Анатолий Терещенко - «Оборотни» из военной разведки

В результате его предательства на длительное время открылся канал утечки информации как по резидентуре ГРУ в Нью-Йорке, так и по материалам Центра.

1963 год. В один из летних дней Чернов с сослуживцем приехал на оптовую базу для покупки стройматериалов для ремонта помещений, занимаемых резидентурой военной разведки. Отобрав нужные материалы и уговорив хозяина торговой точки, они получили липовые документы без отражения в них торговой скидки за оптовую покупку. Прикарманенные 200 долларов поделили между собой. На следующий день, когда Чернов явился за товаром, его ждали два джентльмена — сотрудники ФБР.

Они заявили сразу же, что знают о его причастности к военной разведке СССР. В ответ на якобы возникшее возмущение советского гражданина янки показали фотокопии платежных документов, изобличающих его в присвоении долларов.

Правда, эту версию рассказал следствию сам Чернов, разоблаченный чекистами. На самом деле все было иначе. В упоминаемой уже книге «Беспощадный воитель» её автор Том Мэнгоудд пишет, что после ухода на пенсию начальника контрразведывательной службы ЦРУ Энглтона, не доверявшего перебежчикам, его преемники Каларис и Маккой «…среди ненужных бумаг в одном из сейфов обнаружили старый и неприметный документ. В нем содержались наводки на двадцать агентов ГРУ, действовавших в различных странах мира. Источником этих сведений был работавший на ФБР агент „Ник Найк“…

…Из двадцати наводок „Ник Найка“ американской контрразведкой были реализованы все двадцать. В конце концов, шпион стал наиболее ценным источником развединформации по ГРУ, который когда-либо был у американцев».

Другим подтверждением инициативного обращения Чернова к американцам послужили показания шпиона Полякова. Осознав вину и желая помочь следствию, бывший генерал-майор поведал, что в беседе с ним в 1980 году в Индии американский разведчик Вальдемар Скатцко назвал ему Чернова как одного из завербованных агентов в Нью-Йорке.

Вот как Поляков говорил об этом эпизоде на следствии: «Американский разведчик с виноватым видом рассказал о том, что в США вышла книга бывшего сотрудника, в которой раскрывается один крайне важный эпизод из деятельности спецслужб США. В ней говорится, что в 1962 году в ФБР инициативно с предложением услуг обратился один сотрудник ГРУ и один офицер КГБ.

Процитировав строки из книги, он тут же бросился заверять меня, что в ней речь идёт не обо мне, а о совершенно другом сотруднике нашей нью-йоркской резидентуры, — Чернове, являвшимся наркоманом и обратившимся к ним для получения наркотиков в обмен на информацию. Чернов передавал американцам средства тайнописи и другие материалы и сведения, к которым имел доступ по роду службы…»

Так ли это было? Вероятно, так, ибо следствие не могло упрекнуть Полякова в перекладывании своей вины на плечи Чернова. У каждого из них была своя конкретная вина. Что же касается американцев, то, видимо, им тоже не имело смысла чернить одного агента в глазах другого и придумывать небылицы о мотивах, в силу которых Чернов пошел на сотрудничество с ними. Однако последний мог посчитать ниже своего достоинства иметь «славу» продажного наркомана и на следствии по своему делу расписал этот факт как коварство и изощренность американцев, не особо заботящихся об отыгравшихся игроках, — именно так.

Где истина? Сегодня уже трудно разобраться. Ясно одно — вербовка была, она состоялась, агент начал действовать. А вербовали или принимали инициативное предложение Чернова сотрудники ФБР Мак Дугал и его босс Боб Стрейнджер. С октября 1962 по май 1963 года шпион провел с ними восемь конспиративных встреч.

Чем же заинтересовал их клерк военной разведки? В функции оперативного техника входило: обработка входящей и исходящей почты, фотографирование документов, добываемых нашими разведчиками, проявление тайнописи, использовавшейся военной разведкой для связи с агентурой. Кроме того, он имел доступ к документам, проходящим через резидентуру, причем ко всем, за исключением шифрпереписки. Лучшего места для шпиона и придумать трудно!

Через две недели после вербовки Чернов в надежде на вознаграждение передал американцам специальное вещество, применявшееся резидентурой ГРУ для тайнописи.

