Валерий Чумаков - Нобели. Становление нефтяной промышленности в России

Нобель наивно ждал, что Шильдер сразу бросится к царю на прием и уже через месяц, в крайнем случае – через пару месяцев, российское правительство купит у него патент на подводную «пиротехническую мину», как назвали в России его «устройство для взрыва» в отличие от «гальванической мины» профессора Якоби. Не тут-то было. Не совсем понятно почему, но дальше испытаний в имении дело не пошло. Что-то изменилось при дворе, и генерал так и не стал хлопотать за «иностранного господина Нобеля».

В октябре 1839 года по личному указу Николая I был создан специальный «Комитет о подводных опытах», в число «главных предметов» которого входило «Усовершенствование… подводных мин, исследование силы действия их на тела, плавающие и погруженные». В его состав вошли и Шильдер и Якоби, а руководил комитетом генерал-инспектор по Инженерной части Великий князь Михаил Павлович. Тут Эммануилу повезло, ибо адъютантом у Великого князя состоял его близкий знакомый, почти приятель, будущий генерал-адъютант, а тогда еще полковник Николай Александрович Огарев[29]. Известный писатель Мельников-Печерский[30], не раз сталкивавший с Огаревым по службе, так его описывал: «Огарев – старого закала человек; он добрый приятный господин, но с ним надобно держать себя осторожно: играй как с медведем, все ничего, все ничего, а как вдруг озлится, да ни с того, ни с сего и тяпнет». Как именно держал себя с полковником Нобель точно неизвестно. Наверное хорошо, потому, что уже в конце того же 1839 года Огарев передал Михаилу Павловичу от шведского изобретателя «письмо с тремя чертежами… о новом способе воспламенения мин под водой», секрет которого он, изобретатель, готов продать российскому правительству.

Генерал-инспектор работой Нобеля заинтересовался, и ему было поручено подготовить расширенную презентацию проекта. Эммануил подошел к делу со всей основательностью, понимая, что от исхода зависит вся его дальнейшая жизнь и жизнь его семьи. Изобретатель лично рисовал акварелью презентационный альбом, чертил схемы, создавал дизайн-макеты, писал обоснования и, конечно, клепал мины для демонстрации в маленькой, арендованной им при поддержке группы шведско-финских предпринимателей, питерской механической мастерской. На подготовку ушел почти год. 12 октября 1840 года на реке Охта, во время испытания, на котором кроме Великого князя присутствовал «Комитет о подводных опытах» в полном составе, мина Нобеля в щепки разнесла спущенный на нее по течению деревянный плот. Результаты испытания были признаны успешными, в заключении, данном комитетом, было сказано, что «Посредством способа, предложенного г. Нобелем… подводная мина может быть воспламенена… без участия людей, одним только столкновением с плавучим телом». Сразу после посвященного удачному взрыву банкета, представители комитета приступили к переговорам с изобретателем.

И вот тут Нобель, что называется, дал маху. Возможно он слишком долго чувствовал себя нищим, может переоценивал щедрость богатого русского царя, может просто, как в анекдоте, очень деньги были нужны, но Нобель выдвинул совершенно неподъемные для начинающего изобретателя требования: 25 тысяч рублей сразу за передачу секрета «аппарата» (так называл Нобель самую секретную часть мины – взрыватель) и по 25 рублей в сутки содержания на период, в течение которого он наладит производство мин в стране. На 25 000 рублей тогда можно было купить несколько деревень или довольно приличное имение, а по 25 рублей в сутки получали министры. Прекрасный изобретатель, Эммануил был не просто посредственным, но можно сказать, слабым предпринимателем и совсем никаким дипломатом. Назначив один раз условие, он уже от него не отступал несмотря ни на какие доводы. В конце концов, представителям комитета надоело спорить с упрямым шведом, не желавшем уступать ни копейки, и они рекомендовали генерал-инспектору отказаться от приобретения устройства Нобеля, как от неоправданно дорогого. Кроме непомерных претензий на вознаграждение ими были названы еще две причины: Нобель не знал русского языка и вместе с ним надо было содержать за отдельные деньги еще и переводчика, а кроме того, аналогичный нобелевскому способ зажигания мин можно было разработать и собственноручно, силами членов комитета, тем более, что похожие предложения уже были. Для моральной и материальной компенсации изобретателю, подготовившему дорогую презентацию, предлагалось выдать 1000 рублей серебром единовременно. Великий князь так и поступил.

