Александр Трубников - Черный Гетман

Ощущая усталость в каждой частице тела, Ольгерд сел где стоял. Он не ощущал никакого удовлетворения от победы — внутри была одна лишь звенящая пустота. И только когда из скривившихся в смертной гримасе губ Душегубца на Черный Гетман упала последняя кровавая капля он ощутил, как по телу, вместе с приятной усталостью, растекается какое-то странное нутряное облегчение. "Все кончилось. Исполнена клятва, а стало быть проклятию нашего рода пришел конец" — подумал Ольгерд. Поднявшись он подошел к Душегубцу, вырвал из холодеющих рук Черный Гетман и медленно, шатаясь по сторонам как пьяный ландскнехт, пошел в глубину зала, где среди багровеющей черноты, едва светился последний горящий факел.

Ему вдруг захотелось рассмотреть наконец, предмет, ради которого было пролито столько крови. Встав поближе к свету, он сунул пернач в стоящую рядом кадушку с водой, предназначенную для тушения факелов, поболтал, смывая кровь Душегубца, и вытер насухо подвернувшимся под руку штандартом с вышитыми орлами, который при рассмотрении оказался ли прусским, то ли датским полковым знаменем. Ольгерд взял Черный Гетман двумя руками и склонился над ним, вглядываясь в странную мерцающую поверхность. Похоже, Душегубец ухитрился его задеть кончиком сабли — со лба в ложбину, образованную полукруглыми крыльями пернача, упала маленькая кровяная капля,

Если бы о том, что произошло дальше, ему рассказал кто-то другой, Ольгерд расхохотался бы лгуну прямо в лицо. Но сейчас приходилось верить собственным глазам. Место, куда угодила капля, вспыхнуло, засияв голубым сапфиром, и от него вверх и вниз, заполошно обегая мелкие грани, побежали маленькие синие искры. Опутав всю поверхность металла, искры помалу угомонились и пропали, но сам пернач заметно потеплел, а в держащих его ладонях начало отдаваться мелкое и ровное дрожание, словно внутри литого металла привелся в действие неведомый механизм.

Ольгерд застыл, словно статуя и стоял без движения до тех пор, пока не погас последний нависающий над ним факел. Затем, безошибочно разыскав в темном лабиринте узкую винтовую лестницу, поднялся на верхний ярус.

Круглую комнату с большим столом посредине освещали высокие стрельчатые окна. Ольгерд опустился в роскошное кресло, поставленное во главе стола, положил перед собой Черный Гетман, достал из голенища позабытый в пылу схватки правленый на ремне засапожный нож, вытянул руку над перначом и поднес короткое лезвие к самому запястью. Но застыл, разрываемый двумя противоположными желаниями. С одной стороны его толкала наиобычнейшее человеческое любопытство "поглядеть, что из этого выйдет", с другой же терзали тревожные и очень непростые сомнения.

В магию и колдовство Ольгерд не верил отродясь, ворожек и знахарей искренне считал прохиндеями, зарабатывающими на людских суевериях, а истории о чудесных свойствах Черного Гетмана полагал не больше чем красивыми сказками. Но это все было до того мига, когда от одной-единственной капли крови, уроненной на пернач, все его тело, словно от натопленной печки, стало вдруг наполняться неведомым раньше теплом. Голова работала ясно, словно после многодневного отдыха.

Конечно, легкость, которую он испытывал, можно было отнести на счет веселящей травы тутун, которую Душегубец очень даже мог воскурять в своих очагах, но как и чем можно было объяснить то, что взгляд стал острым настолько, что теперь, глядя из окна, он мог различить каждую веточку на деревьях отстоящих едва не на версту от острога! И не просто острее — он понял, что может видеть в темноте и, мало того, проникать взглядом сквозь стены, которые, если всматриваться долго в одно место, становились полупрозрачными. Опустив глаза к полу, он смог явственно разглядеть косо торчащую из пола секиру, меч-цвайханд, застрявший в дубовом стволе и закрученный на нем моргенштерн, а в дальнем углу закоченевшее тело сидящего у столба Душегубца.

Даже если и эта его новая способность была навеянным черт знает чем мороком, то как и почему он различал в сгущающейся за окнами темноте что далеко, на опушке леса, разбивают лагерь татары и казаки. И откуда он мог наверняка знать о том, что все те, кто пришел по зову Дмитрия под стены острога, по любому его приказу безропотно пойдут на верную смерть.

Стало быть вот, чего хотел от древней реликвии разбойник и несостоявшийся узурпатор, чье тело коченело ярусом ниже! Знал Дмитрий о силе Черного Гетмана, свято верил в свое царское происхождение и искал колдовской предмет, который должен был одарить своего хозяина древней языческой силой. Только вот кровь у него оказалась чуть-чуть не та.

Ольгерд чувствовал в себе силу, подчиняющую людей. Чувство это было не новым, он знал и ощущал его по нередким вспышкам боевого азарта, когда, командуя вначале литовским десятком, затем наемной татарской ротой, увлекал в атаку подчиненных ему людей. Именно так, наверное, чувствуют себя короли и фельдмаршалы, способные одним коротким приказом направлять в бой сотни тысяч вооруженных людей… И все это от одной только капли крови, упавшей на пернач. Трудно было даже представить, что произойдет после того, как он тронет ножом к пульсирующей на запястье вену и из нее, растекаясь от головки до основания, польется тонкая струйка крови. Той крови, которая, в отличие от той, что пролил на пернач Дмитрий Душегубец, исходит от настоящих русских князей…

Ольгерд тихо, чтобы не стукнуть рукояткой о деревянную поверхность стола, отложил подальше приготовленный нож и остался сидеть, наблюдая за всем вокруг используя новый дар, словно человек, смакующий старое, выдержанное вино, который знает, что вряд ли ему удастся его попробовать еще раз.

В тот самый миг, когда он стал каждой клеточкой ощущать, как исходящая от Черного Гетмана сила начала понемногу сходить на нет, проникающий сквозь любые преграды взор углядел, как через проложенный под курганом от башни к лесу подземный ход в его сторону движется, словно крот, человек. И человек этот был ему хорошо знаком.

Дождавшись, когда новоявленный гость справится с тайной дверью, упрятанной в основании голландской печи, освоится в темноте, зажжет лампу и, внимательно изучая внутренность башни, поднимется вначале на второй ярус, затем встанет на лестницу ведущую на верхний ярус донжона, Ольгерд поднялся из-за стола, встал у лестничного проема и, разглядев над лампой острие капюшона, сказал:

— Здравствуй, Измаил!

Они сидели под низко опущенной веткой большого дуба, подложив под себя дорожные тюки и пили восхитительно горячий пряный отвар, который египтянин приготовил из каких-то нездешних трав. Рядом, добывая из-под тонкого снега прошлогоднюю траву, паслись стреноженные кони.