Петр Валуев - Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. 1861 год

Вечером был у меня Маврос. Умен. Из его речей видно, между прочим, как у нас уже глубоко проникли понятия о либеральных формах правления. Мы опираемся на войско, а войско уже рассуждает и находит, что на него опираться не следует.

8 марта. Утром в Комитете и в Министерстве, где было 3-е заседание Петровского комитета. В городе ходят слухи о каких-то новых столкновениях в Варшаве.

9 марта. Утром в Комитете и у гр. Блудова, который сообщил мне записку статс-секретариата Царства Польского о введении в действие в Царстве органической грамоты 1832 г., доселе в действие не введенной. Эта записка будет рассматриваться в назначенном на 11-е число заседании Совета министров.

Я воспользовался представлением губернаторских отчетов для испрошения у государя высочайшего повеления и сообщения начальникам губерний чрез министра внутренних дел всех высочайших резолюций и отметок, по отчетам последовавших. Государь согласился с характеристическою оговоркою: «Кроме подлежащих тайне, потому что, к сожалению, опыт доказал, что их в Министерстве внутренних дел иногда употребляют во зло». И привел два примера.

Вечером был у меня Вилькен из Варшавы. Он метко говорит, что жертвы 15-го февраля для поляков «des oncles d'Amerique» – On en porto lc deuil; mais on en herite[55].

10 марта. Утром в Комитете. Заходил к Вяземским. Государь отклонил принятие адреса Сената. Слышно, будто бы не желают признать за ним право представлять адресы. Если можно представлять приветный адрес, то, говорят, можно было бы представить и неприветный. Кн. Вяземский замечает, что de се qu'on а le droit de souhaiter le bonjonr au quelqu'un il no s'en suit pas encore qu'on ait le droit de lni dire d'aller au diable[56]. Полагаю, что главную причину непринятия адреса следует скорее искать в огласившемся, вероятно, обстоятельстве, что Сенат не хотел «ни благодарить, ни поздравлять».

11 марта. В ½ 7-го час. утра фельдъегерь привез изустное приказание государя отложить Совет министров до 14-го числа. Государь сегодня причащался св. тайн и до 3-х часов утра, по словам фельдъегеря, молился. Был утром у Ланского, который довольно здраво говорил о польских делах. Я старался доказать ему необходимость перемены системы. Потом был в Комитете и у кн. Суворова.

Вечером в Политико-экономическом комитете. Многочисленное собрание. Из пустого в порожнее переливали довольно плохие речи по вопросу о колонизации порубежных областей.

Встретил у Ланского гр. Муравьева-Амурского. Il n'a plus allures d'un astro ascendant[57]. Видно, что ему как-то неловко, что его не прочат в Варшаву.

Гр. Стенбок уведомил меня поздно вечером, что я избран в члены Английского клуба.

12 марта. Утром у обедни. Заходил к Щербатову и Иславиным.

Сегодня нечто вроде организованной властями крестьянской демонстрации. Я не видал ее, но говорят, что у Зимнего дворца собралось до тысячи, до двух тысяч или до двухсот (varias fama voces habet[58]) крестьян. Депутация из 12-ти человек была допущена к государю и поднесла хлеб-соль.

Из Варшавы получены от кн. Горчакова новые предположения, составленные, как слышно, марграб'ом Велопольским. Совет министров назначен по сему поводу па завтра. Карницкий, который был у меня вечером, говорил, что они отчасти идут далее, отчасти не столь далеко, как предположения, составленные им вместе с Платоновым и Тымовским.

Был вечером у Ланского. Еще раз встретил там Муравьева-Амурского и еще раз вынес из этой встречи впечатления, что он ниже своей репутации и даже не умеет нести этой репутации с достоинством. Видел Милютина. Кисель.

Потом заезжал в Английский клуб.

13 марта. Совет министров. Вынес из него самое тяжелое впечатление. Кроме обыкновенно присутствующих 15-ти членов, были приглашены гр. Сергей Строганов, бар. Мейендорф. Тымовекий и Платонов.

Государь открыл совещание упреком в несоблюдении тайны насчет того, что в Совете происходит, и сослался на перепечатание в «Колоколе» всего сказанного им в предшедшем заседании Совета по крестьяпскому делу. Потом е. величество вкратце рассказал варшавские события, прочитал письмо и записки, полученные от наместника, и при этом неоднократно дал заметить, что недоволен тем, что делалось и теперь делается в Варшаве и в Царстве Польском. Потом мною была прочитана записка, составленная Тымовским, Платоновым и Карницким, с изъяснением мер, которые, по их мнению, могли бы быть приняты для удовлетворения справедливых просьб и надежд Польши. Сущность их: введение в действие доселе не введенного в действие органического статута 1832 года с некоторыми переменами; восстановление Государственного совета с упразднением кодификационной комиссии, призвание в оный по назначению почетных обывателей и чипов местного управления; образование губернских и уездных советов; образование муниципалитетов в городах. Затем я прочитал проект указа и expose de motifs[59]. составленные Велопольским и присланные кн. Горчаковым, как предположения, им одобренные и настоятельно рекомендуемые.

