Андрей Максимушкин - Бомбардировщики

Плохо, приходится готовить машины в темноте. На дворе август, ночи постепенно становятся все длиннее и длиннее. А прожекторов мало, не успели довести и подключить. С одной стороны, это даже хорошо, полк Овсянникова предназначался для ночных бомбардировок, личный состав еще в Союзе прошел соответствующую подготовку, пусть механики вспоминают, как работать в темноте.

Подполковник бросил настороженный взгляд на ночное небо. Не хватало еще по закону подлости попасть под удар вражеской авиации. В этом мире любая пакость возможна, и чем подлее, тем вероятнее. Координаты аэродрома противнику известны с точностью до метра. Могут и наведаться. Капитальный, хорошо оборудованный аэродром довоенной постройки. Вон, до сих пор на краю поля стоят полдюжины английских «Гладиаторов» и «Фейри», брошенных при отступлении. И уж любому ясно – эта воздушная база недолго пустовала. Не мы б ее заняли, так союзники бы обосновались. В преддверии грядущего сражения авиация спешно перебрасывается на запад.

– Иван Маркович, – к подполковнику приблизился помполит, – напутственное слово перед вылетом дадите?

– Подожди, Дмитрий Сергеевич, вылет учебный. Можно и без твоего благословления. – Чего меньше всего сейчас Овсянникову хотелось, так это тратить время на митинги.

– За границей находимся. Мало ли что может случиться, – уклончиво проговорил старший политрук Абрамов.

– Не нужно, – мягко, но настойчиво процедил командир, – ты лучше к первому боевому речь подготовь. А накручивать людей раньше времени не будем.

Ночь разорвал хлесткий грохот винтовочного выстрела. Затем еще и еще, один за другим. Палили на северо-востоке, за пределами летного поля. Судя по глухому голосу карабина, стрелял один из солдат аэродромной охраны. В ответ ударила короткая злобная очередь из автомата, быстро захлебнувшаяся, заглушенная частым ружейным огнем.

На окраине аэродрома разгорелся нешуточный бой. Штурман полка по привычке засек время первого выстрела. Перестрелка шла уже третью минуту. Наконец, точку в разговоре поставила длинная очередь «дегтяря» с пулеметной вышки. Выстрелы стихли, легкий ночной ветерок доносил только обрывки команд, крики бойцов аэродромной охраны и лай собак.

Овсянников весь бой простоял у ближайшего капонира, напряженно вслушиваясь в доносившиеся до него звуки выстрелов и крики. Пытался сообразить: что там? Английские коммандос? Парашютисты? Или повстанцы озоруют?

Особист полка капитан Гайда предупреждал – территория только кажется спокойной, возможны провокации со стороны местных активистов Сопротивления. У немцев уже бывали случаи: исчезали солдаты, машины взрывались. Недавно неизвестные напали на санитарный автомобиль. Врачей убили, а машину отогнали в лес и сожгли. Гестапо пока ушами хлопает, мифический «Золотой интернационал» ищут и богатых евреев потрошат. До реальных повстанцев у чернорунников руки не доходят.

Нет, лично подполковник Овсянников ничего не имел против французского Сопротивления. Они, в конце концов, за свою родину сражаются. Дело благородное. И коммунистов среди повстанцев достаточно, что само по себе говорит в поддержку движения. Иван Маркович просто не любил, когда стреляют в его людей, а это, согласитесь, в корне меняет дело.

Минут через пятнадцать после того, как все успокоилось, откуда-то выскочил мрачный, как туча, насупленный особист.

– Что случилось, Михаил Иванович? – окликнул его комполка.

– Экстремисты. – Гайда, в нарушение всякой субординации, злобно сплюнул сквозь зубы. – Пытались через колючку просочиться, да часовой их заметил. Уроды! С собой взрывчатку тащили... – Капитан постепенно успокаивался. Ему нужно было выговориться.

– Англичане?

– Нет, местные. Я же говорю: экстремисты. Хорошо, ребята не растерялись: двоих бандюков на месте положили, одного раненым взяли. Лейтенант Исмагилов рванул в погоню, может, еще кого прихватит.

– А наши? – озабоченно поинтересовался Овсянников.

– Наши целы, – оперуполномоченный особого отдела криво усмехнулся. – Часовой сразу огонь открыл. Надо бы его к награде представить.

– Пиши бумагу, я подмахну, – подполковник одобрительно хлопнул Гайду по плечу, они были старыми друзьями и могли себе позволить некоторые нарушения субординации, когда никто не видит.

– Хорошо. А сейчас извини, мне бежать надо, пленного допрашивать.

– Давай, тряси его, пока немцы не отняли.

– Пока все не вытрясу, не отдам. А утром с ранья возьму отделение и поеду местного городничего за яйца вешать.

