Валерий Большаков - Позывной: «Москаль». Наш человек – лучший ас Сталина

Задний верхний стрелок открыл огонь по верткому «И-16», но лишь задел крыло, оставив две дырки в перкале. Ничего, переживем…

Долгушин заложил вираж, чтобы добить «Ю-88», но когда глянул с разворота, то понял, что это уже лишнее – его ведомый выпустил по бомберу три эрэса подряд. С трехсекундным замедлением, они сработали на «пять с плюсом» – один порвал немцам крыло, а два других пробили фюзеляж, оставив по себе две здоровенных дыры, в каждую человек пролезет.

Этого бомбер не пережил, свалился. А следом, словно перечеркивая «Юнкерс» черной копотной лентой, пронесся горящий «ишачок». Подбили-таки!

– Гады… Вот же ж, гады какие…

Долгушин потянул вверх. Строй бомбардировщиков распался, «Юнкерсы» уходили на запад, однако скорость у них была не ахти, догнать можно. А огонь задних пулеметных точек куда слабее, чем спереди…

Змейкой «ишачок» погнался за бомбардировщиками. Сергей осклабился, замечая товарищей и справа, и слева.

Трассеры протянулись навстречу, и точно такие же дымчатые шнуры очередей просекли воздух, добираясь до «Юнкерсов» – куроча тем хвостовое оперение, разбивая двигатели, прорывая дюраль бортов и крыльев.

Задымил еще один «ишачок», но пилот вроде был жив – самолет разворачивался к аэродрому.

И тут грохнуло – у летевшего впереди «Юнкерса» взорвались баки. Огненное облако восклубилось, деля самолет надвое – передняя половина с крыльями закувыркалась по дуге вниз, а следом, обгоняя, крутился дымившийся хвост. Одно крыло оторвалось, и вот уже просто груда горящих обломков высыпается на землю, на леса и болота. Там вам и место.

– А кто на самолете к нам придет, – сказал Долгушин, – перефразируя князя из фильма, – тот от самолета и погибнет! На этом стояла и стоять будет советская земля!

А. Игнатьев, разведрота 7-го танкового полка, башенный стрелок БА:

«Привели себя в порядок и стали двигаться дальше, но попали под первую очень сильную бомбежку… Немцы снизились и начали бомбить с головы колонны.

Нас спасло от полного разгрома, что с левой стороны был лес и экипажи, кто как мог, шмыгнули в лес, и уже точно попасть было сложно.

Мы пытались по самолетам стрелять из пушек и пулеметов, но это было очень неэффективно. Танки почти не пострадали, пострадали наши три или четыре бронемашины из 16 и очень много автомашин, которые везли снаряжение и горючее.

Когда наш экипаж выехал на дорогу, то на дороге все горело и рвались снаряды. Командир роты дал команду собрать роту в колонну.

И я здесь увидел разбомбленные и простреленные наши бронемашины и раненых товарищей. Когда колонну привели в порядок, двинулись дальше по направлению Слонима».

После пятого вылета Жилин ощутил, что вымотан полностью.

Вот только день еще не кончился.

Люфтваффе, как ее ни били, все равно завладела небом.

Значит, что? Значит, будем скидывать оттуда немчуру, пока не прояснеет…

Иван не ведал, насколько изменилась ситуация на Западном фронте после его вмешательства, да и как тут узнаешь?

Не до того было.

Немцы не просто устраивали налеты, они шли и шли, перли и перли, сотни и сотни самолетов бросая против «большевистских фанатиков». А «фанатики» давали сдачи.

Жилин сумел сесть на аэродром в Щучине, несмотря на то что его «Як» был изрядно поклеван вражескими снарядами.

Когда истребитель зарулил на стоянку, к нему бросились техники, и даже подкатился целехонький «наливняк», хотя и со свежей заплатой на цистерне, отмеченной потеками.

Красноармейцы из БАО[17] спешно восстанавливали взлетно-посадочную полосу – заваливали воронки землей и гравием, утрамбовывали, укатывали. А механики с техниками починяли самолеты, дырявые после многочисленных попаданий.

Кроме «ишачков» и «чаек» на поле поместились два бомбовоза – СБ с двумя пробоинами и «Пе-2» с конченым движком.

Разминая затекшие ноги, Жилин прошкандыбал к КП. Навстречу вышел Николаев с перевязанной головой, лицо его было бледным, осунувшимся. Осунешься тут…

– Товарищ генерал, – сказал комполка просительно, – над позициями 152-го корпусного арт-полка «рама» вьется, как тот ворон. Прогнать бы…

– Прогоним, чего там… Мне бы еще одного в пару.

– Дадим! На аэродроме по соседству звено «-МиГов» село, и связь есть пока. Я сейчас!

– Давай, моего пока заправляют.

Жилин присел на ошкуренное бревно близ импровизированной курилки. Самих любителей табака не видать – смолили на ходу, короткими, нервными затяжками.

Все были при делах, даже особист – мужик вполне себе адекватный, щеки не надувал, а занимался общественно-полезной деятельностью – отмывал затвердевший автол со снарядов к зениткам.

– Товарищ генерал! – окликнул он Жилина. – Возьмите у меня в кармане, а то у меня руки липкие… Там шоколад. Трофейный! Чую, обеда нам еще до-олго не видать!

– Спасибо, – улыбнулся Иван, выуживая шоколадку, – не дали помереть с голоду.

Особист хохотнул и сунул очередной снаряд в таз с горячей водой, оттирая боеприпас от смазки.

Жилин прикончил шоколад в два укуса. Хорошая штука. Не эрзац какой – настоящий бельгийский шоколад. Хоть чуток энергии прибавится…

– Товарищ генерал! – прибежал Николаев. – Вылетел «мигарь»! Лейтенант Литвинов. Игорь, кажется!

– Понял.

– Ну, готовьтесь!

Минуту спустя Иван уже сидел в кабине «Яка». Удивительно, но никакого негатива он не ощущал. Да, была злость на фрицев, но не возникало ненависти, этого «перегноя страха».

Враг напал? Бить его, гада! И готово дело.

Единственно, горько было за ребят, что гробились многими тысячами, кровь проливали, калечились. И тут известное присловье – «На войне как на войне» – звучало малость издевательски.

Машу жалко. Этот ее жалобный голос… «Котя…» Спаси, мол.

Иван тоскливо выругался.

Зеленая ракета – сигнал на взлет – прервала размышления.

«Як» прокатился, разгоняясь, и поднялся в небо. В стороне, над лесом, Жилин заметил самолет, но вроде бы не из ведомства Геринга.

Тотчас же в наушниках захрипел голос:

– Эй, на «Яке»! Здорово! С тобой, что ли, на «раму» идем?

– Привет «мигарям». Со мной.

– Добре. Лейтенант Литвинов.

– Генлейт Рычагов.

После недолгого молчания донеслось:

– Я, конечно, дико извиняюсь, товарищ генерал-лейтенант…

– Перестань, лейтенант, в драке званий нет. И «выкать» прекращай, я пока не состарился.

– Есть не выкать! Кстати, наведение во‑он там, за излучиной.

– Понял.

– А какой у вас… в смысле, у тебя позывной?

– Хм… – Жилин вспомнил бандеровцев, что окружили его, как упыри и вурдалаки Хому Брута, усмехнулся криво и ответил: – «Москаль».