Демократия по чёрному (СИ) - Птица Алексей

— Нет, — отрезал изобретатель, — я занят!

— А я, как раз, по этому самому вопросу, — сказал с иностранным акцентом незнакомый мужчина, — меня направил к вам Стив, который и дал вам это задание, и деньги на его выполнение.

— Хорошо. Проходите.

Дочерна загорелый, как впоследствии оказалось, португалец, прошёл на указанное ему место, и присел на грязную табуретку, смахнув с неё пыль и металлические стружки.

— Стив Роджерс нашёл вас по нашей просьбе.

— Откуда вы обо мне узнали?

— Ну, если я вам это скажу, то вы мне не поверите. Но, мой друг и человек, которому я служу, увидел это… ну, скажем, во сне, и предрёк то, что вы изобретёте ручной пулемёт, — и он вытащил из кармана кусок папирусной бумаги, на котором, по памяти, Мамба нанёс рисунок пулемёта Льюиса.

Макклен протянул, нехотя, руку, и взял предложенный листок. Взглянув на него, он, сначала, начал равнодушно его рассматривать, а потом, поняв, буквально, впился в рисунки взглядом. В голове закрутились все его идеи, трансформируясь, в одному ему понятные, образы. Хоровод в голове прочистил усталые мозги, дав новый толчок его таланту. На минуту, он выпал из реальности.

— Вам надо переехать, мы дадим вам денег. Немного, конечно, но это поначалу, потом будет гораздо больше. И пулемёт, должен быть, не на водяном охлаждении, а на воздушном.

— Что? Что вы сказали? — очнулся он.

— Я говорю, вам необходимо переехать в Россию, мой работодатель живёт там, и собирается строить оружейный завод, а вас он готов взять ведущим конструктором, с перспективой стать главным.

Сэмюэль, в последнее время, жил бедно, все заработанные деньги уходили на разработку изобретений, но никто не хотел запускать их в производство, и не выкупал его патенты. А у него уже была спроектирована и винтовка, и проект револьвера, теперь вот ещё и пулемёт. Но денег не давали, а только указывали на недостатки конструкций его проектов. Это был шанс, скромный, и, возможно, обманчивый, но всё же.

Но нужно было переезжать в Россию. Он был не готов. Ему, потомку шотландских горцев, приехавших в поисках лучшей доли в Америку, опять переезжать, теперь уже в Россию, которая была страшно далеко, ужасно не хотелось. Да и вообще, где это? Память врача услужливо подсказала ему имя Н.И.Пирогов, о котором он слышал на последних курсах. Тогда он заинтересовался, кто это такие русские. Оказалось, что они живут очень далеко, и добраться до них будет нелегко и долго.

Но, семью надо было кормить, и Элеонора категорически не хотела принимать во внимание его трудности. Все сомнения разбились о пятьсот долларов, врученных ему португальцем на нужные расходы, и для переезда. Тысяча рублей его ожидали в Санкт-Петербурге, где, как значилось в визитной карточке, его будет встречать майор в отставке, Феликс фон Штуббе.

С немцами он работал, это не русские, они склонны к организации и продуманности, всего, до мелочей, к тому же, он тоже оружейник, это в корне меняло дело. Подумав, он принял предложение и стал готовиться к отъезду, упаковывая содержимое мастерской, продавая дом, и ненужное ему на новом месте, имущество.

Распродав всё, и не жалея более ни о чём, они сели на пароход, рейсом в Санкт-Петербург, и отправились на новое место, надеясь на лучшую жизнь, как и его предки, сто лет назад.

Бенджамин Брэдли работал и преподавал в городе Мэшпи, штат Массачусетс, проектируя при этом различные паровые машины. Сюда он попал из Род-Айленда, где работал под руководством профессора Смита, в военно-морской академии САСШ, но, не видя дальнейших перспектив, ушёл оттуда и переехал в небольшой городок.

Луиш Амош, внезапно появившийся на пороге его дома, перевернул все его планы на жизнь. Помощь неграм в Африке его не интересовала. Он сам себя выкупил из рабства за тысячу долларов, и сам себе сделал имя. Тогда, как тысячи тысяч других, не хотели бороться за своё будущее, и прозябали в нищете. Но дальше…

Дальше, проклятая сегрегация не давала ему никаких шансов на успех, и он согласился, для начала, переехать в далёкую Россию, о которой ничего не знал, а потом, может и действительно, в Африку, если там, будет развёрнуто производство. Это вдохнуло жизнь в его, уставший от вечной борьбы с расовыми предрассудками, мозг. И он согласился на предложение Луиша.

