Надежда Серебренникова - Родиться вопреки. Сказочный роман

– Гордая! – Лера с улыбкой покачала головой.

– Слушай, у тебя есть что-нибудь выпить? – неожиданно поинтересовалась Маша.

– Но ведь тебе как бы нельзя…

– Так это ж «как бы». У меня, может, еще и не будет никого. Налей, если есть, а? Cтресс снять.

– Водка, кажется, у отца была. Совсем немножко. Ты уверена, что хочешь этого?

– Да.

Лера полезла в шкаф и достала бутылку, в которой оставалось меньше четверти содержимого, и налила стопку.

– А чего я одна-то, как алкашка какая-то… Давай вместе.

– Ладно, – улыбнулась Лера. – Мне теперь уже тоже… можно.

Девушки чокнулись:

– За нас с вами и за хрен с ними, да, Лер? – как-то натянуто улыбнулась Маша и опрокинула стопку вовнутрь.

– Точно, – поддержала ее подруга. – Пусть он пребудет с ними.

– Ну, и сразу по второй, да? Между первой и второй…

– Перерывчик небольшой, – договорила за нее Лера.

Мы молча наблюдали за нашими горе-мамами, которые за несколько минут допили все, что оставалось в бутылке, закусив несколькими дольками яблока.

– Давай, звони своему волшебному врачу, договаривайся насчет меня, – вдруг произнесла Маша. – Не смогу я, не справлюсь… Да и водки уже выпила, теперь точно рожать нельзя.

– Машка, вот ты балда! Я ж тебя спрашивала!

– Да, Лер, я ж специально, чтобы уже точно, без обратного хода… Звони давай. Когда у него операционный день? В среду? Значит, послезавтра.

Маленькая душа М-09071999 на моих глазах буквально сжалась в комочек. Он как будто бы стал еще прозрачнее, хотя, казалось бы, куда уж еще… Благодаря нашему знакомству я с удивлением узнал, что мы, души, оказывается, можем плакать. Мои попытки его утешить ни к чему не привели, он плакал без остановки довольно громко. Я изо всех сил захотел, чтобы Маша его услышала.

– Лерк, у меня слуховые галлюцинации. Кажется, будто ребенок плачет… – и, уже захмелевшая, она тоже расплакалась.

– Ну, ну, будет тебе, – Лера стала гладить подругу по голове, приговаривая это с той же интонацией, с какой ее саму в детстве утешала бабушка, когда внучка разбивала коленку. – А знаешь, мне ребенок несколько раз снился, лежит такой, забавный, улыбается… Я считаю, сколько дней осталось бы до его рождения. Решила весной поехать и нацарапать на капоте Витиной машины «Катя. Апрель 2000».

– Надо скорее обо всем забыть. И тебе, и мне. Во сколько надо быть у профессора? В 9 утра? Поедешь со мной? – спросила Маша.

– Поеду, куда я денусь, не брошу же я тебя одну в такой момент. Хотя, сама понимаешь, воспоминания у меня об этом месте не самые радужные. Туда лучше не попадать больше одного раза. А еще лучше – вообще не попадать.

Зареванный М-09071999 сидел у Маши на коленях и молча смотрел на нее. У меня оставался всего один день, чтобы его спасти.

***

Приехав домой, Маша попыталась снова готовиться к экзамену, но сосредоточиться у нее так и не получилось. Приняв душ, она выключила свет и залезла под одеяло. Сосредоточиться на сне не получалось тоже. Она просто лежала с закрытыми глазами и думала о бренности бытия: о том, как все может измениться в одну минуту, и о том, как иной раз бываешь бессильной на что-либо влиять. Ей казалось, она хорошо знает своего мужа и может полностью ему доверять, но все произошло так стремительно, что у нее никак не получалось прийти в равновесие.

Принятое решение, с одной стороны, принесло ей изрядное облегчение, а с другой – мысль о том, что ей предстоит избавиться от своего ребенка, была ужасно болезненной. Она искала плюсы и минусы в ситуации, если б он все-таки родился. Плюсы находились больше из области метафизики, и минусы перевешивали. Предстояло засунуть эмоции куда подальше.

От усталости мысли ее стали путаться, и Маша постепенно уснула. Я находился в ее комнате вместе с М-09071999, который, устав сокрушаться о своей судьбе, тоже задремал.

Его мама видела сон. Она стояла босая посреди огромного поля с подсолнухами, многие из них были выше ее роста и больше походили на зонтики от солнца. Солнце только вставало, она шагала между толстыми шершавыми стеблями, раздвигая их руками с ощущением, что этот цветочный лес никогда не закончится. Девушка нагнула большой, круглый, как тарелка, цветок подсолнуха и, повернув его к лицу, глубоко вдохнула. От подсолнуха сладко пахло свежестью и спеющими семечками. Решив попробовать одну, она вдруг услышала детский голосок:

– Не делай так, мне будет больно!

