Комбат Найтов - Солнцепёк

      - Анастас Иванович, у Вас всё?

      - Что ты мне рот затыкаешь, щенок!

      - Вот Вам листок бумаги, вон там ручка. Пишите заявление об отставке с поста Министра Внешней Торговли.

      - Не ты меня ставил! Не тебе и снимать!

      - Назначало Вас на эту должность Политбюро. В настоящий момент времени Вы находитесь на его заседании, а не в Совмине. Мы в министре, который ворует деньги у государства, не нуждаемся.

      - Я не воровал никакие деньги!

      - Вот документы, имя Серго Микояна Вам ничего не говорит? Который живёт в Нью-Йорке, на Брайтон-Бич. Министр Внешней Торговли, который финансирует IV Интернационал, организацию, которая провозгласила, что её целью является свержение Правительства СССР, в которое Вы входите, господин Микоян. Мы не доставим Вам удовольствия предстать 'мученником режима'. Вы - обыкновенный растратчик. Вы уволены, Анастас Иванович. А деньги, незаконно переведённые на счета Литвинова и Серго Микояна, придётся вернуть. От этого Ваша жизнь зависит, дорогой Анастас Иванович. Не мне Вас учить, как это делается. Займитесь этим, пожалуйста, под чутким руководством Лаврентия Павловича! - я нажал на кнопку, вошли Филиппов и ещё четыре офицера КГБ, - Уведите!

      Филиппов предъявил Микояну, подписанный Вышинским, ордер на его арест.

      - Гражданин Микоян, Анастас Иванович, Вы арестованы!

      Микоян купил себе жизнь: в результате проведённой операции КГБ вернуло деньги по предоплате по очень выгодному контракту с фирмой второго Микояна. Суд приговорил его к ВМСЗ, но было удовлетворено его прошение о помиловании с заменой высшей меры на 25 лет усиленного режима. Буквально через месяц после его ареста, сразу как стало известно, что это не командировка, а арест, мне домой позвонил Артём Микоян и попросил его принять.

      - Хорошо, Артём Иванович, я скажу Поскрёбышеву об этом. Через неделю, в четверг, в приёмные часы.

      На приёме Артём очень волновался, всё время нервно потирал руки, и без того большие глаза совсем округлились.

      - Андрей Дмитриевич! Вся семья волнуется: за что арестовали моего брата? Почему нам не предоставляют свиданий с ним?

      - Его обвиняют в очень серьёзном государственном преступлении, Артём Иванович. Он находится во внутренней тюрьме КГБ, там свидания запрещены.

      Полились заявления о полной лояльности Микоянов партии и правительству. Я слушал его молча, потом достал магнитофон и дал прослушать Артёму небольшой кусочек высказываний его брата на заседании ПолитБюро.

      - Артём Иванович, Вы хорошо помните 39 год?

      - Да, конечно.

      - А Вы представляете, что бы произошло, если бы Вам удалось закрыть бюро Поликарпова или утащить к себе всех конструкторов и инженеров. Скажите честно, Вами двигало только личное самолюбие и желание создать собственное бюро?

      - Как сказать, Андрей Дмитриевич. Николай Николаевич - довольно сложный человек. У меня с ним не всё складывалось гладко. Он считал меня выдвиженцем и никудышным инженером.

      - Это соответствует истине или это выдумки? - Микоян, который знал о том, что я знаю всю подноготную о нём, врать не стал.

      - Было несколько заданий со стороны Поликарпова, которые я провалил. Чисто инженерных. - Я слегка улыбнулся, поприветствовав откровенность Артёма Ивановича. Но и он понимал, что сейчас от разговора со мной зависит, в том числе, и его будущее.

      - Я понял, о чём Вы спрашиваете, Андрей Дмитриевич. Нет, разговоров на политические темы у меня с братом не было. Меня не устраивало положение 'принеси-подай' в КБ и хотелось выдвинуться на самостоятельную работу, тем более, что я подружился с Гуревичем, и у нас сложился хороший дуумвират: на мне административная часть, на Мише инженерно-конструкторская. Был разговор с Анастасом об этом, брат рекомендовал почаще заводить разговоры о непролетарском происхождении на партсобраниях. А в 39-м он сказал, чтобы я не упускал момент, и забирал всё и всех в свои руки, пока 'поп' (он только так Николая Николаевича и называл, Андрей Дмитриевич!) в Германии. Но, Андрей Дмитриевич, я не думаю, что за этим стояло что-то большее, чем желание помочь мне.

      - Дорога в ад всегда выстлана именно добрыми намерениями, Артём Иванович. Вы же в курсе, что 62% истребительного парка у нас, и 37% у англичан составляли И-185 двух модификаций?

      - Да, конечно в курсе. У меня только 1.5%, один МиГ-9 принят на вооружение, и то в 46 году.

      - Артем Иванович, 'завалить' лучшего конструктора истребителей перед самой войной, это не ошибка, это преступление перед страной. Практически - предательство, удар в спину!

      - Так его за это?

      - Да Вы что, Артём Иванович! Даже просто по сроку давности, это не подлежит суду. К тому же, 'завалить' же не удалось. А потом я дал Вам задание, с которым Вы успешно справились, и почувствовали вкус настоящей исследовательской работы, без которой стать специалистом просто невозможно. Если бы Вы им не смогли стать, я бы, наверное, и не стал бы тратить время на разговоры с Вами. Нет, Ваш брат совершил преступление против нашего государства, вступил в прямой сговор с нашими врагами, нанёс значительный ущерб нашей экономике. Преступление как экономическое, так и политическое. Пока это государственная тайна. То, что Вы слышали, это только его личное отношение ко мне, за это не судят.

      - Да, Вас он откровенно недолюбливал, Андрей Дмитриевич.

      - Всегда?

      - Нет, после того, как МиГ-1 и МиГ-3 в серию не пошли, сорвались какие-то контракты кем-то, и, особенно, когда его практически отстранили от переговоров с союзниками. Он попытался поднять этот вопрос перед Сталиным, а тот очень резко его оборвал, и сказал, чтобы он не совал свой нос, куда его не просят. Это его жутко обидело.

      - Поэтому он и поверил в сказки про меня... У Вас похожие характеры, Артём Иванович. Но, он в своей ненависти преступил черту, прошёл точку возврата.

      - Смерть? - Артём Иванович ещё больше побелел.

      - Не знаю, как суд решит. Но статья - расстрельная.

      - Боже мой! Что будет с Ашхен, Володей, Степаном, Серго, Лёшкой и Иваном!

      - Артём Иванович, ну что я могу сказать! Дело начато давно, меня в этот вопрос ввели только после смерти Иосифа Виссарионовича. Это дело он курировал лично.

      - Он всегда был предан Сталину и коммунизму.

      - На этом его и взяли, Артём Иванович. Он считал, что спасает его от меня. А насчёт коммунизма... Троцкий ведь тоже коммунист, только левый. Считал, что его можно построить в казарме. А мы считаем, что коммунизм строится в голове. Когда человек добровольно, по убеждениям, отдаёт продукты своего труда людям, не прося ничего взамен. Понимаешь разницу, Артём Иванович.