Чернов на следствии показал: «Американец был очень доволен полученными образцами спецвещества и спросил, сколько мне нужно денег за эти таблетки. Я ответил, что мне ничего не надо, просто я был вынужден выполнить его требование о передаче средств тайнописи для ФБР и таким образом мы квиты: он скрыл от моего руководства факт хищения 200 долларов, а я в свою очередь вынужден таким образом произвести с ним расчет». Но опять-таки это версия Чернова.

За таблетки ему всё же вручают деньги — 10000 советских рублей. По тем временам можно было купить на эту сумму две машины «Жигули». Начало предательства, таким образом, было щедро оплачено. Дальше встречи пошли по накатанной дорожке. Он стал подписывать свои шпионские сообщения псевдонимом «Ник Найк». На одной из встреч перед отъездом Чернова в Союз Боб Стрейнджер рассказал о его обязанностях при негласной работе в Москве. Он инструктировал, какую информацию для американцев «Ник Найк» должен собирать, как её зашифровывать и передавать в США, как подбирать места закладки тайников и даже как себя вести в случае разоблачения органами КГБ.

Из показаний Чернова на следствии: «Шеф мне заявил, что в том случае, если я буду разоблачен, то в КГБ должен сказать, что я передавал американцам сведения в обмен на информацию об их агентах в СССР, — мол, в порядке компенсации за свою деятельность против своей страны.

В разговоре он мне показал листок бумаги, на котором были напечатаны фамилии, имена, отчества и места жительства на нескольких своих агентов в разных городах Советского Союза. Этот листок он мне, конечно, не дал, но сказал, что такой же имеется в двойном дне приготовленного для меня футляра фотоаппарата. Дома я обнаружил этот список и переписал его в записную книжку…»

Возможно, и задумывался Чернов тогда над тем, что не делает чести американской разведке такое варварское обращение со своей агентурой, но разве мог он допустить, что через несколько лет данные на него самого американцы так же передадут другому своему работающему агенту! В этом, наверное, и заключается хваленая американская практичность, — жертвовать отработанными клиентами или не захотевшими продолжать сотрудничество ради спасения более ценного агента. Оно и правильно с позиций логики «богоизбранных» заморцев: выработался — на свалку, под пресс забвения, а то и отправка прямым ходом к праотцам в результате «автокатастрофы» или «сердечной недостаточности».

Николай Дмитриевич хорошо усвоил замашки бесцеремонных хозяев и работал осторожно, продумывая каждый шаг на тропе предательства.

Из показаний на суде:

«Приступив работать фотографом в ГРУ после возвращения из США в 1963 году, я стал постепенно накапливать на фотопленках собранные сведения для последующей их передачи американским спецслужбам…

Я решил отправить кассету „Кодак“ с микрокадрами, в которых, как было заранее обговорено с сотрудниками ФБР, сообщалось им шифром о том, что благополучно прибыл в Москву и продолжаю работу на старом месте…

Согласно инструкции, полученной от сотрудников ФБР, я копировал титульные и первые листы документов, отснятых за границей агентами ГРУ или оперативными офицерами. По их атрибутам, как говорили мне в Нью-Йорке, они смогут определить места хранения этих документов и вычислить источник утечки информации.

Бывало, что в день я приносил домой пару кусков скопированной плёнки… По моим подсчетам мне удалось передать американцам свыше трёх тысяч кадров с информацией разведывательного характера.

В 1972 году, когда узнал о предстоящей командировке, во время которой посещу США, я упаковал фотопленки, вывез из СССР и передал их сотруднику ФБР в вагоне поезда Нью-Йорк — Вашингтон. В апреле 1972 года я от американцев вместе с тремя пачками фотобумаги получил закамуфлированные в такую же пачку 30000 рублей и фотоаппарат „Минокс“, а также 200 долларов… (Чернов с 1968 г. работал в ЦК КПСС на должности младшего референта международного отдела — авт.)

Американцы тогда дали мне задание собирать в СССР любые сведения о Главном разведывательном управлении Генштаба».

Именно в эту поездку шпион передал более 3000 кадров, вместивших огромный объём различных секретных документов о деятельности ГРУ. Следует заметить, что в этот момент он уже не работал в разведке. Уволился в 1968 году, однако накопленные ранее шпионские материалы аккуратно хранил «до лучших времен». Дождался!

В то же время в Москве с представителями иностранных спецслужб он не встречался, — боялся разоблачения. При перефотографировании на суть или содержание документов не обращал внимания. Главным критерием отбора было то, чтобы документ имел гриф «совершенно секретно», а ещё лучше — «особой важности».