Дети Революции (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр"

Сталкиваясь с кем-то из предков, каждый раз рассматривал — достоин ли тот общения на равных? И пока не столкнулся лично, и не убедился в этом, равными он никого не считал. Даже переписываясь с Марксом и прочими гигантами мысли[8] девятнадцатого века, сложно отделаться от подобного отношения.

Александр может обладать огромным количеством недостатков, но все они перекрываются административными возможностями самодержца. Не знаешь что-то сам? Напряги государственный аппарат, найди нужных людей. Не стоит забывать и о придворном воспитании, когда с детства учатся интриговать, читать лица и разбираться в хитросплетениях политики.

Встав с кровати, зажёг свечи и достал записную книжку с пометками. Простенькая, но действенная шифровка с сокращениями и жаргонизмами, понятными только ему.

— Всё на месте, — пробормотал он, — как разговаривать с императором, на что обращать внимание. Выжимки от посольских на месте, результат мозгового штурма с Патриком и Кейси тоже. Так почему не следую своим же планам, причём спотыкаюсь на одном и том же — на отношениях с людьми. Забываю? Хоть крестик ставь, только ведь опять забуду. Или…

Чуть поколебавшись, открыл аптечку и достал упаковку со стерильным бинтом, и острейший тычковый кинжал из ножен на ремне. Примерившись, сделал на указательном пальце левой руке два глубоких надреза и тут же замотал бинтом.

— Крестик есть, — хмыкнул Алекс, глядя на палец с проступившей на повязке кровью, — надеюсь, в мозгах тоже проявится.

— Мелочь, — отмахнулся Фокадан утром от расспросов дочери и ближников, завидевших повязку, — полез впотьмах рыться в саквояже, зацепился неудачно. Келли, ты встречу подготовил?

— Да, сэр, — откликнулся секретарь, — в первый же день оповестил ирландскую общину, что вы намереваетесь встретиться с желающими после аудиенции у императора.

— Пап, — Дочка тронула его за рукав, — почему заранее и почему после аудиенции? Почему не сразу?

— Не сразу? Гм… кельтская община в России делится на Ласси и О,Рурков[9], и на обычных мастеровых. Для последних я несомненный вождь — как один из капитанов ИРА и человек, занимающийся беднотой. Для графов О,Рурк и графов Ласси всё сложней. Не придти они не могут, иначе противопоставят себя ирландской общине — вроде как признают, что они не ирландцы, что им чужда судьба Ирландии.

— А придти — значит хоть немного, но признать тебя вождём, так?

— Не меня, тут скорее обещание встать в строй ИРА, помочь общине.

— Они не помогают? — Удивилась Кэйтлин.

— Хм… они в первую очередь дворяне, а уже потом — ирландцы, — презрительно сказал отец, — да и то… скорее формально. Помогают ровно настолько, чтобы не потерять связи. Пусть ирландцы в большинстве своём бедняки, но и от них может быть польза.

— Ага… а на фоне ИРА они будут выглядеть, как ты любишь говорить — бледно?

— Да. Чтобы не потерять лицо, они должны либо влиться в ряды ИРА, либо бухнуть в нашу казну существенные суммы. Вливаться они хотят только на главенствующие позиции, а пускать их туда никто не собирается — заслуг нет. И денег жалко…

— Сходу ссориться не стали, — добавил Келли, — решили им дать возможность сохранить лицо. Ласси и О,Рурки ныне все поголовно разъехались по важным делам и командировкам.

[1] Марка элитных кубинских сигар.

[2] Это образование, направленное на ознакомление с основными принципами всех производств, усвоение знаний о современных производственных процессах и отношениях.

[3] В те годы любое упоминание проблем с психикой чревато большими проблемами. Напоминаю, что в ГГ в начале его приключений хотели признать неполноценным (с соответствующими проблемами) как раз таки из-за амнезии. Пусть амнезия ГГ уже давно не тайна, но такие вещи считались вроде как постыдными.

[4] Устойчивая легенда приписывает императору Павлу встречу с призраком Петра Первого. Были у российских самодержцев и другие мистические моменты, в том числе связанные и с предсказаниями будущего, с виденьями.

