Николай Андреев - За Русь святую!

Эпилог

На Северном фронте Корнилов приказал бросить Митавский плацдарм, отступив в сам одноименный город. Германские части перешли здесь в наступление, отбросив выдыхающиеся русские части. И попали в капкан. Ставка перебросила сюда практически всю наличную авиацию и около сорока тысяч человек из Петроградского гарнизона.

Муромцы вспахали вражеские позиции и вывели из строя большую часть тяжелой артиллерии. Германская авиация сделать ничего не могла: оборудованные пулеметами "Муромцы" более или менее успешно отбивались от противника. К тому же большую часть аэропланов Людендорф, командующий всеми германскими силами, перекинул на Западный фронт.

Начались новые затяжные бои на подступах к Митаве и даже в ее предместьях. Кровью умывались штрафные батальоны. Огнеприпасов уже не хватало. Спасала лишь авиация, которую использовали для транспортировки хотя бы небольшого числа патронов и снарядов на позиции. В Митаве для этого даже специально оборудовали аэродром. Правда, большую часть времени он был пустым: едва ящики с патронами оказывались на взлетной полосе, их тут же грузили на телеги и автомобили и перевозили на позиции. Выросло количество дезертиров, не боявшихся даже расправы. Корнилов информировал Ставку о том, что Митаву удержать не удастся, германцы собрали здесь ударный кулак, который вот-вот обрушится на обескровленную Двенадцатую армию. Переброшенная сюда из-под Вильны тяжелая артиллерия бомбардировала город с утра до вечера. Немцы хотели доказать, что их еще рано списывать со счетов.

Та же самая картина была и под Двинском: здесь собралась значительная группировка немецких сил, которая через считанные дни должна была ударить по городу. Позиции к западу от Западной Двины, до того захваченные Северным фронтом, пришлось сдать. По армии пошли печальные до горького смеха фельетоны по этому поводу. Дух солдат падал. Кое-где уже начались случаи братания с германцами.

А сил, достаточных для контратаки, на Северном фронте не было. Кирилл приказал собирать значительные силы к востоку от Вильны. В кратчайшие сроки провели подготовку к наступлению. Из-под Митавы вывели большинство эскадрилий. Ухудшилось снабжение огнеприпасами. Благо, Балтийский флот еще кое-как выручал, в том числе и огнем корабельной артиллерии. Не раз только пушечный огонь с морских судов останавливал немецкие атаки.

Немцы почувствовали, что настал их звездный час. Еще в сумерках начался артиллерийский обстрел Митавы. Дома рушились под огнем, солдаты вжимались в стены окопов, надеясь переждать канонаду. Огонь все не смолкал на протяжении пяти или шести часов. Русские траншеи и блиндажи представляли собою жалкое зрелище, но оттуда хотя бы успели вовремя вывести пехоту. Так что потеряли в основном лишь укрепления.

Ближе к полудню германская пехота пошла в атаку. Под прикрытием легкой артиллерии и минометов она заняла разрушенные укрепления без особых усилий: их решено было сдать. Лишь на окраине Митавы противник встретил сопротивление — но зато какое! Наконец-то дала о себе знать авиация. Русские минометы перегревались — а потом и вовсе смолкали, истратив боезапас. Засевшие в домах пулеметчики поливали градом пуль врага, остановившего свое продвижение. Районы наибольшего сопротивления обрабатывала тяжелая артиллерия — и тогда атака возобновлялась.

Штрафники наравне с простыми солдатами и офицерами ложились между домов, преграждая путь германцам дальше. А враг все шел и шел, сминая все преграды. Лишь в полутора верстах от центра города его удалось остановить, пустив в ход последние резервы. Да и каждый дом в тот день был крепостью. Улицы и переулки оказались усеяны трупами. К счастью, в основном немецкими. Большинство наших погибших покоилось под руинами митавских домов. Подвиг капитана Зайончновского, удерживавшего дом вместе с сорока солдатами и унтерами, на многие годы остался в памяти защитников Митавы.

Неказистое двухэтажное строение, не отличавшееся от других. Разве что можно было сказать, что оно стояло на страже улицы, которая заканчивалась у центральной площади. Окна и двери завалили мешками с песком и землей, забаррикадировали. Немцы здесь продвинулись дальше всего. Казалось, их напор нельзя ничем остановить — до того, как вражеский авангард подошел к тому дому.

Из окон открыли огонь по германским пехотинцам. Тем пришлось сперва залечь, а потом отступить, подождать подхода основных сил. Прошло минут пятнадцать. Враг снова пошел на штурм. Летели гранаты, стены и окна изрешетили пулеметами и винтовками. Несколько гранат смогли закинуть внутрь. Защитники дома едва сумели потушить вспыхнувший было пожар. Но — русские не сдались.

Зайончновский лично сидел за "максимом", установленным на втором этаже, обстреливая приближавшихся немцев. Германцы отошли, чтобы вскоре вновь пойти на штурм. Патроны у защитников подходили к концу — по три на винтовку, одна лента — для "максима". На один штурм хватит… И, ах, да еще — целых пять гранат. И браунинг с полным магазином у Зайончновского.

— Ну, братцы, зададим жару немчуре? — улыбнулся сквозь силу капитан, поглядывая из-за пулемета на засевших у соседних окон солдат.

— Уж попомнят нас, — кивнул фельдфебель.

— Что ж… Эх, пляши мазурку, кадет! — и Зайончновский открыл огонь из пулемета.

Немцы теперь шли медленно, стараясь не лезть на рожон, не подставляться под пули. Подобрались к самой двери, оставив трупы на брусчатке улицы. Граната, кинутая сверху, из окна, стукнулась несколько раз о камни мостовой — и разорвалась под ногами германских солдат, готовых уже ворваться в дом.

Это был уже одиннадцатый сорванный штурм. Следующий, двенадцатый, должен был стать последним.

— Не доживу до победы, — Зайончновский взвесил в руке браунинг. Ногой отбросил в сторону стрелянные гильзы, усеявшие пол под "максимом". — С другой стороны, не придется надевать те жуткие стрелецкие кафтаны и в таком виде пройтись по европейским столицам. Засмеяли бы!

В ответ — молчание. Выжившие солдаты во все глаза смотрели на улицу. Капитан пожал плечами и прильнул к оконной раме. Стекло давным-давно разбилось, еще во время первого штурма, норовя осколками порезать Зайончновского.

Германцы спешно уходили прочь. Перегруппировывались? Решили обойти дом? Заманивали в ловушку? Зайончновский решил, что это все-таки очередной маневр германцев, и противник всего лишь милостиво предоставил лишние минуты или часы жизни гарнизону дома.

— Сейчас бы в вист. Или мазурку станцевать на балу в Риге. Там такие балы задавал градоначальник! Эх, вот это было времечко! — улыбался безусый Зайончновский, поглаживая трехдневную щетину. Времени побриться за последние дни не выдалось.