Дмитрий Жвания - ПУТЬ ХУНВЕЙБИНА

30 мая 1989 года мы совместно с АССА в ДК Кировского завода провели торжественное собрание, посвященное 175-летию со дня рождения М.А. Бакунина. В зале собралось 130 человек. Причем публика была весьма разношерстной: работники кировского исполкома, райкома, журналисты, философы, психологи, члены Демократического союза и Рабочего клуба, а также просто люди с улицы. Я сделал доклад «Бакунин и современность».

«Страсть к разрушению есть творческая страсть!» - эти слова Бакунина вот уже полтора столетия не дают спокойно спасть всякого рода эксплуататорам, власть предержащим и просто трусливым обывателям, - начал я. - С этими словами шли на верную смерть совершат свои акции француз Равашоль, итальянец Казиеро, испанцы Хуан Моккези и Франсиско Гонсалес, а также наш соотечественник Нестор Иванович Махно.

«Страсть к разрушению есть творческая страсть!» - скандируя этот лозунг, шли грудью на штыки национальных гвардейцев молодые бунтари в 60-е. «Страсть к разрушению есть творческая страсть!» - эти слова и впредь будут написаны красными буквами на черных знаменах анархистов».

Доклад я завершил словами: «Бакунин помогает найти выход из нынешней сложной ситуации. Этот выход - Социальная революция». Затем слово взял Рауш. Он долго и нудно зачитывал программные положения АССы. Затем прочел манифест «Бакунин и таккеровцы 80-х», в котором Бакунин критиковался за приверженность идее революции, панславизм и антисемитизм!

Кроме того, Рауш, отвечая на вопрос, будет ли он баллотироваться на выборах в местные Советы, заявил, что не исключает для себя такой возможности. Я ухватился за это его высказывание, чтобы использовать его как предлог для формального развода с реформистской АССой.

Вскоре вышел первый номер «Голоса Анархии». Это была первая анархическая газета в Советском Союзе после 60-летнего перерыва! Отпечатали ее где-то в Прибалтике. Отвозили макеты и привозили тираж парни из Народного фронта. Сейчас они в истеблишменте – почти что медиамагнаты, и я не буду называть их фамилии. На последней полосе «Голоса» мы поместили «Ультиматум анархо-коммунистов», в котором заявили, что «считаем заявление Петра Рауша противоречащим основным принципам анархизма». И потребовали: «либо Петр Рауш публично признает ошибочность своего заявления, либо, если это мнение является общим мнением Анархо-синдикалистской свободной ассоциации, мы выходим из нее, и будем считать себя самостоятельной единицей в составе КАС». Мы, зная Рауша, понимали, что он не будет отрекаться от своего заявления – да и не заявил он тогда ничего криминального. Затем москвичи выдвигались в местные советы, но, несмотря на это, мы с ними сотрудничество продолжали. Я считал, что ультиматум нужен, чтобы провести в анархистской среде линию между революционерами и реформистами. Честно говоря, зря мы тогда так поступили с Петей. Но разрыв АКРС с его АССой был все равно неизбежен.

Газета вышла от имени Конфедерации анархо-синдикалистов. И вызвала переполох во всей КАС, большинство которой воспринимала себя передовым молодежным отрядом «демократической революции». А мы проповедовали самый радикальный анархизм бакунинского толка. И мы вслед за Бакуниным заявляли: «Мы, анархисты, считаем демократическое государство более опасным врагом, так как под мнимым «гласом народа» маскируется тоталитаризм. <…> Собственно говоря, демократия есть ничто иное, как скрытый тоталитаризм. А скрытый враг, как известно, опасней явного» («Голос Анархии». №1. Июнь 1989). С нашей точки зрения, модная тогда борьба за политические свободы «отвлекает трудящихся от борьбы за коренное преобразование общества, то есть от борьбы за социальную революцию».

«Голос анархии» так перепугал мирных анархистов, что в Питер с «инспекцией» приехал москвич Саша Шубин. Он попытался примирить нас с Раушем, но из этого ничего не вышло. Зато все шло, как я и рассчитывал: радикалы стали стекаться в АКРС. Наша численность росла. Мы наладили выпуск и распространение газеты. Правда, от названия «Голос анархии» пришлось отказаться – литовская типография не хотела рисковать. Осенью я стал подрабатывать учителем в школе и вовлек в дело трех восьмиклассников.

