Екатерина Коути - Суеверия викторианской Англии

Исполнитель танца Моррис

Помимо календарных праздников танец Моррис часто приурочивался к традиционному украшению церквей камышом. Этот обычай возник в те годы, когда пол в церквях был земляным, а прихожане ходили босиком. Озябшие ноги отвлекают от мыслей о божественном, и чтобы избавить паству от дискомфорта, пол церкви устилали камышом, который периодически меняли. Со временем необходимость в травяной подстилке отпала, но даже обутые англичане нелегко расстаются с традициями. Поэтому в праздники, посвященные местным церквям, по полу снова рассыпали камыш. Вязанки камыша доставляли в церковь на телеге, а в торжественном шествии участвовали танцоры Морриса.

На 40-й день после Пасхи отмечали Вознесение. Во многих деревнях принято было посещать святые колодцы и украшать их гирляндами. Воду из колодцев смешивали с сахаром и пили. В целом, любая вода, собранная в этот день, обладала целительной силой. Дождевую воду хранили в течение года, используя ее для лечения глазных болезней. Как в Страстную пятницу, в этот день забывали о стирке. Стоит только постирать одежду, как вскоре вас в ней же и похоронят.

На Пятидесятницу хартфордширские церкви украшали красными цветами в память об огне, сошедшем на апостолов. Традиционным блюдом была запеченная телятина с зеленью и молодой картошкой, а на десерт — пирог с первым крыжовником. В городке Сент-Брайавелз (Глостершир) сразу после вечерни проходила раздача хлеба и сыра. До середины XIX века раздача происходила непосредственно в здании церкви. Куски хлеба и сыра вытряхивали из корзин прямо с хоров, а священник присоединялся к всеобщей свалке. В 1857 году мероприятие перенесли на кладбище, но прихожане устроили такую драку за дармовой хлеб, так яростно молотили кулаками, что повалили надгробия. С тех пор и по сей день раздача проводится на улице неподалеку от церкви, а угощение швыряют с высокой каменной стены.

Двадцать четвертого мая, тезоименитство королевы Виктории, называлось Днем империи. По случаю праздника школьники получали выходной или хотя бы полвыходного. Если учителя не торопились заканчивать урок, ребятишки подбадривали их такими виршами:

Подданные английской короны с пиететом относились и к 29 мая — Дню дубов. В этот самый день в 1660 году Карл Второй торжественно въехал в Лондон, знаменуя тем самым возвращение английской монархии. Казалось бы, причем здесь дуб? Однако название праздника возникло в связи с чудесным спасением короля после поражения при Ворчестере. Целые сутки он прятался в кроне дуба от войск «круглоголовых», не имея возможности слезть с него и хотя бы размять затекшие ноги. А поскольку англичане рады были возвращению короля, то и дуб вспоминали с благодарностью.

Мужчины носили дубовые листья в петлице и украшали желудями шляпы. Ветви дубов красовались в витринах, свисали с трактирных вывесок, зеленели за окнами домов. Особенно радовались юные монархисты. Вооружившись крапивой, мальчишки стегали прохожих, позабывших прихватить с собой дубовый листок, и напевали:

Двадцать девятого мая какая-нибудь венценосная особа обязательно посещала Королевский госпиталь в Челси, основанный Карлом Вторым, как поговаривали, по просьбе его любовницы Нелл Гвинн. Здесь обретали последний приют одинокие ветераны. По случаю высочайшего визита старички облачались в алые камзолы и выходили на парад, держа в руках дубовые ветви.

Но с особой помпой праздник отмечали не в столице, а в провинции, например в девонском городке Тивертон. Здесь устраивали парад с актерами, изображавшими Карла и Кромвеля. Исполненный собственного достоинства «Карл» восседал в кресле, которое несли четверо дюжих парней. Роялисты тоже вели себя как настоящие джентльмены, зато «круглоголовые» пускались во все тяжкие. На роль Кромвеля отбирали самого неприятного типа во всей округе. С него снимали рубашку, мазали ему лицо сажей и вешали на пояс мешок с золой. Хвост у него тоже имелся — что за Кромвель без хвоста? Злодей рычал и кидался на прохожих, остальные пуритане были ему под стать, такие же наглые и злые. В конце парада обе армии встречались у постоялого двора и устраивали эпическую битву, после чего напивались вдрызг.

