Димыч - Последний князь удела

  -Черкесские,- ахнул Бакшеев.- Поди, набегом взял?

  Юсупов совершенно не смутился и, облизнувшись, словно объевшийся сметаны кот, сообщил:

  -Бисмилля, славно по первой траве за одёжкой сходили к Бештау - сколько резвых скакунов пригнали, сколько шустрых мальчишек привезли. В этот год полюбила меня удача, сын с честью вернулся, добычи доброй Бог послал, да ещё и армянина тезика, коей мне весь ясырь на шёлк и бумазею выгодно сменял.

  -Прибавится резанцов у персидского царя,- то ли с осуждением, то ли с насмешкой произнёс Афанасий.

  -Ну, кто в белые аль в чёрные евнухи угодит, а кто и в шахские гулямы,- согласился Юсупов. - Чем не завидная доля?

  Меня от этого разговора аж перекосило. Несмотря на прожитые тут годы, рассматривать детей в качестве ходового товара я не привык, так же как и смаковать их будущие увечья.

  Мурза углядел смену моего настроения и с совершенно непритворным добродушием постарался успокоить мою совесть:

  -Не кручинься, княже, мы у пяти гор гуляя, табуны отбили, и пастушат изловили. Чего тебе молящихся на истуканы жалеть. К тому ж они всё одно в холопстве рождены, грядущая их доля краше прежней будет. Мангыт ежели за одёжкой в Поле ходить не станет, то не быть ему сыту и одету, не подняться по царскому зову на ратную службу.

  - Вам для этого поместья даны,- зло буркнул я в ответ.

  -Дадены, - согласился Эль-мурза.- Но страдники нерадивы, а коли их жать начинаешь, так к попам бегут челом бить - дескать, обасурманить нас хотят нехристи. И тех холопов от нас забирают, без всякого владельческого дозволения. Так у моего брата московского списка дворянин Пивов крестьян свёз, с той обиды тот в Крымский юрт и утёк. Так что живём только воинской добычей, да конскими продажами, и ещё вот ныне приказчики твои на овечью шерсть добро разное меняют.

  Объяснения татарского князя меня не успокоили, мне даже захотелось вернуть подарки. Но сделать такое значило нанести страшное оскорбление. Сразу после проводки последних лошадей, мы отправились в назначенные нам на постой палаты на традиционный дневной сон.

  -Неспроста степняк тебя, княже, одаривает, - предупредил меня по дороге Бакшеев.- Он скорее жён своих и детей раздаст, чем с такими конями расстанется.

  Слова Афанасия лишь подтвердили мои опасения. Придя в гостевые хоромы, я прошёл мимо накрытого стола в опочивальню.

  Вечером мурза Юсупов устроил пир, на котором я играл роль свадебного генерала. Всех прибывших гостей в первую очередь подводили ко мне. Знатные татары делали поклон, причём надлежало положить им на голову правую руку, дворянам исповедующим христианство требовалось ту же шуйцу протягивать для поцелуя. После длительного представления, из которого я запомнил лишь несколько имён, ногайская знать устроила коллективное челобитье.

  -Князь Дмитрий Иоаннович,- преклонив оба колена, прочувственно, со слезой в голосе произнёс Эль-мурза.- Защитник и хранитель наш, заступись за род мангытский перед царём и великим князем Фёдором Иоанновичем, умоли его повелеть сломать Самарский и Царицынский острожки, да свести с Итиля и Яика казаков.

  -Этому делу не бывать,- торопливо опередил меня Бакшеев, видимо опасаясь, что ослеплённый дарами князь может дать неразумное обещание.- Чего нашему государю Бог дал, тем никак нельзя поступиться.

  - Если осмелюсь просить разорить государевы города, то ждёт меня справедливая казнь за измену,- поддержав своего советника, решительно отмёл я первую часть просьбы.- Воровских казаков мне и так указано с Волги гнать, на то из Углича воинские люди отправлены.

  -Дозволь нам своих нукеров в помощь твоему отряду привести,- воодушевился старший Юсупов.- Как прежде, при усопшем великом государе Иоанне Васильевича будет - ты, княже, сплавную рать пришлёшь, а наши чапулы обоими берегами пойдут.

  -А опосля итильских татей, нужно с Яика душегубов начисто вывести, - вставил свою реплику старший сын мурзы Сююш.

  -Не за что яицких казаков карать, - после этой моей реплики палата наполнилась недовольным гулом.

  -Не за что? - возмутился Эль-мурза.- Да они прямые царёвы изменники! Ходили маем месяцем Большая орда, да донцы верховские и низовые на Казыев улус. Загнали вражеские кочевья за Кубу-реку, тут бы им совсем карачун пришёл, да прилетели в войско злые вести с родного Яика. Лиходеи, в верховых борах обретающиеся, на врага по царёву слову не пошли. Дождались, когда мангытские отряды за Итиль уйдут и на бийскую столицу - Сарайчик напали. Хоть между моим родом и Ураз-Мухаммадовым кровь лежит, но радоваться новому погрому мангытского стольного града яз не стану. Воры не только посад наскоком взяли, но и кремник захватили, не спасли от них, ни стены в семь аршин, ни высокие башни стрельные. Как услышали воины, что их дома сожжены, дети побиты, а жёны да дочери на потеху взяты, так сразу назад коней поворотили. Тем прямые государевы недруги и спаслись.

  -Об этом надо государю доложить,- несколько растерянно ответил я.

  -Царю и великому князю Фёдору Иоанновичу обидные грамоты посланы,- сообщил старший ногайский вельможа.- Но и ты, княже, за нас слово замолви. Без московских полков не осилить нам сих душегубов звероподобных.

  - Казаки христианским обычаем живут, а не звериным,- тут уже возмутился Бакшеев.- А ежели где и согрешили, то за то сумеют и ответ держать.

  -Это христианским обычаем они не чужых, собственных младенцев в воде топят? - глаза старшего Юсупова превратились в узенькие щёлочки, из которых сверкал огонь непримиримой ненависти.- Только взятые на блуд полонянки дитём разродятся, так они его хвать - и в Яик мечут, словно щенка худого. Сказывают, тем они духа реки умасливают, оттого, мол, их долблёнки быстрее ветра по воде летают. Так ответь, Афанасий сын Петров, по христиански ли сие?

  -Навет то, лжа злая,- ответил на обвинение Бакшеев, но голос его при этом слегка дрогнул.- Да и разве не властен отец над чадами своими? Нет на родительскую мужнюю волю суда.

  -Хватит об этом,- я решил прекратить спор, грозящий перейти в свару.- Пусть лучше мурза твой вернувшийся сын расскажет, какие ныне дела за Камнем творятся.

  -Азм оросской речью нетвёрд, могу разный ералаш сказать,- с трудом произнося русские слова, заговорил молодец с лицом, исчерченным кривыми шрамами.

  Получив от отца разрешающий кивок, он продолжил:

  -Язм своим говором, кипчак типи буду молвить. Карачей Кадыргали-бек перетолмачит, он велик акылы.

   Парень продолжил повествование на степном диалекте татарского, а учёный узбек стал переводить. Речь бывшего карачея текла так же плавно, как передвигаемые его пальцами камешки чёток: