Геннадий Ищенко - Коррекция

Жена ушла, и Алексей вызвал председателя Четвертого комитета, который занимался Европой.

— Что у нас по Англии, Герман Платонович? — спросил он. — Какой прогноз?

— У них холода продержатся лет на десять-пятнадцать дольше, — ответил председатель. — Пока восстановится Гольфстрим, да растает весь снег, которым ее засыпало… А что, по ней появились какие-то планы, о которых я не знаю?

— Наши англичане подняли вопрос о захоронении соотечественников. С Америкой с этим управились, теперь на очереди Англия. И желательно начать пораньше, пока там отрицательные температуры. Мониторинг по живым ничего не дает?

— Откуда там живые! — сказал председатель. — Больших запасов продовольствия у них не было, а морозы доходили до пятидесяти градусов. Спутники не зафиксировали ни перемещения людей, ни источников тепла. И ни на одной частоте никто не отвечает. Мы в Англию направляли несколько "Невидимок". Только снег и лед, нет там живых.

— Тем более, — сказал Алексей. — Пятьдесят миллионов тел быстро не захоронишь. Нужно запустить хотя бы один из их реакторов, расчистить дома для тех, кто будет этим заниматься, и забросить туда все необходимое.

— Сделаем, Алексей Николаевич.

— Теперь второе. Поляки как-нибудь реагируют на то, что мы заняли три четверти Польши? Кроме того протеста Грабинского что-нибудь было?

— Ничего не было. Куда им протестовать, когда их там осталось меньше ста тысяч человек! У нас поляков и то в три раза больше. А Грабинского вообще предупредили, что его ждет суд, и что судить будут наши поляки. Он сразу же заткнулся.

— Что по Франции? Я просил Первый комитет послать туда "Невидимок", но еще не получал от них результатов.

— Нам совсем недавно дали. Сохранилось три группы французов общей численностью в двести тысяч человек. У них там что-то вроде диктатуры. До тепла должны продержаться. На наши аппараты особо не реагировали. Правительственных каналов они не знают, но между собой радиообмен ведут. К общению с нами интереса не проявили.

— Ну и черт с ними. Там же тоже будет задержка с теплом?

— Не такая длительная, как в Англии, но будет. Они все-таки тоже сильно зависят от Гольфстрима.

День был насыщен работой и пролетел быстро.

— Первое лето без снега! — сказала Лида, когда они уже подъезжали к своему дому. — Николай, заверни к третьему подъезду. Возьмем сына отсюда, чтобы не бегать по дому. Валентин, я без твоих услуг обойдусь.

Телохранитель все равно вышел следом за ней и проводил в садик. Вернулись они через пару минут уже с Юркой.

— Пап, а когда поедем к слонятам? — спросил сын, очутившись в салоне машины. — За мной Васька соскучился!

— Неизвестно кто за кем больше соскучился, — проворчал Алексей. — Все, приехали, давай на выход. До свидания, ребята.

— Па, а когда вы будете выпускать зверей? — продолжил допытываться сын, пока поднимались по лестнице. — Меня возьмете?

— Спроси у мамы, — попытался Алексей перевести поток вопросов на жену, но не преуспел.

— Она ничего не знает! — отмахнулся Юрка. — Я спрашивал, так она отправила к тебе.

— Ладно, — сдался отец. — Не скоро мы их еще выпустим. Земля пока не прогрелась и им нечего кушать. И потом, мы их не сразу всех будем выпускать. Сначала самых мелких, за ними тех, кто покрупнее.

— А Ваську когда?

— Заходи в квартиру и снимай куртку, — сказал Алексей, открывая дверь. — Слонов будем отвозить в Африку, у нас для них слишком холодно. И это еще будет только года через три, так что твой хулиган пока остается здесь.

— И ничего он не хулиган! — взялся защищать друга сын. — Подумаешь, облил вас разок водой. Они все обливаются.

— Тебя они почему-то не обливают, — сказала мать. — А я больше в ваш слоновник не пойду.

— Ну мам, я с ними договорюсь и они тебя больше обливать не будут, — пообещал Юрка. — Только папу. И птицам скажу, чтобы не клевались.

Алексей с Лидой переглянулись: несмотря на рождение ребенка и возрастные изменения, отношения к ним животных не поменялось. А дружелюбие к их сыну было выражено еще сильнее: к нему липли даже птицы. Это пытались исследовать, но, как всегда в случае с их семьей, никакого объяснения не нашли. А запись того, как их пятилетний сын, умудрившийся забраться в вольер к тиграм, разъезжает верхом на одном из них, гуляла по бескрайним просторам Союза и уже за его пределами. Пока едва не сошедшая с ума от страха Лида влетела в вольер и стащила сына с полосатой спины, пока догадались спуститься в аппаратную и стереть записи с регистраторов, кто-то уже успел сделать копию.

— А отец, значит, может ходить мокрым? — спросил Алексей. — Давай, помогу разуться.

— Я сам! — пропыхтел Юрка, отдирая липучки. — Пап, тебе что, жалко? Им же там за решеткой скучно, а вода теплая.

— Ладно, — согласился отец. — Потерплю. Рассказывай, что у вас там в садике нового.

— У нас новая девочка, — поведал сын. — Пап, я в нее, кажется, влюбился. И Петьке в ухо дал, чтобы он ее не дразнил.

— А как же он ее дразнил? — спросил Алексей. — Нужно ли было драться?

— Нужно! — сердито сказал Юрка. — Он ее китаезой назвал! А она японка. Она по-русски говорит плохо, но все понимает. Поняла, что он ее хотел обидеть и чуть не заплакала. Пришлось утешать.

— Тогда все сделал правильно, — одобрил Алексей. — И как же ты ее утешал?

— А мне никто про драку не сказал, — вмешалась Лида.

— Еще бы они тебе стали жаловаться, — усмехнулся муж. — И на кого? На нашего сына? Тем более, что он вступился за справедливость. Видел я его Петьку, и ты его должна помнить. Здоровый такой и нахальный парнишка на год старше нашего. Такие слов не понимают, хотя старайся, Юрок, рук не распускать. Из-за нашего положения родители жаловаться не прибегут, но лучше учиться бить не кулаком, а словом. Я тебя научу. Так что там с утешением?

— Я ее погладил по голове и поцеловал в щечку, — потупившись, объяснил сын. — Ей понравилось.

— Молодой, да ранний, — улыбнулась Лида. — Мультики смотреть будешь? Ну тогда до ужина телевизор твой, а мы с папой поговорим. Интересно, откуда в нашем доме пятилетние японки?

— Сейчас узнаем, — сказал Алексей, набирая код домоуправа на ручном коммуникаторе.

Пришел ответ и над его рукой появилось изображение симпатичной женщины лет сорока.

— Здравствуйте, Елена Викторовна! — поздоровался он. — Не скажете, кого из японцев к нам заселили?

— Есть одна семья, Алексей Николаевич! — почтительно ответила домоуправ. — Васильевы надолго уехали в Танзанию и сдали квартиру. В нее вселили семью Такаси. Это родственники последнего японского премьер-министра, приехавшие к одному из принятых нами детей. Семья, которая его взяла, живет у нас, так что и их поселили сюда же.