Но Нобеля этот поворот конечно не устроил и в начале 1841 года он, через того же Огарева, вновь обратился к князю с просьбой рассмотреть проект новой, усовершенствованной «пиротехнической мины». На эту просьбу генерал-инспектор не ответил вообще никак. Эммануил собрал все что мог и в декабре того же года предложил Его Сиятельству на рассмотрение целый пакет изобретений: усовершенствованную пиротехническую подводную мину, способ делать заграждение из пиротехнических подводных мин безопасным для прохода своих кораблей (минный перемет), движущуюся по воде мину и способ площадного применения подземных (саперных) мин. Не вдаваясь в подробности скажем только, что при помощи «минного перемета» подводные мины опускались к самому дну, делая проход в заминированную гавань безопасным, а «движущиеся по воде мины» были, как легко догадаться из названия, предтечами современных торпед. Надо сказать, что к этому времени комитету так и не удалось придумать ничего подобного нобелевскому «аппарату» и Великий князь порекомендовал подчиненным присмотреться к предложению повнимательнее. Складывалась весьма интересная ситуация: или комитет «присматривается» к изобретению, или его закрывают ввиду бесперспективности и охлаждения к нему руководства страны.

В комитете решили «присмотреться получше». Изобретателю выделили деньги, 3000 рублей серебром, для подготовки новых испытаний, которые прошли опять на Охте 9 июня 1842 года и завершились полным успехом. Теперь в заключение комиссии было написано: «Находя, что способ устройства подводных мин Иностранца Нобеля основан на ясных, остроумно приложенных и опытом опробованных законах физики и механики, Комиссия полагает, что без сомнения полезно обратить на сии мины особое внимание». Жизнь комитета была продлена по крайней мере еще на несколько лет, которые должны были потребоваться на окончательное внедрение нобелевского изобретения. Новые испытания было решено провести уже в Высочайшем присутствии самого Государя Императора. Прошли на уже хорошо освоенной Охте 2 сентября. Кроме царя в качестве почетного гостя на них присутствовал и наследник престола, двадцатичетырехлетний цесаревич Александр Николаевич. Успех демонстрации, во время которой на глазах юного наследника престола, был уничтожен трехмачтовый парусник, был полный и уже вскоре император в своем указе «Высочайше повелеть изволил:

1. Выдать сему иностранцу (Нобелю)… единовременно двадцать пять тысяч рублей серебром в награду за сообщение нашему правительству секрета о изобретении им подводных мин и

2. Передать изобретение… Комитету о подводных опытах, пригласив к оному Нобеля».

Председателю комитета сообщалось, что «Иностранец Нобель при объявлении о своих секретах обязался оного никакой другой державе не открывать».

На полученные, спустя три месяца бюрократических проволочек, деньги, Нобель, на пару со своим протеже Огаревым, приобрели в северной столице «Механическую и чугунолитейную фабрику». Переименовав ее в «Полковника Огарева и мистера Нобеля колесный и литейный завод», они, кроме мин и колес, наладили производство еще множество полезных конструкций, от чугунных литых решеток, до паровых котлов и первых, изобретенных Нобелем, систем централизованного парового отопления.

Но главное – теперь уже можно было безбоязненно выписывать в Россию Андриетту с детьми. 2 октября 1842 года она получила паспорт на себя «и 2 детей малого возраста», которыми, судя по всему, были 11-летний Людвиг и 9-летний Альфред. 13-летний Роберт считался уже почти взрослым и мог путешествовать самостоятельно.

Между тем, комитет зорко следил за тем, как Нобель выполняет госзадание. Эммануил никогда не славился экономической сметкой, и для того, чтобы он не спустил все деньги на очередной, не связанный с военными нуждами, полуфантастический прожект, к нему был приставлен специальный шведоговорящий офицер, Карл Август Стандершельд. Этот спокойный финн зорко следил за всеми расходами своего подопечного и вскоре из простого соглядатая и ревизора превратился в солидного делового партнера и даже друга шведской семьи.

Семейство поселилось в собственном доме рядом с фабрикой. Ко времени переезда в новую страну, Роберт учился в 5-м классе, Людвиг – в 3-м, а Альфред – в 1-м. Уже в России, в 1843 году у Нобелей родился еще один сын – Эмиль. Таким образом, будущая великолепная четверка была сформирована. Справедливости ради надо сказать о еще двух детях Эммануила и Андриеттты – Рольфе (1845) и Бетти Каролине (1849), но им не удалось внести в историю семьи почти никакого вклада, поскольку они умерли еще в младенчестве.