На ее указательном пальце сидел ребенок лет пяти размером с эту семечку. От неожиданности Маша в испуге бросила его на землю. Сразу поняв, что совершила что-то ужасное, она бросилась на поиски упавшей «семечки». В поисках девушка ползала на коленях и, ей казалось, слышала детское всхлипывание. Она шарила руками по земле, но результатом этих усилий была лишь грязь на ладонях.

Потом Маша долго бежала по этому полю, раздвигая стебли подсолнухов, и ей все слышалось: «Мне будет больно»… Нагнув еще один подсолнух, Маша всматривалась в каждую семечку, но все они были самые обыкновенные. Девушка в отчаяньи села на землю и вдруг почувствовала, что ее поднимает вверх какая-то непреодолимая сила. Она неожиданно обнаружила, что сидит на огромном подсолнухе, который растет со страшной скоростью, устремляясь прямо к облакам. Она почему-то совсем не чувствовала страха, будто в том, что происходило, не было ничего необычного. Подсолнух прошел сквозь облака, как самолет при взлете. Теперь перед Машей предстал некто в строгом костюме. Глядел он на нее тоже строго, как Господь Бог:

– Ты зачем бросила ребенка, Мария? – сурово просил он.

– Я не бросала… – стала оправдываться Маша.

– Почему же он пришел ко мне и плакал, что его бросила мама? Причем в прямом смысле – на землю!

– Я ненарочно, – Маша совсем растерялась. – Я думала, это просто семечко подсолнуха. Даже хотела его съесть.

– Съесть собственного ребенка? Недурно, недурно…

– Но я же не знала… Это ведь было просто семечко!..

– Деточка, вы, люди, многого не понимаете. А потом списываете все на то, что не ведали, что творили. Еще меня умиляет ваша фраза: «Человек предполагает, а Бог располагает», – с усмешкой произнес он. – Это далеко не всегда так. Ведь ты же не поверишь, если я скажу, что твой будущий ребенок станет талантливым художником. И тебе совершенно не надо бояться остаться одной – это не твой путь. Ты ведь все равно поступишь по-своему? И где же тут Воля Божья?.. Иди. И постарайся больше не терять свое семечко. В нем начало и твоей новой жизни тоже.

Маша не успела ничего ответить, потому что подсолнух стал стремительно снижаться, и от ощущения свободного падения она внезапно проснулась. Сон запомнился ей целиком, от начала до конца, что бывало у нее очень редко.

По выражению ее лица я понял, что этот сон был хорошей идеей. Оставшийся день она должна провести наедине со своими новыми мыслями. Надеясь на счастливый исход моей задумки, я полетел домой к Ольге.

***

Оли и Пети дома не оказалось. За столом на кухне сидел Клим – в серой помятой футболке и черных джинсах. Волосы его имели весьма неухоженный вид, судя по всему, он их довольно долго не мыл, да и лицо было какое-то помятое. Клим с мрачным видом разглядывал фотографии. Те, где они были изображены вдвоем с Ольгой, разглядывал особенно долго.

– Обманываешь меня, значит… – вдруг произнес он вслух.

Взяв одну из свадебных фотографий, мужчина пристально смотрел на нее, будто пытался прожечь ее взглядом, и вдруг смял в кулаке. Испугавшись своего поступка, стал разглаживать, но ничего не получалось. Тогда он разорвал фото на мелкие кусочки и выкинул в мусорное ведро, чтобы уничтожить улики. Похоже, у него еще не было намерения окончательно что-то выяснять с женой.

Мужчина быстро оделся и вышел за дверь. Я проследил за ним. Он шел на работу в таксопарк, где работал водителем. Мне захотелось больше узнать об этом человеке, чтобы понять его, почувствовать… От него исходила явная угроза для Ольги и ее будущего ребенка. Как уберечь их, я пока не знал, это оказалась слишком сложная для меня задача. Похоже, Элиас взвалил на меня то, с чем сам боялся не справиться, – дело было вовсе не в отсутствии времени. Но задания не выбирают, и мне обязательно нужно пройти это испытание, чтобы быть вновь допущенным к поискам. Необходимо все сделать правильно, ведь я очень хотел родиться!

Я решил раздобыть «досье» на Клима. Элиас должен мне в этом помочь. Его ведь тоже по голове не погладят, если что-то случится с его подопечными. Чтобы понимать, какую опасность представляет Клим, была нужна информация о его прошлом.

В нашей канцелярии на каждого заведена картотека, допуск к которой есть только у ангелов-хранителей, ибо они, собственно, ее и ведут. Вся информация хранится в специальных выдвижных ящиках. В такое хранилище, оформив специальный допуск к чужой информации под каким-то благовидным предлогом, пришлось проникнуть нам с Элиасом. Мы долго искали нужный ящик. В него так давно никто не заглядывал, что его задвинули довольно глубоко.