Ночью 23 июня, накануне Дня Иоанна Крестителя, нечисть кутила так буйно, как не веселилась с самого Хэллоуина. На юге Стаффордшира верили, что в эту ночь ведьмы всего мира устраивают совещания, на которых решают судьбы смертных.

То было время для гаданий и чар. Храбрецы постились в течение дня, а вечером усаживались на церковном крыльце. Считалось, что ночью духи тех прихожан, кому суждено умереть в течение года, придут и постучатся в дверь церкви. Так что можно сразу выяснить, к чьим поминкам готовиться.

Сезон устриц

Интересное и нестрашное гадание было записано в Девоне. Нужно сшить подушечку для булавок из лучшего черного шелка (шелк попроще не годится), на одной ее стороне написать свое имя, втыкая мелкие булавки в шелк, на другой соорудить крест из булавок покрупнее и обвести его кругом. Подушечку положить в левый чулок и повесить у изножья постели. Ночью все грядущие события жизни промелькнут перед глазами — только успевай запоминать!

На закате разжигали костры. В дополнение к ним в некоторых районах Уэльса обязывали колесо соломой, поджигали и катили с холма. Если огонь гас прежде, чем колесо успевало докатиться до подножия холма, — урожай будет скудным; если же огонь горел еще долго — то обильным.

В полночь бесстрашные люди отправлялись за семенем папоротника, обладатель которого мог становиться невидимым. Добыча волшебного семени — занятие не только для отважных, но и для терпеливых. Нужно присесть у куста с тарелкой, дожидаясь, когда же в нее упадет семя — если вообще упадет! Ускорить процесс было невозможно, ведь если потрясти куст, семена утратят всю свою силу. Мари Тревельян записала историю о валлийце, который возвращался домой через лес и которому несколько семян папоротника попало в обувь. Мужчина этого он не заметил. Время было позднее, вся семья готовилась ко сну, так что и он, не раздеваясь, прикорнул на деревянной скамье у камина. Наутро в комнату вошли его мать и сестры, но не обратили на него внимания. Бедняга решил, что они дуются на него за позднее возвращение. «Ну все, хватит уже! Между прочим, воротился я не так уж поздно!» — воскликнул он. Испуганные женщины переглянулись. «Полно вам! Выглядите так, будто призрака увидали». Женщины завизжали от страха. «Это же я, неужто не признали?» Женщины продолжали кричать. Между тем валлиец почувствовал, как его ногу что-то колет. Он снял башмак, зернышко выпало, и чары сразу же развеялись.

Двадцать пятого июля, День святого Иакова, называли Днем гротов. По возвращении в Палестину из Испании, где он проповедовал Евангелие, святой Иаков был схвачен по приказу Ирода Агриппы и казнен в 44 году н. э. Его останки перевезли в Испанию и захоронили в Галисии. Главным атрибутом святого Иакова была раковина. Совершив паломничество, пилигримы прикалывали их на плащи. А те верующие, которые не могли посетить его усыпальницу в Испании, строили гроты и читали перед ними молитвы. В память об этом обычае английские дети, как в провинции, так и в столице, сооружали гроты из раковин, камней и гальки. По форме гроты напоминали ульи и достигали полметра в высоту. После юные строители донимали прохожих просьбами о подаянии:

Хотя большинство фольклористов связывает этот обычай с Днем святого Иакова, некоторые исследователи утверждают, что эта ассоциация случайна. Строительство гротов попросту знаменовало начало устричного сезона. В наши дни устрицы считаются лакомством для гурманов, но в XIX веке они были любимой закуской городской бедноты.

Как утверждал Сэм Уэллер из «Посмертных записок Пиквикского клуба», «бедность и устрицы всегда идут как будто рука об руку». Лондонцы поглощали тонны устриц, от которых оставались горы раковин. А дети улиц найдут применение любым отходам.

Первого августа отмечали Ламмас — праздник урожая. До механизации производства полевые работы были долгими и изнурительными, поэтому крестьяне с нетерпением дожидались их окончания. К посеву относились то ли прагматично, то ли пессимистично. Например, уорикширцы клали в лунку не одно, а целых четыре зернышка: «Первое для голубя, второе для ворона, третье зачахнет, четвертое примется». Отпугиванием птиц от посевов занимались маленькие дети. Чтобы не заскучать в одиночестве посреди поля, они напевали: