Борис Носик - Прогулки по Парижу Левый берег и острова

Начать можно от моста Гарильяно – моста вполне современного (даже битва, по имени которой был наименован мост в год постройки, в 1966, имела место близ Монте-Кассино в 1944-м). Раньше тут находился двухэтажный виадук Отей, который называли также виадук Начала Дня, ибо здесь в рассветный час происходили обычно дуэли. И набережная левого берега до самого моста Гренель, и здешний очень интересный парк носят имя знаменитого французского автостроителя Андре Ситроена. На заводах Ситроена стояло между войнами за станком немало русских эмигрантов, еще больше их сидело за рулем ситроеновских автомобилей-такси (недаром Борис Поплавский назвал русскую пролетарскую эмиграцию «ситроеновской»). Однако на пути к мосту Гренель нам попадется еще один, конца прошлого века металлический мост Мирабо, спроектированный Резалем, тем же архитектором, что строил мост Александра III, и украшенный бронзовыми статуями знаменитого Энжальбера. Но больше всего этот мост знаменит тем, что ему посвятил стихи Гийом Аполлинер.

Все тот же Бартолъди и та же статуя Свободы – только размером поскромней.

Мост Гренель был построен в пору создания здесь речного порта, в 1827 году. Тогда здесь еще был не Париж, а ближний пригород, деревня Гренель. Западным своим концом мост опирается в Лебединую аллею Лебединого острова, где установлена девятиметровая бронзовая модель той самой статуи Свободы (скульптор – эльзасец Бар- тольди), что стоит у входа в нью-йоркскую гавань. Модель была подарена американской колонией городу Парижу и установлена к открытию Всемирной выставки 1889 года – лицом к востоку, дабы она не была повернута задом ко дворцу французского президента. Впрочем, во время подготовки Лебединого острова ко Всемирной выставке 1937 года статую, отбросив дипломатическую щепетильность, повернули лицом к Америке.

За мостом Гренель вдоль берега высится новый район небоскребов – Бо-Гренель. Архитекторы очень старались, чтобы небоскребы получились разными и оригинальными. Но небоскребы (хотя бы и всего стометровые и 33-этажные) есть небоскребы, что с них взять? Зато вот у края этих скребущих небо (и душу) башен берега Сены соединяет мост Бир- Акем. Когда-то здесь находился лишь виадук, соединявший популярный среди русских эмигрантов Парижа левобережный XV округ с не менее популярным среди русской эмиграции правобережным XVI. К Всемирной выставке 1878 года к виадуку добавили пешеходную дорожку, а в 1949 году построили новый мост, названный по имени местечка в ливийской пустыне, близ которого в мае 1942 года войска Свободной Франции оказали геройское сопротивление танкам генерала Роммеля. Именно в этом бою отличился храбростью и был вскоре награжден орденом, а еще через несколько дней пал смертью храбрых легендарный русский эмигрант князь Дмитрий Амилахвари. Считаю уместным напомнить его имя, тем более что мы покидаем границу некогда русско-пролетарского, обширного и окраинного XV округа и входим на территорию прославленного туристами и историками, более шикарного VII. Справа от нас, совсем рядом (так что видны медлительные лифты и очередь туристов-японцев) прославленная «железная дама», королева французской символики и туристской рекламы (а в сфере реальной «посещаемости» она уступила уже первые места и Диснейленду, и Центру Пом- пиду, и собору Нотр-Дам, и Версалю – в общем, сохранила лишь седьмое место, и вполне справедливо!) – Тур Эфель (Tour Eiffel), Эйфелева башня.

А впереди – еще один мост, не очень старый (1809-1813), названный в честь победы французов над пруссаками под Иеной (обратите внимание, как много славных побед и как мало выигранных войн и кампаний!).

Набережную Бо-Гренель очень старались сделать красивой. А только какая же красота в небоскребах?

В завершение очередной проигранной Наполеоном войны, вступив вместе с русскими победителем в Париж, славный прусский маршал Блюхер (ах, как славно подошел бы на его роль покойный Серго Закариадзе, у которого на фильме «Ватерлоо» я был переводчиком!) потребовал этот гнусный мост немедленно разрушить, но в дело вмешался новый король – Бурбон, возвращению которого на трон в свою очередь как мог противился наш победоносный красавец Александр. Людовик XVIII согласился лишь на временное (а все равно позорное) переименование моста: до 1830 года он назывался мостом Военной школы (Ecole militaire, она здесь рядом), да наполеоновских орлов на пилонах моста заменили буквой «L», однако уже в 1852-м вместо инициала Людовика на пилонах стали снова красоваться наполеоновские орлы. Разве не удивительно, что не только маленькие народы, но и большие, и высокопросвещенные (давшие миру и святых, и подвижников-ученых, и писателей) так остро нуждаются в этом непрестанном подтверждении своего (реального или мифического, и лучше всего – военного и спортивного) превосходства над другими народами. История наименования парижских мостов за последние два века служит этому грустным подтверждением. Взять хотя бы и название следующего моста – Альма. Боюсь, что не только москвичи, но и крымчане не сразу вспомнят, откуда это название.