— Гертруда?! Ты где? Мы собираемся. Этот господин даёт нам шанс жить лучше.

— Но, Бен?

— Дорогая, мы с тобой прожили долгую жизнь вместе, но что мы оставим нашим чернокожим детям, и скажут ли они нам спасибо, наши трое малышей. Я думаю, нет! Собирайся, этот господин нам даёт денег, и возможность устроить свою жизнь на новом месте, в стране, где нет сегрегации, и где ты не будешь стоять, когда другие сидят. Или, есть только там, где едят только чёрные, а не все люди.

— Дорогая, ты же знаешь, что Америка жестокая страна, и мы здесь никому не нужны. «Эй нигер, ты что там копаешься, сломать хочешь? А ну иди отсюда, пока тебя не пристрелили!» Вот что я чаще всего слышу в свой адрес. Белых не переделать, они всегда будут такими. И даже наши дети, а может и внуки, не смогут застать то время, когда сегрегация будет окончательно похоронена!

— Хорошо, Бенджамен! — и Гертруда Брэдли, в девичестве Бордли, ушла готовиться к переезду, и улаживать дела с детьми, морально подготавливая их к новой, и загадочной, пока, жизни. Жизни, в далёкой и холодной России, расположенной где-то на задворках мира, в стране вечного холода и снегов.

Вчера я отправил партию мануфактуры, сделанной из местных материалов, растительных волокон растений, и коры деревьев, на ткацких станках, уже давно привезённых Феликсом. Ткань была раскрашена в африканские узоры, местными красителями. Выбор красок был небогат, но, зато, привносил местный колорит.

Узнав от Ашинова, что в Европе сейчас мода на всё древнеегипетское, я озадачил мастеров-красильщиков сделать ещё и рисунки, похожие на древнеегипетские. Всех этих птице, и звероголовых людей, сфинксов, папирусных лодок, и прочих узоров. В конце концов, как не мне, потомку древних египетских фараонов, тиражировать древнее искусство.

Пора уже уходить от низменного. Всех этих титулов — князь, герцог, граф, фон барон и прочих… виконтов. Фараон…, не ниже. Царь, просто царь! Ваня — царь! Ивашку — в цари! Нет, не годится. Иоанн! Вот, вроде как, что-то похожее вырисовывается.

Так, князем уже был. Фараоном, не актуально. Султан Дарфура — уже есть, надо только закрепить. Король — всё впереди! На следующий год, или даже раньше, пойду их забирать под свою руку, надавав по загребущим рукам английских аристократов, своими Чёрными ручонками, пока они ещё не оценили свои приобретения.

Захотят воевать со мной. Милости просим, до нашего, малярийно-холерного шалашу. Винтовок-то, у них много, а вот бессмертных людей, не больно-то и наблюдается. Я не собираюсь с ними воевать лоб в лоб, я всё больше люблю сзади, прошу прощения, за негативные ассоциации нынешнего значения этой двусмысленной фразы.

В общем, с тыла, или с флангов, и желательно из засады, посмотрим, на сколько их хватит. А тут ещё Ашинов, по великому секрету, мне шепнул о том, что русские мутят с негусом Менеликом II, а тот в сторону Эритреи неровно дышит.

А вот негусом, мне не бывать, но расом-то стать можно, а где рас-з, там и два-с, и даже три-с. Глядишь, сегодня — князь, завтра — король, а там уже, и царь. Ну, а до титула царь царей, или, по-простому, императора, можно и подождать чуток, чай, мы не гордые. Жадность фраера сгубила! А я не фраер, не самонадеян, как другие. Меня Африка приучила жить по своим возможностям, а не в кредит, как все сейчас.

Так вот, у итальянцев что ещё есть, кроме Эритреи? Правильно, всеми любимое, итальянское Сомали, и довольно большое, со своей столицей в Могадишо. Ох уж, это Могадишо, твою мать. Поймали, и привезли меня туда, в своё время, и съели, не там, правда, но мне что от этого, легче что ли. Пришло время платить по счетам, всем подряд. Я мстю, и мстя моя страшна.