– Добре. – Овсянников вспомнил мэра городка Ла Бурж, прилегавшего к военно-воздушной базе.

Низкорослый, кругленький мужичок с простецкой крестьянской физиономией, этакий колобок с тростью. Приехал на аэродром в первый же день после перелета, знакомиться с офицерами полка. Привез с собой бочонок вина, корзинку фруктов. Затем долго и нудно распинался, уверяя в своей любви и безграничной преданности новой власти, косноязычно восхищался Великим Рейхом и Могучим Советским Союзом. Именно так – все с большой буквы.

Подлец! Овсянникову он сразу не понравился, на роже написано, что за копейку родную мать продаст. Наверняка паук знает все, что в городе творится, чем народ дышит. Днем немецкого коменданта обихаживает и облизывает, а по ночам своих башибузуков на большую дорогу выпускает.

Ничего, сколько веревочке ни виться... Михаил Иванович мужик цепкий, и умом его бог не обидел, быстро из жука всю подноготную вытащит. В крайнем случае, так застращает, что тот в сторону советских солдат и офицеров даже смотреть забоится.

Ночное происшествие нисколько не повлияло на подготовку полка к вылету. В назначенное время первая группа поднялась в воздух. Старшим шел комэск капитан Андрей Иванов. Овсянников наблюдал за взлетом с КП. Машины одна за другой оторвались от полосы, собрались над западной окраиной летного поля и ушли в сторону Бреста. А тем временем наземные специалисты готовили вторую учебную группу. Подполковник в категоричной форме потребовал кровь из носу, но 15 машин во второй волне выпустить.

Глубокой ночью из штаба дивизии позвонил майор Чернов. Извинившись за поздний звонок, Иван Васильевич пообещал вернуться в полк завтра к вечеру и просил включить его в расписание полетов. В ответ на закономерный вопрос Овсянникова заместитель пообещал, что если ничего чрезвычайного не произойдет и погода не подкачает, завтра увидит Остров и передаст пламенный привет империалистам. Союзники обещают на один вылет включить Чернова в экипаж «Хейнкеля».

– Это им за Баку, ублюдкам, – добавил майор.

– Смотри, обратно вернись. ПВО у лимонников сильная. – Овсянников прекрасно понимал своего заместителя. В этом марте жена и обе дочери Чернова погибли во время налета английской авиации на Баку. Шальная бомба с «Бленхейма» попала прямо в летнее кафе с отдыхающими.

– Вот и проверим, так ли они сильны, как хвастают, – не остался в долгу майор.

Что ж, и то хорошо. С заместителем дела быстрее движутся, и всегда есть кому тебя подстраховать. Несмотря на то, что командовать полком Овсянникова назначили всего три месяца назад одновременно с присвоением внеочередного звания в обход Чернова, они быстро сработались. Иван Васильевич не обижался на неожиданно вознесшегося своего бывшего комэска и зампотеха. «Два Ивана», как их в шутку называли сослуживцы, понимали друг друга с полуслова.

Вторая группа ушла ровно в два ночи по Гринвичу. Иван Маркович не удержался и в нарушение всех правил ушел в рейд вместе с ребятами. Ему по-хорошему следовало дождаться на земле возвращения экипажей Иванова, но не усидел, не выдержала душа летчика. Суеверно перекрестившись и сплюнув через левое плечо, Овсянников оставил за старшего помполита и приказал готовить самолет к вылету. Маршрут он проложил в направлении Голландии, пролет над Брюсселем, выход к морю в районе Гронингена, далее по курсу Западно-Фризские острова и над береговой чертой до директрисы на Ла Бурж.

Полет прошел нормально, без происшествий. Ориентировались по радиомаякам, звездам и характерным особенностям местности. Группу дважды запрашивали немецкие посты ВНОС ПВО, но, получив подтверждение, успокаивались. Овсянникову впервые в жизни удалось увидеть Ла-Манш. Холодный, мрачный, будто залитый чернилами, пролив притягивал и манил к себе. Людей всегда тянет и интригует все связанное со смертью. Иван Маркович представлял себе, что вскоре эта полоса воды принесет немало горя и бед. Спасательная служба у немцев работает из рук вон плохо. А многие вообще сомневаются в существовании таковой.

На аэродром заходили со стороны моря, нашли его легко, штурман быстро сориентировался по огням Ла Буржа и лежавшей чуть дальше деревеньки Балле. Посадка тоже прошла без приключений и поломанных стоек.

На земле Овсянникова встретили Абрамов и капитан Иванов. Доложили, что происшествий за время отсутствия командира не было, новости из штаба тоже не поступали. Первая группа вернулась на аэродром в расчетное время, никто не отбился и не заблудился.