И в сентябре мы выпустили первый номер «Черного знамени», где продолжали гнуть свою линию. «Мы - ярые противники централистской государственности. Сама идея централизованного государства, будь оно трижды «социалистическим» или правовым, исключает возможность построения коммунистического общества. Поэтому мы подняли черное знамя Свободы, на котором алыми буквами начертано: Да здравствует Социальная Революция!», - писал я в одном из манифестов, опубликованных в «Черном знамени».

Рабочим я предлагал «экспроприацию предприятий проводить одновременно с экспроприацией жилищ», чтобы тут же организовывать территориально-производственные коммуны. «Если же государственники посмеют посягнуть на естественные права пролетариата, то они должны получить мужественный, организованный пролетарский отпор. Акты революционного возмездия неизбежны в обществе, разделенном на антагонистические классы». Из номера в номер мы повторяли мысль: демократия - замаскированный тоталитаризм; фиговый листок на огромном репрессивном орудии государственной машины.

Мы пугали «демков» (так мы прозвали сторонников либерализма по аналогии с пресловутыми «совками») высказываниями типа: «Демократия есть игрушка в руках класса эксплуататоров; ширма, за которой они стряпают свои грязные делишки. Демократия - это средство усыпления революционного духа пролетарских масс; отвлечение их от борьбы за коренные преобразования, то есть за коммунизм» («Черное знамя». № 1(4). 1990).

В принципе мы были не так далеки от истины. Правящая бюрократия сознательно пошла на либерализацию тоталитарного режима, чтобы осуществить потом присвоение национализированной собственности. Немудрено, что самые резкие антикоммунистические статьи появлялись в газетах и журналах, которые принадлежали высшим организациям ВЛКСМ, откуда потом вышли многие успешные бизнесмены.

Интеллигенция питала иллюзию, что для того чтобы жить хорошо, нужно обустроить жизнь, «как на Западе», который казался неким иеговистским раем на земле: все свободны, счастливы и богаты. Нас раздражала эта либеральная тупость. Мы пытались объяснить, чем на самом деле является Запад с его рыночным капитализмом и лживой либеральной демократией, которая, когда ей нужно, одобряет кровавые расправы над целыми народами.

В 1989-1990 годах АКРС предпринял огромные усилия, чтобы доказать, что от тоталитарной государственно-коммунистической модели надо переходить не к либеральной демократии западного типа, а к вольной организации общества. Мы без всякого стеснения заявляли, что мелкие уголовные элементы являются революционной силой, ибо вынимают капитал «из кармана бюрократии или мещанской прослойки, а также из кармана крупной организованной преступности». Ведь и Бакунин утверждал: разбойник - стихийный революционер.

Очень скоро мы приобрели репутацию «хунвейбинов анархизма». Нашим символом было черное полотно с алой пятиконечной звездой. Мы презирали лидеров КАС и АССА за реформизм и слюнтяйство. Те, чтобы показать, что не имеют с нами ничего общего, приняли даже декларацию «О ненасилии». В бакунинской теории они выделяли модные тогда идеи «о товарном социализме, о собственности трудовых коллективов на заводы и фабрики, о федеративном строении общества». Мы, будучи радикальным крылом анархистского движения, превозносили ценность революционного насилия. А реформистов зачисляли в стан «политиков-шарлатанов», рассуждения которых «желты, как кожа гепатитного больного», а разговоры о «бесполезности» революции считали уделом «свиней, которым ничего не надо, кроме полного корыта и жирной самки» («Черное знамя». № 1(4). 1990).

Очень интересной и поучительной в «Голосе Анархии» и «Черном знамени» была рубрика «Наш архив», в которой мы помещали отрывки из произведений классиков анархизма. «Разрушительная работа русских анархистов должна состоять в террористических нападениях на представителей власти, капитала и церкви, в отказе от воинской службы, в бойкоте всех государственных учреждений, в крупных насильственных экспроприациях казначейств, государственных банков» - этот отрывок из «Проекта программы синдикального анархизма» мы с удовольствием привели в своей газете. «Яд, нож, петля - революция все освещает!» - это высказывание Бакунина мы не забыли тоже.

За год мы издали и распространили 14 номеров газет (два «Голоса анархии» и 12 «Черных знамен»), их общий тираж – 38 тысяч экземпляров. Компьютеров у нас не было, и столбики статей мы печатали на машинке, а потом наклеивали их на ватманский лист. Газета печаталась в Литве. Так что 14 номеров газеты изготовить, напечатать и распространить было весьма непросто. Изготовлением макетов скрупулезно занимался Илья Вольберг, за что ему большое спасибо.