Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича. Том первый (СИ)

Раз в месяц, а то и реже, в поместье к хозяину приезжали в гости его приятели. Все они были людьми степенными и уважаемыми.

Первым обычно прикатывал на своей двуколке, запряженной одной лошадью, известный столичный лекарь Юрген Готлибович Шмидт. Был он высоким, худощавым и улыбчивым. Одевался Юрген Готлибович скромно, но аккуратно. По его имени и отчеству всем было понятно, что лекарь родом из германской земли. Но по — русски говорил он очень хорошо, и лишь иногда вставлял в свою речь немецкие слова.

Врачом господин Шмидт был отменным. В этом смогли убедиться некоторые хворые жители Заречья, которых, буквально с того света вытащил Юрген Готлибович. Лечил он больных какими‑то чудными немецкими пилюлями и микстурами. Но помогали они хорошо. От этих лекарств пропадала и лихорадка, и огневица, и боль в сердце.

Удивительно, но немец хорошо знал лечебные свойства местных трав, и не раз удивлял сельскую травницу, бабку Василису, своими рассказами о том, как та или иная травка помогает от разных болезней. Немец знал больше, чем бабка Василиса, которая свое умение лечить травами получила от своей прабабки, жившей в этих краях еще со времен царя Петра Ляксеича.

Вторым обычно приезжал в Заречье на собственной карете запряженной четверкой лошадей отставной поручик Александр Павлович Шумилин. Был он живым и подвижным мужчиной с уже хорошо заметной лысиной и седой бородкой. Чем‑то он был похож на хозяина поместья — такой же круглый живчик, не по годам шустрый и веселый.

По рассказам барина, когда‑то они служили вместе в одном полку, и даже вместе воевали. Но потом Александр Павлович вышел в отставку, получил богатое наследство от своей умершей тетушки, и стал преумножать его, вкладывая деньги в разные торговые операции. Дела у отставного поручика шли неплохо — он обзавелся собственным домиком в Петербурге, выездом, и паровой лесопилкой, на которой работало три десятка душ где‑то неподалеку от Тихвина.

В Заречье Александр Павлович появлялся вместе со своим псом немецкой породы — крепким и плотным, как его хозяин, и злым и свирепым, как зимний волк. Пес, которого звали странным заморским именем Сникерс, правда, беспрекословно слушался своего хозяина, и без его команды никого не трогал.

И последним на открытой карете запряженной парой прекрасных коней, приезжал в Заречье мистер Энтони Майкл Корнелл, или, как он сам любил себя называть, Антон Михайлович, коммерсант из Североамериканских Соединенных Штатов. В России у него было торговое дело, которое приносило американцу немалую прибыль. Антон Михайлович по — русски говорил свободно, с небольшим акцентом, был всегда весел, приветлив со всеми, и одевался по последней моде.

Он арендовал неподалеку от Заречья участок земли, построил на нем паровую мельницу, приносившую ему неплохой доход, выкопал пруды в которых разводил карпов, и собрал артель мужиков, изготовлявших для него из дерева разные забавные игрушки. Как рассказывал тароватый американец, эти немудреные изделия пользовались немалым спросом за границей, и приносили ему хорошие деньги.

Но в основном мистер Корнелл вел торговые дела вместе со своим соседом Александром Павловичем Шумилиным. Компаньоны закупали в Англии и Франции много разного ходового товара, быстро раскупавшегося в России. В свою очередь, на корабле, принадлежавшем Энтони Корнеллу, за рубеж вывозились дары Земли Русской, которые пользовались спросом в Европе и Америке. Американский коммерсант был богат и удачлив в торговых делах, за что пользовался уважением у своих российских коллег.

Собравшись вместе, хозяин поместья и его гости первым делом шли… в баню. Да — да, в настоящую русскую баню с вениками и паром. Только топили ее не по — черному, как окрестные мужики, а по — белому. Баня у помещика Сергеева была просторной, всегда чистой и опрятной, словно справная хозяйка.

Напарившись и намывшись, все пили чай с вареньем и калачами из огромного самовара в беседке, стоявшей в барском саду. А потом, распаренные и довольные, шли в дом. И тут происходило самое удивительное и непонятное.

По приказу Виктора Ивановича все слуги уходили из барского дома, и в покоях хозяина имения оставались лишь он сам, и его приятели. Чтобы никто не мешал им беседовать, у входа на крыльце в качестве сторожа сажали злого пса Сникерса, который никого и близко не подпускал к дверям.

Что же происходило в это время в старом помещичьем доме? А вот что — закрыв на ключ двери своего личного кабинета, Виктор Иванович предлагал своим гостям сесть за большой круглый стол, стоявший в центре.

— Итак, господа — товарищи, почнем помолясь, — обычно этими словами открывалось каждое очередное заседание «Клуба знаменитых капитанов» — так гости этого дома в шутку называли свои собрания, — ну — с, что у нас за отчетный период произошло в веке двадцать первом, и в тоже время, в веке девятнадцатом? Чего у нас плохого, и чего хорошего? Кто первый?

И четверо путешественников во времени принимались горячо обсуждать самые насущные свои вопросы, и прикидывать планы своих действий до следующего подобного собрания, через месяц или два.

А началась эта невероятная история с того, что Антон Воронин изобрел Машину Времени. Нет, к Макаревичу это не имеет никакого отношения. Речь идет о самой настоящей машине времени, с помощью которой можно путешествовать из одного века в другой. Вот так, ни больше, ни меньше.

Впрочем, к своему изобретению, которое стоило ни одну Нобелевскую премию, Антон пришел с помощью коллективного творчества. Разработки нечто подобного давно уже велись в одном из закрытых питерских НИИ. Начались они еще в те светлые годы Советской власти, когда на такие вот не совсем понятные с точки зрения конечного результата исследования заинтересованные ведомства, чаще всего имевшие грозные трехбуквенные аббревиатуры, щедрой рукой сыпали деньги из государственной казны.

Конкретно в этом НИИ разработка шла ни шатко, ни валко лет пять. А потом наступили суровые перестроечные и постперестроечные времена. Финансирование перекрыли, все, что удалось сделать в данной области, от греха подальше засунули в кладовку, и начальник 1–го отдела опечатал дверь в эту кладовку большой мастичной печатью. Самое же обидное заключалось в том, что все случилось именно тогда, когда у группы, в которой трудился Антон Воронин, что‑то начало вырисовываться.

Ну, а дальше пошли тощие и безденежные годы вялого полусуществования, когда сотрудники группы зарабатывали на жизнь монтажом спутниковых антенн и автомобильной сигнализации. Грех жаловать, на подобных халтурах Антон зарабатывал неплохо. Во всяком случае, пустые бутылки и пивные банки по урнам не собирал, и секондхэндом на рынках не приторговывал. Но все же, устанавливая сигнализацию на «мерин» приблатненного амбала в малиновом пиджаке, ему почему‑то вспоминались годы, когда он занимался интересным, творческим делом, и мечтал совершить открытие, которое обессмертит его имя на все времена.