Во время чтения гр. Блудов, один из двух еще живых редакторов статута 1832 г. (гр. Нессельроде – другой), заметил, что в сущности ничего не введено было в действие из того, что в статуте было предложено.

Начались толки, не могу назвать их ни совещанием, ни прениями. Сущность заключалась в следующем:

Гр. Адлерберг. Ввиду нынешних обстоятельств и ради спешности дела – в пользу предположения наместника.

Гр. Панин. Находит, что стеснение жителей Царства и недостатки тамошнего управления преимущественно и даже исключительно относятся до части народного просвещения. Избирательное начало в городах опасно. Бургомистров и ратманов лучше назначать от правительства. Различие между дворянами и недворянами должно быть сохранено. Государственный совет следует восстановить; кодификационную комиссию упразднить. Улучшить часть народного просвещения. Действовать постепенно и осторожно в отношении к реформам (je n'ai jamais rien entendu de plus creux que la parole d'ailleurs sonore et coulante du Cte Panine[60]).

Гp. Строганов. В Варшаве революция. К государю обращаются мятежники. Aucune concession. Wielopolski et Zamoyski au lieu d'avoir voulu etre les martyrs de la bonne cause (!!!) sont les conspirateurs[61].

Кн. Горчаков. Un gouvernement fort peut ameliorer. Ses concessions ne sont pas faiblesse. Point de concessions successives pour ne pas exciter d'esperances irrealisables. Il faut sur le champ en tracer les limites et achever l'oeuvre ici, la faire complete sans correspondances preambles avec Varsovie. Il faut se hater. De nos jours le temps devoue mais ne consolide pas[62].

Platonoff. Il n'y a pas de concessions. Le statut organique existe. Il s'agit de l'executer[63]. Tymowski. To же.

Гp. Блудов. Соединяется с кн. Горчаковым. Кроме того, полагал бы вызвать из Царства для подробной разработки предположений о местных улучшениях экспертов из местных обывателей.

Его величество имел ту же мысль. И он хотел вызвать оттуда благонадежных лиц и писал о том кн. Горчакову. При этом государь недоверчиво отозвался о Замойском и сказал, что кн. Горчакову известно, что он в сношениях с Парижем. Из отрывка письма Горчакову (наместника) видно, что, по отзыву самого Замойского, il a dechaine le diable et ne sait plus comment le dompter ou le conjurer[64].

Бар. Мейендорф. L'une les limites a tracer c'est que l'on ne prejuge pas aux interets de l'Empire. Le Conseil superieur propose par Wielopolski et ou siegeraient des eveques, des representants des villes et des representants des conseils de palatinats, lui semble dangereux. Les sessions par convocation sont une sorte de representation nationale[65].

Ланской. Monosyllabes d'adhesion[66].

Вел. кн. ген.−адмиpал prefere un Conseil permanent. Pas de convocations[67].

Чeвкин. Нельзя торопиться. Выборное начало полезно в низших сословиях, следовательно, в городах. Наши главные враги – высшее сословие. lis font passer pour l'opinion publique leur propre fagon de voir[68]. Забыто в предположениях статс-секретариата сословие крестьян. У них нет представителей; Восстановить Государственный совет, который может принять в себя, что нужно. Ввести в действие статут 1832 года. Избегать центральных представительств. Лучше 39 уездных. Они мельче. С ними легче оправиться. Кроме того, нужно бы назначить и местные советы коронных председателей.

Гр. Строганов. Нам следует опираться на низшие сословия.

Государь начинает обнаруживать нетерпение. Постановляются вопросы. Кн. Долгоруков три раза указывает на ст. 53 и 54 Органического статута, обещающие представительные собрания областных чинов. Е. величество их сам прочитывает. Кн. Долгоруков намекает мягко и робко на то, что надобно ожидать, что меры, по-видимому, одобряемые Советом, не удовлетворят на местах. Вопросы повторяются. Никто не решается прямо сказать своего мнения. Е. величество говорит, что, по-видимому, все согласны принять предложения статс-секретариата. К ним прибавляют допущения в Государственный совет 2-х епископов или прелатов и, по предположению Велопольского, отделение народного просвещения и дел духовных от Комитета внутренних дел. Допускается эвентуально назначение Велопольского директором этой новой части управления: Под конец все происходит так неотчетливо, что я, перед кем лежат бумаги, не знаю сам, что принято, что не принято. Государь приказывает, чтобы главные черты одобренных мероположений сегодня ж были сообщены наместнику по телеграфу, и возлагает редакцию на кн. Горчакова вместе с Платоновым и Тымовским. Кн. Горчаков предлагает этим господам немедленно заехать к нему и приглашает, неизвестно почему, пр. Панина к участию в этом труде. Гр. Панин отнекивается, но под конец, по-видимому, соглашается. Затем я читаю записку об учебной части.