Манфред Кох-Хиллебрехт - Homo Гитлер: психограмма диктатора

Точно так же буксовала национал-социалистическая программа жилищного строительства. В предвоенные годы из-за недостатка средств в военной промышленности пришлось сократить объемы гражданского строительства. С началом войны оно было почти полностью свернуто. Это служит еще одним доказательством того, что нацистская система в принципе была неспособна к проведению какой-либо конструктивной политики.[86]

Гитлер с пренебрежением относился к гражданским делам. Не обладая достаточными способностями, чтобы справиться с децентрализованной системой управления, он желал переделать ее под себя, превратив в каскад вассальных связей. Результатом этого стала «феодальная анархия», полный коллапс правительства как рациональной управленческой структуры, постоянные склоки и поразительная неэффективность. Национал-социалистическая система управления имела ярко выраженную тенденцию к саморазрушению.[87]

Для реализации программы перевооружения Гитлер воспользовался даже деньгами мелких вкладчиков, чьи сбережения довольно скоро были пущены на ветер. И еще до военного поражения в Германии наступил крах финансовый. Уже в 1944 году благодаря усилиям Гитлера третий рейх стал банкротом.

Одним из самых наглядных примеров разбазаривания финансов служило строительство фортификационных сооружений «Западного вала», которое обошлось в 3,5 млрд рейхсмарок и ежегодно поглощало 20 % всего произведенного в Германии цемента. Несмотря на все эти грандиозные затраты, «Западный вал» не смог сдержать напор союзников, высадившихся во Франции летом 1944 года. «Бункера были слишком малы и неудобны, противотанковые рвы можно было довольно быстро завалить землей и камнями».[88]

Таким образом, знаменитый «Атлантический вал», который по замыслу Гитлера должен был защитить Европу от нападения с запада, оказался полностью бесполезным. Он не стал непреодолимым препятствием для союзников, которые высадились в наиболее укрепленном районе побережья Ла-Манша. После высадки вал связал большую часть немецких войск в непосредственной близости от побережья, где они оказались под обстрелом корабельной артиллерии американцев и англичан. После войны генерал-полковник Гальдер пришел к выводу, что «не имело смысла укреплять прибрежную зону, как это сделал главнокомандующий Гитлер, выстроив свой "Атлантический вал", который превратился в мишени для корабельной артиллерии флота союзников».[89]

Звучавшие в начале войны победные фанфары первоначально скрыли от немецкого народа горькую правду о том, что одержанные им победы были пирровыми. Самая страшная из всех войн не только закончилась катастрофой для Германии, она уже началась с серьезного промаха. При помощи нападения переодетых в польскую военную форму эсэсовцев на немецкую радиостанцию в Гляйвице 31 августа 1939 года Гитлер надеялся выставить Польшу агрессором, которая первая атаковала Германию. Однако после захвата станции немецкие агенты в течение трех минут зачитывали заранее написанный на польском языке текст в выключенный микрофон, и даже когда его наконец-то включили, провокационное обращение можно было услышать только в близлежащем районе Верхней Силезии. На фотографиях, представленных в качестве «доказательства» польской агрессии, были представлены трупы расстрелянных эсэсовцами заключенных концлагеря, так называемые «консервы», переодетые в польскую форму. Нападение же Германии на Польшу вызвало немедленное объявление войны Англией и Францией, которых не обманули страшные сказки СС.[90]

Вермахт вступил в эту войну плохо вооруженным. Кроме того, Гитлер не учитывал в своих расчетах как потенциального противника Великобританию, которую желал видеть своим союзником и которая теперь снабжала необходимыми ресурсами страны, сражавшиеся против воюющей на два фронта Германии. Гитлер попытался сломить Англию массированными воздушными налетами, хотя у люфтваффе не было пригодных для этой цели стратегических бомбардировщиков. Самолеты необходимых для этого типов находились еще на стадии разработки, поскольку не обладали нужными летными характеристиками. Однако их пришлось запустить в производство в недоработанном виде. Это привело к ухудшению летных качеств среднего бомбардировщика «Юнкерс-88», а тяжелый дальний бомбардировщик «Хейнкель-177» был «практически непригоден».[91]

Несмотря на то что подводные лодки не обладали необходимым вооружением и оборудованием для ведения войны на просторах Атлантики, осенью 1940 года они были вынуждены «вступить в войну, не имея нужной дальности действия, боевой мощи и ресурсов». Поскольку на лодках не было системы кондиционирования воздуха, боевые операции в тропиках превратились в настоящий кошмар для их экипажей.[92]

В самом начале войны Гитлер в качестве верховного главнокомандующего проявил полное отсутствие военного таланта, больше мешая, чем помогая своим генералам. Во время Польской кампании он занимал позицию наблюдателя, впервые вмешавшись в управление войсками во время войны на Западе, когда немецкие танки достигли Дюнкерка. Он приказал им остановить наступление, что позволило британскому экспедиционному корпусу эвакуироваться с континента. Гитлер перенес всю тяжесть удара на уже поверженную французскую армию и продолжал добивать ее, пока его главный противник целым и невредимым уходил на Альбион.

