Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» № 2 за 2005 год (2773)

«Народ очень понятлив, но в этом большом оазисе, насчитывающем более 200 000 жителей, нет ни госпиталя, ни доктора, ни зубного врача. Мы видели людей, погибавших от самых ужасных заболеваний без всякой помощи. Ближайшая помощь, но и то любительская, в шведской миссии в Яркенде, находится за неделю пути от Хотана». (Н.К. Рерих. «Алтай – Гималаи».)

В Али, последнем пункте Синьцзян-Тибетского тракта, по ночам, похоже, никто не спит. Въехав туда около часа ночи, ревущими моторами мы не внесли в жизнь «тихого» поселка никакого диссонанса. За открытыми дверями забегаловок веселились клиенты во вполне традиционных европейских костюмах. Бильярдные столы, расставленные вдоль главных улиц нескончаемой чередой, были полностью оккупированы игроками, а некоторые еще только ждали своей очереди…

Я назвала улицы главными, но они же являются и единственными. Тибетские городки и деревни строятся так: в зависимости от числа жителей прокладываются один или два (крест-накрест) широких проспекта. Вдоль каждого из них возводят один-единственный двухэтажный дом с общими перекрытиями, внешними стенами и помещениями общего пользования. Причем фронтальная сторона, словно в антиутопиях Замятина и Хаксли, от пола до потолка выполнена из стекла. Каждой семье отведена комната стандартным размером 3 на 4 метра, причем в ней же, как правило, днем каждый зарабатывает себе на жизнь. Жена, например, строчит на швейной машинке, а муж продает то, что у нее получается. То, что в светлое время суток являет собой прилавок, в темное становится кушеткой. Штор и занавесок нет, так что внутренняя жизнь этих человеческих норок – как на ладони у любого зеваки. Идешь мимо больницы – самой настоящей больницы под вывеской с зеленым крестом, которая занимает целых три комнаты, – и видишь: в ней четыре кровати. Пациенты почему-то не спят, а сидят в зеленоватых лучах дневной лампы, поджав под себя ноги, и смотрят в переднюю стеклянную стену, то есть прямо на тебя, но как бы и сквозь тебя. Такое вот довольно жуткое «зазеркалье». К несчастью, той ночью в Али одному из наших спутников случилось порвать губу, и врач экспедиции порекомендовал зашить ее в стационарных условиях. Сказано – сделано: нашли хирурга, но у того не оказалось даже стерильных перчаток, не то что обезболивающего. В конце концов, наш друг предпочел, как рекомендует тибетская медицина, врачевать боль усилием сознания. Тем более что пока суд да дело, наступило раннее утро – а значит, время выезжать. Трудолюбивое население Али, кстати, тоже уже начинало новый день – каждый, присев на корточки перед своим жильем-заведением, чистил зубы. Уже прогресс.

«Подходы к пещерам осыпались, и мы с завистью смотрим на высокие темные отверстия, отрезанные от земли. Там могут быть и фрески, и другие памятники».

(Н.К. Рерих «Алтай – Гималаи».)

Пещер в Тибете вряд ли намного меньше, чем людей. Начитавшись у французской исследовательницы Тибета Александры Давид-Ноэль об отшельниках-махатмах, которые без пищи и воды прячутся от мира в горных пещерах, лишь иногда выходя подышать свежим воздухом, я все время вглядывалась через телевик в окрестные горы – вдруг увижу. Но ничего, кроме архаров, на глаза не попалось. Буддийских аскетов в Тибете давно нет, их начисто смела китайская культурная революция. Даже некоторые из пещер, «рассадников вредной идеологии», Мао велел замуровать – и по сей день они не распечатаны. Но многое сохранилось. Знаменитое скальное королевство Гуге, до XVII столетия одно из могущественнейших в Тибете, бесследно исчезло задолго до великого кормчего, но пагоды из желто-коричневой скальной породы, а также выдолбленные в самой этой породе лабиринты и помещения по-прежнему господствуют над долиной реки Сатледж, только немного тронуты эрозией – удивительно, как столь хрупкий на ощупь минерал выстоял на вековых ветрах и снегопадах?..

«Рассказать красоту этого многодневного снежного царства невозможно. Такое разнообразие, такая выразительность очертаний, такие фантастические города, такие многоцветные ручьи и потоки и такие памятные пурпуровые и лунные скалы. При этом поражает звонкое молчание пустыни. И люди перестают ссориться между собою, и стираются все различия, и все без исключения впитывают красоту горного безлюдья».

(Н.К. Рерих. «Сердце Азии».)