[5] Секретариат. Можно также сравнить с администрацией президента.

[6] Сторонники особой роли Николая Второго в роли церкви и России, как искупителя и едва ли не Мессии. В каноническом православии царебожие считается ересью, но широко распространенно не только среди монархистов, но и среди иерархов РПЦ.

[7] В Реальной Истории Александр Второй болезненно переживал уничтожение самых ничтожных немецких княжеств, возмущаясь самим фактом смещения династии. Болезненность эта сохранялась даже в том случае, когда смещение династии происходило мирным путём, при поглощении более крупной монархией.

[8] К Марксу можно относиться по-разному, но даже недоброжелатели признают его одним из самых выдающихся мыслителей того времени.

[9] Дворянские (графские) семьи, выходцы из Ирландии. После аннексии Ирландии большая часть собственности была отобрана англичанами. Представители этих семей эмигрировали сперва во Францию, а потом и в Россию.

В Москву прибыли в середине сентября, заняв трёхэтажный особнячок на Мясницкой улице. Первый этаж заняли консульские службы, на втором расположились ближники, ну а на третьем разместился Фокадан с дочерью.

Потратив два дня на распаковку вещей, отдых и заказы недостающих предметов обстановки, Алекс отправился на беседу с директором Немецкой Женской гимназии, фрау Штайнмайер. Письмо с просьбой о зачислении Кэйтлин отправлено ещё из Петербурга, но требовалось обговорить детали.

Двухэтажный корпус гимназии окружало несколько флигелей[1], где жили пансионеры[2], учителя и прислуга. Сзади имелся небольшой скверик, заставивший попаданца поморщится — пространство для детских игр явно не предусмотрено, вечная беда большинства учебных заведений девятнадцатого века.

Почему-то предполагалось, что воспитанные дети в свободное время должны чинно прохаживаться под неусыпным взором учителей. Двигаться же хоть как-то энергично полагалось лишь на уроках гимнастики и танцев. — Может, ну её, эту гимназию? — Уныло поинтересовалась дочка, без особого восторга обозревая деревья и кустарники, постриженные под геометрические фигуры, да строгие линии дорожек из брусчатки, — дома буду заниматься, как раньше?

— Нужно же тебе подружками обзаводится? — С деланным оптимизмом ответил отец, — да и манеры лишними не будут.

— Ну их! — Повела дочка носиком, — Женевьева научит!

— Женевьева, при всём к ней уважении, прислуга, тем паче из глубокой провинции.

Девочка только вздохнула и взяла отца за руку, поднимаясь по лестнице. Сдав дочку директору, решившей лично проэкзаменовать будущую ученицу, Алекс в сопровождении надзирательницы[3], устроил экскурсию по гимназии.

Вопреки церберской должности, миловидная дама чуть за тридцать, оказалась приятным собеседником с отменным чувством юмора. Экскурсия как-то незаметно перешла во

— Я в некотором замешательстве, — высказалась директор, женщина под пятьдесят с несколько лошадиным лицом, но умными и какими-то тёплыми глазами, — очень неравномерное образование. Языки ребёнок знает хорошо, хотя конечно, акценты довольно специфические, особенно французский.

— Креольский диалект, — проинформировала Кэйтлин, — дома многие на нём говорят, а он очень прилипчив. Даже парижане начинают говорить почти так же, прожив у нас несколько лет.

Штайнмайер чуточку удивлённо глянула на девочку, ведущую себя с взрослым человеком на равных. Снова прокол в воспитании — здесь дети до определённого возраста не просто безгласны, но и права не имеют на собственное мнение. Поведение Кэйтлин по здешним меркам — предосудительное и едва ли не развязное.

— Математика, физика и химия — очень и очень хорошо, — продолжила фрау, — по сути — её учить-то нечему. Полагаю, черчение знакомо столь же хорошо?

— Лучше, — с гордостью за дочку сказал Фокадан, — уровень профессионального чертёжника.

Немка сняла пенсне и протёрла тряпочкой, вздыхая и явно готовясь к неприятному разговору — немного показательно, всеми силами демонстрируя, как ей неловко.