд в виде бомбы, вброшенный, напр., внутрь пещеры, разносил вдребезги всю скалу, но был так устроен, что метал осколки не по сторонам, что опасно для взрывателей, а только вверх; притом взрыв происходил не мгновенно, а черев 2 минуты, которых вполне было достаточно для того, чтобы вбросивший бомбу мог удалиться скорым шагом от цвета взрыва на безопасное расстояние. При таком способе истребления кровожадных тварей могли оказаться лишними и огнестрельное и холодное оружие, которое в таком случае приходилось брать только про запас.

Через двое суток (по земному счету времени) все было готово, и мы полетели во вторую экспедицию. <…> Мы рассудили, что население скал, недавно посещенных нами, все должно быть истреблено, и потому бесполезно было бы лететь к ним опять, и что, вследствие этого, следует посетить другую какую-нибудь местность, обитаемую чудовищами. По указаниям проводника, мы направились в другую сторону от нашего поселка, в которой, на расстоянии около девяти верст от него, находилось подобное же разбойничье место.

Это была группа таких же скал, но уже с более широкими проходами между ними, не песчаными, а поросшими травою, и притом в весьма живописной местности за скалами высились крутые, обрывистые горы, покрытые густыми лесами, а перед ними, в полуверсте, шумело море, к которому слегка понижалась песчаная почва, усеянная валунами и раковинами… Картина была такая блестящая и поэтическая, что мы невольно залюбовались ею на несколько минут! Но пора была приступить к делу…

Четверо из нас взяли по одной бомбе и углубились в проходы — искать пещеры, а один стал кружиться над скалами на птице, наблюдая за всеми четырьмя, которые, находясь внизу, не могли видеть друг друга из-за скал. Каждый, найдя пещеру, должен был подать молчаливый сигнал летавшему над скалами и смотреть на него все время, пока он не ответит ему тем же: это должно было означать, что пещера найдена каждым из четырех и что все могут одновременно вбросить снаряды в пещеры и одновременно же быстро удалиться из проходов на берега моря.

В самое короткое время искомое было найдено, и получив сигнал, мы вбросили свои бомбы и почти бегом пустились через проход к месту нашей остановки…

И только что мы успели присоединиться к своим, как раздался адский, оглушительный взрыв, и громадная масса почвы и камней взлетела вверх, на высоту 30 саженей, и почти в ту же минуту ринулась обратно вниз — настоящим каменным дождем!.. Горы повторили взрыв троекратным эхом, почва дрогнула под нами и заволновалось море, а самый воздух омрачился тучами пыли, от которой мы поспешили укрыться в будки!.. Бедный наш проводник упал навзничь от испуга, дрожа как в лихорадке, и мы даже пожалели, что взяли его с собою!.. Добрую четверть часа висел мрак в воздухе, пока не улеглась пыль, и когда наконец все пришло в порядок, мы увидели перед собою не скалы, а безобразную груду обломков, в которой ничего нельзя было понять… Освободив от пыли верхушки наших будок, мы поднялись вверх, над местом разрушения, и тогда только заметили там и сям изуродованные трупы хищников, успевших, вероятно, в момент взрыва, подняться вверх, но настигнутых летавшими к ним глыбами почвы и камней, которыми и убило их тут же… Всех трупов насчитали мы 19, полагая, что, по малой мере, погребено их столько же под обломками, оказывалось в итоге около 40 истребленных чудовищ… Экспедиция, таким образом, была успешна!»

Вот такое вот добро с кулаками. С револьверами, с кинжалами и с бомбами. Впрочем, Лякидэ сочинял свой «астрономический роман» в эпоху индивидуального Террора, а тогда утописты действительно считали, что добро должно быть вооружено до зубов и палить во все, что движется…

Тема противостояния и войны с высокоразвитой цивилизацией Марса стала особо популярной в 1897 году, когда почти одновременно вышли два романа, посвященные этой теме: «Война миров» («The War of the Worlds»)

Герберта Уэллса и «На двух планетах» («Auf zwei Planeten») Курта Лассвица.

Марсиане Уэллса совершенно непохожи на людей, более того — они кровососущие и воспринимают землян исключительно как деликатес. Несмотря на свой более развитый интеллект, они даже не пытаются вступить в контакт с британцами, на острова которых падают их межпланетные снаряды, с первых минут вступая в бой:

«…Вдруг сверкнул луч света, и светящийся зеленоватый дым взлетал над ямой тремя клубами, поднявшимися один за другим, в неподвижном воздухе.

Этот дым (слово “пламя”, пожалуй, здесь более уместно) был так ярок, что темно-синее небо наверху и бурая, простиравшаяся до Чертей, подернутая туманом пустошь с торчащими кое-где соснами вдруг стали казаться совсем черными. В этот же миг послышался какой-то слабый шипящий звук.

На краю воронки стояла кучка людей с белым флагом, оцепеневших от изумления, маленькие черные силуэты вырисовывались на фоне неба над черной землей. Вспышка зеленого дыма осветила на миг их бледно-зеленоватые лица. Шипение перешло сперва в глухое жужжание, потом в громкое непрерывное гудение; из ямы вытянулась горбатая тень, и сверкнул луч какого-то искусственного света.