Удивительное чувство испытываешь, «найдя» на перевале на высоте 5 000 метров от уровня моря молитвенные флажки, привязанные к сложенным пирамидкой веткам, – и здесь, на Крыше мира, оказывается, живут люди! Более того, они оставались здесь много часов, беседуя с небесами и глядя на уходящие в бесконечность вершины, которые больше напоминают поверхность рельефной карты из кабинета географии. Не стану врать, будто обрела какую-либо степень просветления, но прогулки по этим местам, видимо, действительно совершают в людях странные превращения. Помню, еще перед поездкой мне рассказали про одного человека, который, проведя какое-то время в Тибете и Гималаях, добирался обратно на поезде. Так вот, он не знал, куда себя деть во время десятидневного путешествия, и поэтому все время запирался в вагонной уборной, где бегал на месте. Часами. Теперь мы, «ветераны» экспедиции «Алтай – Гималаи», во всяком случае, понимаем его состояние.

«Мы подходим к Брахмапутре, той самой, которая берет исток из священного озера Манасаравара – озера великих Нагов. Здесь родилась мудрая Ригведа, здесь близок священный Кайлас, куда ходят пилигримы, предчувствуя, на каком великом пути лежат эти места. Уже попадаются вереницы пилигримов; они с копьями, мрачные и всклокоченные».

(Н.К. Рерих. «Алтай – Гималаи».)

Долгие переезды, усталость и в довершение ко всему некоторая потеря ориентации вынуждают нас заночевать там, где при свете дня мы в последний раз видели дорогу. Наутро оказалось, что мы находимся прямо у Кайласа, священной для всех буддистов мира горы. Говорят, если совершить 108 раз подряд Малую Кору – то есть обойти вокруг подножия, – можно обрести доступ к Большой Коре, которая откроет вход в рериховскую Шамбалу, страну, где нет страдания. Здесь же в небольшом, выдолбленном в скале монастыре Дзянджа, возраст которого насчитывает 800 лет, живут те, кто желает совершить этот религиозный подвиг. Неизвестно, удался ли он кому-нибудь, но монастырь полон субурганов (молитвенных сооружений на пьедестале и со шпилями), исписанных мантрами о даровании сил и успеха.

Местные ламы, как водится у последователей Гаутамы, добродушны и снисходительны ко всем, включая иноверцев, – даже их они охотно ведут в алтарь (простой каменный «мешок», вмещающий не более трех человек) и показывают одну из главных тибетских реликвий – отпечаток ступни Будды. Впрочем, некоторые двери здесь всегда закрыты на замок, и что за ними – никто, кроме хозяев, не знает. Возвращаясь к лагерю снова на закате, наша усталая компания решила заехать в Баргу перекусить, но кто-то вдруг обернулся назад и увидел свинцовую тучу. Не успели мы даже удивиться, как на 15 минут нас накрыло метелью, а затем вновь вышло солнце – но все вокруг стало так бело, будто буря перенесла нас в Арктику. Так мы, впервые после Укока, увидели снег и, взгрустнув, пошли к машинам за зимней одеждой. А ведь утро встречали в футболках. Казалось, что наступила зима.

Экспедиция приготовилась к долгой задержке (Кайласский перевал занесло), но уже следующим утром я проснулась от чьего-то крика: «Открылся!» Выходим из палаток – безоблачное небо, начинает припекать солнце. Извилистая ледяная змейка, накануне в последних лучах заката отблескивавшая у моих ног, энергично зажурчала и сорвалась со склона. Снова – переодеваться. Так за одни сутки горы показали нам все четыре времени года.

«Тингри-дзонг хотя и называется сильной крепостью, но представляет жалкое игрушечное укрепление, имевшее значение разве до изобретения пороха. Около Тингри-дзонга показался Эверест во всей его сверкающей красоте».

(Н.К. Рерих. «Алтай – Гималаи».)

Эверест открылся еще на перевале Джа-Цуо-Ла. Спустившись, мы попали в оазис среди каменных пустынь, селение Тингри. Пожалуй, как раз отсюда начинаются тот Тибет и те Гималаи, какими мы их себе представляем, живя на Западе. «Музейные» средневековые деревеньки, аккуратные и «деликатные» каменные кладки, обозначающие границы пахотных участков, ярко разрисованные ставни, люди в национальных одеждах. Между прочим, утверждают, что тингрийское «племя» весьма воинственно настроено, и действительно, многие встречные при попытке направить на них фотообъектив начинали что-то кричать и энергичными жестами указывать на обязательность денежного вознаграждения. Платить заставляли даже за съемку яков, но, видя, что мы относимся к их требованиям безропотно, добрели. И даже давали добрые советы, главный из которых – остерегаться членов секты желтошапочников, которые известны своими воровскими наклонностями. Они обитают в монастыре Ронгбук, в двух шагах от базового туристического лагеря Джомолунгмы, который называется так же и администрации которого воровать резона нет, поскольку она и так неплохо зарабатывает, взимая отсюда (5 200 м) и выше вполне легальную плату – с каждого проходящего за каждые 5 километров.