По мнению Карла-Хайнца Фризера, блицкриги Гитлера с оперативной точки зрения несомненно были триумфом, но со стратегической — трагедией. Неправильно истолкованные успехи привели к переоценке своих возможностей. В результате Гитлер и его главный стратег Гальдер посчитали возможным устроить очередную «молниеносную войну» на гигантских просторах России.[93] Как пишет Уильямсон Мюррей, создается впечатление, что в ходе войны немецкое командование не затрудняло себя расчетами целесообразности операций. Гитлера и его генералитет ослепила европейская ограниченность и лягушачья стратегия. Когда в декабре 1941 года в ставке Гитлера бурно радовались вступлению в войну Японии, фюрер спросил у собравшихся генералов, где находится Пёрл-Харбор. Ему никто не ответил.[94]

Сосредоточившись на хорошо выбритых затылках, личном мужестве и беспрекословном подчинении, Гитлер отрицал ценность науки для ведения войны. Большинство молодых ученых были призваны в армию после начала войны в 1939 году. «Наука не вызывала у Гитлера каких-либо симпатий», — утверждал нацистский физик Йоханнес Штарк. Только когда перевес союзников в средствах ПВО и радарных станциях стал очевиден, в конце 1943 года ОКВ издало секретный приказ «освободить от военной службы 2000 ученых в целях продолжения научных разработок».[95]

Халатность и заносчивость приводили к промахам, которые самым печальным образом сказывались на ходе боевых действий на Востоке. В 1941 году он напал на Советский Союз, надеясь быстро разгромить его в ходе молниеносной войны. Это гигантское предприятие было с самого начала обречено на провал уже потому, что «Гитлер готовил кампанию против СССР на скорую руку, рассчитывая на быструю победу и не предусмотрев возможности затяжных боевых действий».[96] В артиллерии не хватало снарядов, в большинстве частей и подразделений обеспечение было хуже, чем перед началом войны во Франции, не было резервов. В отличие от 1939 года у Гитлера не было ни малейшего шанса на победу. Уже в августе 1941 года он полностью утратил возможность каким-либо образом выиграть войну с Россией, которая существовала в самом начале боевых действий. Так же, как годом ранее во Франции под Дюнкерком, он остановил свои танки у Смоленска, совершив ошибку, которая в конечном итоге решила ход войны. В результате немецкие войска сражались под Москвой на 30-градусном морозе в летнем обмундировании.[97]

О самоуверенных планах закончить войну осенью 1941 года на линии Архангельск — Астрахань пришлось забыть. Теперь нужно было думать о том, как обеспечить резервами 50–60 дивизий. Их удалось кое-как обеспечить оружием, но для снабжения зимним обмундированием катастрофически не хватало транспорта. В результате 21 декабря 1941 года министр пропаганды Геббельс объявил по радио о сборе теплой одежды для солдат, замерзающих на фронте. Немецкое гражданское население отправляло в действующую армию теплые пальто, пледы, одеяла, шерстяные вещи и даже лыжи. Геббельс мог поздравить себя с «установлением прочной связи между фронтом и тылом». Однако все собранные теплые вещи поступили на фронт только весной. Немецкие солдатские сапоги с кованной подошвой не защищали от холода, из-за чего в армии начались повальные случаи обморожения ног. Оставленные без помощи родины солдаты, оказавшиеся в таком ужасном положении, были захвачены или сами сдались в плен русским.[98]

«Чудо-оружия» Гитлера, при помощи которого он надеялся успешно закончить войну, не существовало. После войны Альберт Шпеер заявил, что «с точки зрения военной рациональноста "Фау" представляли собой бесполезную трату ценных стратегических материалов».[99] Он считал, что только что появившаяся ракетная техника имела бы важное стратегическое значение, если бы использовалась как средство ПВО, а не наступательное оружие, на чем настаивал Гитлер. Но все это не больше, чем праздная спекуляция. Как пишет Марфред Pay, чтобы по-другому составить планы перевооружения и ведения войны, нужно было по-другому организовать систему власти в третьем рейхе и само государство, что «не могли сделать люди типа Гитлера, но без Гитлера не было бы и войны».[100]