Александр Владимиров - Таинственный монах

Еще бы знать для чего?

За эту смерть, кроме проклятья, мой прадед ни чего не получил. Если бы не та злополучная телеграмма вполне возможно висел бы на груди Мишки Заварзина какой-нибудь орден, или на худой конец медалька, но что сделано, то сделано. Тогда казалось, что историю уже не изменить.

Монах словно сглазил прадедушку. Отслужив десять лет, тот вдруг угодил в немилость. То ли сам по глупости ошибку совершил, то ли кто-то "помог", но вскоре он с десятком таких же заключенных, участвовал в строительстве Рыбинской плотины.

О прабабушке вспоминать не хочется, отреклась она от мужа. Сынишку, деда моего, передала в детский дом, где тот прожил до сорок первого года.

Война, разруха. Чужая фамилия. Кто теперь знает, как, но ему удалось попасть на службу в НКВД. Может все то же проклятие? Что заставляло судьбу двигаться против течения, нарушая все законы жанра.

Лишь перед самой смертью Сталина в конце пятьдесят второго года, узнал Сергей Михайлович Малышев (такую фамилию носили мы в те годы) о судьбе своего отца. Хотел, было, используя свои связи выпросить для него прощения у "Отца народов" да вот только ничего не успел, ну, а там после смерти тирана, Михаила Заварзина освободили. Поселили под Вологдой, с запретом посещения обеих столиц.

Вскоре запрет сняли. Но только прадед не желал из деревеньки уезжать, так в ней и прожил до эпохи застоя.

С сыном все же встретился. Полковник КГБ Малышев все же договорился с отцом о встрече. Тот долго не соглашался, но потом не вытерпел и прислал телеграмму с одним только словом — "Приезжай".

Они сидели за столом. Михаил Федорович долго просил прощения у сына, за то, что хоть и не по его вине, не смог воспитать единственного отпрыска. Сергей даже не заметил, как тот осушил, причем в одиночку, Малышев так и не притронулся к стакану, две бутылки водки.

Неожиданно старик заплакал. Умолял полковника привезти к нему внуков и не забывать его.

Вот с того дня и ездил Сергей Михайлович к своему отцу почти каждый год, в плоть до самой смерти Заварзина. Уговаривал того перебраться в Москву, но старик не соглашался.

— Мне и здесь хорошо.

Малышеву даже показалось, что тот стал верить в Бога. Словно Михаил Федорович пытался замолить свои грехи перед ним. Как-то в один из приездов и рассказал старый чекист о проклятье. Сергей Михайлович, тогда еще посмеялся. Не поверил, пока сам в конце восьмидесятых не слег.

Ни за чтобы не поверил, что мой дед — Сергей Михайлович Малышев вот так вот в одночасье заболеет. Исхудает, превратится в мумию и умрет. Врачи констатировали у него — рак.

Сидели мы с отцом перед кроватью деда. Тот плакал, то ли от боли, то ли от безысходности, и рассказывал историю нашей семьи. Поведал о прадеде, мне так и не удалось его увидеть, и о проклятье. Когда боль на секунду вдруг отступила, Сергей Михайлович схватил руку моего отца.

— Верни, если не себе, то хотя бы ему, — дед посмотрел на меня, — нашу фамилию — Заварзины.

Он хотел, что-то еще сказать, но не успел. Рука обмякла, ладонь отца выскользнула, и я понял, что дед — умер.

Отец выполнил просьбу умирающего.

Во время лихих девяностых, после того, как я поступил в Академию госбезопасности, отправился он на Кавказ. Ходил слух, что пытался внедриться в банду одного из известных террористов, но был разоблачен и вынужден бежать. Вернувшись, вдруг занемог. Ни кто и подумать не мог, что болезнь эта будет смертельной.

Тогда, то я и узнал, что отец мой составил завещания, в котором просил, чтобы его похоронили вместе с отцом и дедом, в одной из деревенек Вологодской области.

Вот тогда-то я и поклялся снять с нашей семьи проклятие.

Фортуна вновь улыбнулась мне.

Влюбился. Как дурак, влюбился. Встретил на улице и потерял голову. С неделю за ней ухаживал, а потом она предложила познакомить с ее папой. Если бы кто сказал, что так будет, не в жизнь не поверил.

Семен Федорович, так звали отца моей избранницы, оказался, как выяснилось через какое-то время человеком неординарным. Когда меня в первый раз увидел, обрадовался, а услышав, что в ФСБ служу, вдруг побледнел, словно перед ним черт стоял, и даже заикаться стал. Пришлось, прежде чем зятем стать, даже испытание пройти, складывалось такое ощущение, что не хотел он видеть меня в этой роли. Позже супруга мне рассказала, что отговаривал ее, чтобы она порвала наши отношения, но проиграл.

Была свадьба, а потом, года через два, у нас сын родился.

Вот сейчас рассказываю вам свою историю, а сам в окно смотрю на сынишку, что носится во дворе с ровесниками, да играет в "казаки-разбойники".

А между свадьбой и рождением сынишки, был один в какой-то мере неприятный момент.

Меня в тот год, попросили вести расследование одного ограбления. Дело конечно не для сотрудника ФСБ, а для милиции, да вот те почему-то ни в какую не могли выйти на след. Вор казался каким-то неуловимым.

Стоит отметить, что похождения "мазурика" начались этак лет двадцать назад, когда я еще под стол пешком ходил. Наводил шорох по музеям страны и на дно уходил. Произведения искусства, если и всплывали, четкого следа сотрудникам милиции не давали. Зацепят пару перекупщиков и упираются в тупик.

На преступника я вышел случайно. Если бы фортуна не улыбнулась, ходил бы, как и милиционеры по кругу. Вором оказался мой — тесть. Заставил (иного слова тут просто не подобрать) явиться с повинной.

Мне медаль, новое звание и секретный отдел, а ему срок (правда, условно) и работа в ФСБ консультантом.

Когда же наследник у меня родился, вспомнил рассказы деда с отцом.

"Э, нет, — думаю. — На мне ты злодейка судьба, должна прекратить свои пакости".

В лаборатории, что была при Лубянке, наткнулся на странный агрегат, под кодовым номером МВ-1. Такая небольшая коробочка, способная перемещать человека во времени. Пользуясь связями отца, сделал так, чтобы именно мне поручили работы в этой области. Тогда я еще не предполагал, что после успешной миссии меня назначат начальником нового отдела. Да и брал то, я прибор для своих нужд, хотел одно дело провернуть.

Вот и настало объяснить вам мою бредовую идею. Заключалась она в том, чтобы совершить перемещение во времени. Целью было — возвращение сокровищ монастыря — церкви. Конечно, лучше было бы предотвратить — штурм, но в этом случае история могла запросто измениться. И тогда неприятности с "Проклятьем" могут показаться пустяком.

Засел за материалы о событиях тысяча девятьсот двадцать седьмого года. Много чего откопал, хотел, было сам в прошлое рвануть, но тут возникли осложнения.

Не всякий может путешествовать во времени, даже с прибором!