Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

"Так круто Романов даже с генералами не обошелся. А тут…. Вот что страх за любимых людей делает".

Неожиданно для меня, вместе с остальными солдатами и офицерами, в том числе и погибшими, представили к награде. Пашутин, два оставшихся в живых царских телохранителя, подпоручик Долинин и штабс — капитан Маркин, а так же возглавлявший штурмовой отряд поручик Татищев были повышены в званиях.

После процедуры награждения у меня состоялся отдельный разговор с государем.

— Вы взяли на себя ответственность за благополучие нашей семьи. И с честью держите свое слово. За это время вы многое сделали, как для российской державы, так и для нас. Теперь мне хотелось бы знать, что я могу сделать для вас?

— У меня все есть, ваше императорское величество.

— Даже так? Гм. Ваши хорошие знакомые, Пашутин, Махрицкий, Мартынов имеют звания, должности, получают награды. А вы что?

— Я подумаю над этим, ваше императорское величество.

— Подумаете? Знаете, Сергей Александрович, честно говоря, в такие моменты я уже не пытаюсь вас понять.

— Ваше императорское величество, у меня к вам есть просьба. Даже две.

— Говорите! Я вас слушаю.

— Как вы смотрите на то, если полиции сменить уставные сабли на дубинки.

Император бросил на меня длинный взгляд, потом в две быстрые затяжки докурил папиросу, после чего аккуратно положил окурок в пепельницу.

— Нет, я вас действительно не понимаю. Зачем это нужно?

— Затем, что за это вам вся полиция в России в ножки поклонится и спасибо скажет.

— Гм. Я подумаю. Что еще?

Я залез во внутренний карман и достал изуродованный пулей подарок.

— Могу я попросить ваше императорское величество помочь мне с еще одним подарком.

Император взял в руки то, что было когда‑то пасхальным яйцом. Раздалось металлическое бряканье.

— Что там?

— Пуля и то, что осталось от серебряной фигурки девочки — ангела.

— Пуля попала в пасхальное яйцо при штурме дворца?

— Да. Правда, поломал я его чуть раньше. Так уж получилось. Потом автоматически сунул его во внутренний карман, где безделушка приняла на себя пулю.

— Это все?

— Все, ваше императорское величество.

Император нажал кнопку электрического звонка. На пороге появился дежурный офицер.

— Выполните все, что вам скажет Сергей Александрович. Идите, — как только адъютант скрылся за дверью, император обратился ко мне. — А вам, Сергей Александрович, скажу так: Романовы добро никогда не забывали. Теперь идите.

Не успел прийти домой, как раздался звонок. Поднял трубку.

— Сергей Александрович, здравствуйте!

— Здравствуйте, Михаил Васильевич! Извините, что так исчез. Поверьте, были дела. И весьма серьезные.

— Верю. Извините великодушно, если отрываю вас от важных дел, но мне очень хотелось бы знать, что тогда произошло со Светой. Все эти дни она вся на нервах, напряжена и молчит. Я отец и мне нужно знать!

— Напугали ее мятежники. Народ ведь у нас простой, любит грубо пошутить, а романтического склада барышни, как ваша дочь, могла принять все близко к сердцу.

— Даже не знаю…. Если только дело в этом…. Но вы мне правду говорите? У меня душа не на месте, что‑то тревожно.

— Все в порядке. И не волнуйтесь вы так! Скоро она придет в норму.

— Значит, все‑таки был мятеж?! Против царя пошли?

Я уже успел проклясть свой длинный язык, что ляпнул, не подумав. Хотя весь город судачил о Кронштадтском мятеже, официальные сведения, прошедшие через печать, были далеки от истины. В них говорилось о матросах — анархистах, которые хотели принудить царя дать волю народу. Об офицерском заговоре не было сказано ни слова. Кого повесили, кого посадили, кого сослали или выслали из столицы без права возвращения. Все это было сделано настолько быстро, насколько позволяло судопроизводство, понукаемое генеральным прокурором и министром внутренних дел.

— Я это о матросах — анархистах! Чертова вольница!

— А я краем уха слышал, что во дворце государя стреляли. Правда или как?

— Откуда мне знать? Вы лучше скажите: как там именинница?

Михаил Васильевич хмыкнул.

— Этой егозе все нипочем! Подарки. Подруги. Это мы, взрослые, все переживаем, что да как, а дети к жизни проще относятся.

— Подарок за мной.

— Ну, раз все хорошо…. Ой! Чуть не забыл! Я еще чего звонил! Вы когда к нам в гости придете?! Без отказа, Сергей Александрович, иначе не будет мне жизни в собственном доме!

— Как скажете, так и приду, Михаил Васильевич.

— Тогда я с дочками посоветуюсь и вам перезвоню. Договорились?

— Жду звонка.

Не успел я положить трубку, как он снова залился трелью.

— Слушают вас.

— Мне нужен господин Богуславский. Сергей Александрович, — раздался в трубке незнакомый мужской голос.

— Это я. С кем имею честь говорить?

— Слепаков Вениамин Степанович. Заведующий отделением вкладов и кредитов в Русском банке для внешней торговли. Беспокою я вас вот по какому поводу, господин Богуславский. К нам сегодня поступила крупная сумма денег, хозяином которых, назначены вы.

Откуда появились деньги, догадаться было несложно. Благодарность императора. Несколько секунд размышлял: отказаться или принять? Потом решил, что деньги у меня почти на исходе, да и невежливо будет отказаться.

"Раз шубу с царского плеча не попросил, значит, деньгами брать придется".

— Какая сумма?

— Если пожелаете, мы можем прислать вам на дом клерка с выпиской, господин Богуславский, — ушел от ответа заведующий отделом. — Но лучше будет, если вы назначите день и время своего прихода к нам. К тому же так будет проще уладить нам с вами некоторые бумажные формальности. Поверьте, это не займет много времени.

— Буду у вас через два часа. Устроит?

— Замечательно! Адрес: Большая Морская улица, дом номер 18. При входе назовете свою фамилию, и вас ко мне проводят. Ждем вас, господин Богуславский.

Приведя себя в порядок, я в назначенное время вошел в помещение банка. Не успел назвать свою фамилию, как меня со сладко — приторной улыбкой, взяв аккуратно под локоток, проводили в кабинет заведующего. Заведующий оказался осанистым мужчиной, аккуратно постриженным, с холеной густой бородкой и такими же ухоженными усами. Хорошо сидящий коричневый в полоску, пошитый у дорого портного, костюм, золотая заколка с бриллиантом и тонкий запах одеколона, все это говорило о том, что этот человек придает особое значение своему внешнему облику. Не успел я переступить порог кабинета, как он, обогнув стол, торопливо пошел мне навстречу, сияя ослепительной улыбкой.