Каменный зуав – главный синоптик Парижа.

Честно сказать, и я сам, не доведись мне жить у братьев Чеботаревых между Севастополем и Евпаторией (в Береговом, Почтовом и Вилине), не знал бы, что Альма – это та самая крымская речушка с татарским названием, близ которой англичане и французы (наконец-то не враги, а союзники) нанесли в 1854 году поражение русским войскам. Уже через год после этой славной победы в Париже был построен каменный мост, у основания которого стояли символические скульптуры солдат четырех родов войск, участвовавших в сражении, – гренадер, зуав, горный стрелок и артиллерист. После перестройки моста в 1974 году из четырех солдат остался только один – зуав, и уцелел он вовсе не по причине своих давно забытых родиной военных заслуг. Дело было в том, что к моменту перестройки моста зуав этот пользовался у парижан не меньшей популярностью, чем в нашу эпоху вертлявый теледиктор средних лет с волосами хвостиком – популярностью в сфере метеорологии. Еще во времена знаменитого паводка 1910 года парижане с тревогой сообщали друг другу, что зуаву, мол, уже воды по горло, вместо того, чтобы с научной скрупулезностью сообщать, что вода, мол, достигла отметки «8 метров 62 сантиметра». А совсем недавно, когда наводнения заливали соседние Бельгию, Голландию и собственный французский Камарг, парижане были больше всего обеспокоены тем, что «нашему зуаву уже выше колена». Ибо только во времена наводнений парижане вспоминают, что Сена не только относится к числу городских магистралей и главных украшений великого города, но является до сих пор элементом природы, и сколько ни загрязняй реку отходами производства и быта, она может вдруг явить грозное явление природы, а то и природную катастрофу, так что за ней, за рекой, нужен глаз да глаз. Вообще-то кое-какие соображения на этот счет приходили парижанам и раньше, скажем, после наводнения 1585 года или после наводнения 1658 года. Так или иначе, уже при короле Филиппе Красивом, в 1313 году была построена первая в Париже каменная набережная – набережная Августинцев. XIV век оказался вообще веком строительства набережных, однако пришлось ждать XIX века, точнее, 1846 года, чтобы город получил защиту от неистовства Сены. В 50-60-е годы прошлого века на Сене и ее притоках были построены заграждения, позволявшие регулировать уровень реки во время паводка. Ныне существует уже широкая сеть оповещения, наблюдения за рекой, действуют 80 измерительных пунктов, целая сеть теленаблюдения, особые компьютерные устройства. Однако, как вы заметили, коленки зуава на мосту Альма и нынче верный сигнал тревоги для парижан.

В тоннеле у моста Альма, как всему миру известно, Великобритания потеряла недавно в автомобильной катастрофе свою легендарную принцессу, разведенную жену принца-наследника. Бедняжка Диана погибла (скорей всего, в результате неосторожности шофера) в обществе очередного претендента на ее свободную руку и мятущееся сердце – богатого молодого египтянина, чей отец владеет самым крупным в Лондоне универмагом…

Над входом в тоннель маячит в последние годы невразумительная копия пламени с факела все той же нью- йоркской статуи Свободы Бартольди.

Еще не доходя до моста Иена начинаются по левому берегу Сены причалы Парижского автономного порта. Это государственная организация, созданная в 1790 году, а по размерам это первый речной порт Франции и второй речной порт Европы. Он осуществляет до 15% внутригородских перевозок и помогает предприятиям находить рациональное решение проблем транспортировки. Скажем, совсем недавно Парижский порт заключил контракт с Московским портом на перевозки грузов в Москву из Парижа. Конечно, баржа будет ползти через реки и моря, потом от Петербурга до Москвы две недели, там, где мощные грузовики с прицепами дошли бы за четыре дня, но на сухопутных путях Восточной Европы нынче, как в Средние века, орудуют шайки «пиратов» и доставка грузов стала ненадежной, а возрождение морского пиратства пока запаздывает…