Александр Прозоров - Кровь ворона

Середин, будучи уже в полудреме, в ответ только улыбнулся и погрузился в теплую ночную негу…

— Электрическая сила! — невольно вырвалось у Олега, когда он почувствовал на себе мокрые штаны.

Первые мысли при подобном пробуждении оказались, естественно, не самыми приличными, но когда Середин понял, что стремительно намокают не только штаны, но и все ноги, вплоть до босых ступней, а также рубашка, медвежья шкура, он сообразил: обвинять собственное естество не стоит. Что-то случилось с окружающим миром. Продираясь из сладкого глубокого сна к реальности, он откинул края своей немудреной постели, выпрямился, непроизвольно прихватив саблю, по очереди тряхнул ногами, неожиданно оказавшимися в глубокой и неприятно холодной луже.

— Ква… — оглядываясь, покачал он головой. — Сотворить такое я явно не мог…

Березки вокруг поляны, рябинник, скрывавший берегиню, дорога и уж тем более — срез берега были щедро залиты водой, в которой красочно отражалась полная полуночная луна. Похоже, случилось то, что каждый год извечно случается в русских землях совершенно неожиданно, то, о чем он в своих печалях и думать забыл, то, что свидетельствует об окончательной победе весны над зимней стужей: половодье!

— Вот… Не вовремя-то как, — скрипнув зубами, сплюнул ведун, шаря глазами по сторонам и одновременно выхватывая из воды и перекидывая на повозки вещи.

Над стоянкой возвышался холм, за который он бегал вчера в ельник. Можно забраться наверх, но… Паводок может длиться неделю, а то и две. Сам-то Олег, конечно, столько протянет. Но вот что всё это время лошади жрать станут. Овса надолго не хватит — даже если забыть, что от такой пищи, если ее не разнообразить, колики у скакунов случаются, — травы на взгорке нет, не выросла еще. Да и вообще: две недели на небольшом холмике, в окружении воды…

— Дед Мазай и зайцы, электрическая сила, — снова сплюнул ведун. — Вода ведь и на два метра подняться может, и на три. А то и поболее… С холма ни пешему, ни конному хода не будет. И дров не хватит, и плот рубить из сырого дерева глупо. Тяжелый… Не управиться с ним одному. Да и долго. От реки в лес убегать — только ноги в незнакомом месте переломаешь. И телеги всё едино не пройдут. Че делать-то?

И тут он вспомнил услышанные перед сном слова берегини: «Полтора дня пути до ближнего селения…»

— Вот, значит, она о чем… — Он по очереди вынул из воды ноги, засучил штанины, ибо уровень воды дошел уже чуть не до середины колена. — Ишь, как поднимается. Не иначе зажор недалеко. Эх, залетные, опять на вас вся надежа…

Олег подбежал к лошадям, по очереди завел их в оглобли повозок, прыгнул на облучок передней, тряхнул вожжами:

— Пошла, родимая! Выручай, не то вместе, как зайцы, пропадать будем. Гони!

Гнедая, которой и самой не нравилось месить копытами воду, довольно резво перешла на рысь, и возки, распуская колесами волны, помчались по тракту, более или менее угадываемому между деревьями и кустарником. Когда метров через сто дорога выбралась на холм, Середин облегченно вздохнул, отпустил вожжи, надеясь на благоразумие лошади, намотал на продрогшие до костей ступни сухие полотняные портянки, натянул сапоги. Стало немного легче — хотя подмокший бок и студил тело. Но переодеваться полностью Олег не рискнул — недолго ведь и в ловушке оказаться. В доброго деда Мазая или его последователей здесь, в диких чащобах, верилось с трудом.

— И понесла же меня нелегкая по первому теплу… — Дорога ухнулась вниз, телеги врезались в воду чуть не по самые ступицы, но лошади не подвели, протащили груз через заводь чуть не трехсотметровой ширины, поднялись на новый холм. Отсюда, с высоты, перед ведуном открылось обширное поле битого льда, поверх которого струилась прозрачная вода, неся на себе всё новые льдины — которые застревали, поднимая стихийную плотину всё выше и выше. Это и был зажор — с холма дорога спустилась уже не в глубокую воду, а в череду незначительных луж. Однако это не значило, что опасность миновала. Половодье — везде половодье, а потому вода всё равно будет подниматься, хотя и медленнее. К тому же плотина как возникла, так может и прорваться. И что тогда ждет одинокого путника, оказавшегося ниже по течению…

— Давай, давай, родимая! — опять тряхнул вожжами Олег. — Первый же поворот от реки наш будет! Ты только до него добеги…

Но час проходил за часом, небо просветлело, на него выползло радостное теплое солнце, а отворотов от приречного тракта всё не встречалось. Спасая порядком запыхавшихся коней, Середин перевел их на шаг, хотя и здесь, за зажором, всё чаще и чаще протяженные участки дороги оказывались покрыты водой. Спасибо хоть, утоптанные и не до конца оттаявшие колеи пока не размокли — но ведь и это дело времени. А потому Олег никаких остановок и роздыхов ни себе, ни лошадям не позволял. Разве только на сухих участках спрыгивал с облучка и шел рядом — всё меньше гнедой тащить. И ни разу даже не закинул в рот жесткого, как подошва, вяленого мяса — из солидарности.

Около полудня ведун миновал еще одну стоянку — над кострищами перекатывалась вода в две ладони глубиной, аккуратно попиленные поленья плавали дружной стайкой, у спуска к воде колыхалась охапка прошлогодней травы. Правда, до дороги растекающаяся река еще не добралась, но оставалось ей для подобного броска всего ничего.

— Н-но, моя хорошая, — опять тряхнул вожжами Олег, подгоняя гнедую. — Потом отдохнешь, как место безопасное найдем.

У него уже начал появляться соблазн рискнуть и в самом деле повернуть в лес, пока его не залило. Авось, удастся до сухого места добраться… Но как угадать, далеко ли половодье в здешних местах достает? Оно ведь может и на пару километров всё залить. Поди проберись так далеко с телегами и лошадьми! А ну, бурелом встретится? Тогда придется не только возки, но и скакунов на верную гибель бросать.

Как назло, дорога ухнулась вниз, в воде закружили глинистые вихри, поплыла черная гнилая листва, колеса гулко загрохотали по чему-то жесткому. То ли каменистая россыпь встретилась, то ли бревенчатый мосток через ручей. Повезло, стало быть. А ежели овраг глубокий поперек пути попадется? Туда ведь и по горло можно влететь, если не с головой.

Впрочем, выбора у одинокого путника всё равно не оставалось, и он снова припустил лошадей. Очень скоро впадина осталась позади, тракт забрался на высокий холм, поросший мшистыми корабельными соснами в три обхвата толщиной, обогнул невесть откуда взявшийся посреди бора могучий дуб и начал спускаться вниз. Внезапно впереди оказался густой молодой осинник, за которым лес и вовсе оборвался. Впереди, насколько хватало глаз, открывался простор. Бескрайний водный простор, в иной ситуации показавшийся бы красивым и романтичным: этакое море со множеством лесистых островков, с ровными линейками торчащих прямо из воды кустарников, с одинокими могучими вязами, там и сям стремящимися к небесам. Просто водный мир какой-то, в котором даже за дровами нужно плыть на лодке, а лес валить придется, свесив ноги за борт.