И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Михаил сидел на лавке и плакал. Надо было принимать меры. Он встал на колени пред иконами и стал умалять защитника своего, святого Михаила, вразумить его, как это дело переиначить так, чтобы и сын Пожарского, которого Миша почитал заместо отца, а самого старшего сына Пожарского, Петра за младшего брата, цел, остался и Колтовского от гордыни, обуявшей того, отворотить.

И святой Михаил помог. Без стука отворилась дверь, и в горницу зашёл его дядька Иван Никитич Романов. Был он уже стар, почти шестьдесят лет, сед и худ. Михаил был дважды предан дядей, ведь даже при избрании на царство голосовал не за племянника, а за шведского принца Карла Филиппа, сказав, что племянник ещё млад и не вполне разумен. Когда же казаки напомнили ему, что королевич на пять лет младше Михаила, тот только пожал плечами. Но сейчас у царя и дяди отношения почти наладились. Михаил обрадованный, что с кем-то можно поделиться печалью, рассказал прожжённому царедворцу о своей беде.

"Ты, Мишутко, сделай так, дай Петру два десятка стрельцов и отправь в Пурецкую волость Нижегородского уезда принимать те 3500 четей землицы, что ты его отцу пожаловал, да деньжат на дорогу немного подкинь. А с Колтовским ещё проще, отправь его со всеми людишками в Боровск, город боронить от ляхов", – дядька хитро подмигнул воспрявшему Михаилу и был таков. Будто и не было.

Царь призвал дьяка и продиктовал два указа. Петру Пожарскому предписывалось выехать в дарованные отцу вотчины в Нижегородской губернии немедля, ибо пребывают они в запустении, и навести там порядок, разбойных людей повыведя и приказчиков и старост новых назначив. Второй указ был боярину Колтовскому Ивану Александровичу, чтобы он со всеми боярскими детьми, боевыми холопами, ополченцами и ротой стрельцов полка Ивана Полтеева и прочими охочими людишками, кои сыщутся, следовать к Боровску, дабы ляхов, город осаждающих, развеять.

Пётр, вызванный Михаилом, артачиться не стал, взял пятьсот рублей на дорогу и обзаведение, придирчиво осмотрел приданных стрельцов, заменил двоих на более молодых и на следующий день на десяти подводах и одвуконь для стрельцов и себя, купленных в этот же день, отбыл осваивать новые вотчины. Шёл первый день сентября 1618 года. Дорога лежала через Владимир.

Подьячий Замятия Симанов был доволен собой. Всё лето он провёл в дозоре в Пурецкой и Жарской волостях по указу нового балахнинского воеводы Никиты Михайловича Пушкина. Предыдущий воевода Фёдор Иванович Чоглоков с подьячим Василием Архиповым дело своё запустили, обирали торговых людишек и местных черносошных и дворцовых мужиков, а дозорными книгами и не занимались. Это ведь копейку не приносит. Это работа, а кому охота работать. Земелька между тем потихоньку раздавалась. Пурецкая волость была отписана князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому, а соседняя Жарская волость разделена между служилыми людьми из смолян, вязьмичей и дорогобужцев. Те помыкались, видя такое запустение в делах, да и подали царю челобитную о составлении дозорных книг по Жарской волости. Воеводу сняли вместе с подьячим и отправили, попеняв, куда-то в Мценский уезд.

Прибыв на место в начале лета 1618 года, воевода Никита Михайлович Пушкин тихо сатанел, перебирая бумаги, оставшиеся в наследство от Чоглокова. Пурецкая волость в дозорных книгах всё ещё числилась за князем Алексеем Михайловичем Львовым стольником Шуйского, а Жарская частично за стольником Борисом Михайловичем Салтыковым, а частично за его братом Михаилом. Указ был от 20 сентября 1610 года и подписан Сигизмундом. Слов нет, Львов был человеком известным, состоял в товарищах у Дмитрия Михайловича Пожарского и даже подписывался под грамотой об избрании на царство Михаила Фёдоровича Романова. Даже и воеводой в Нижнем Новгороде успел побывать. Сейчас Львов отправлен воеводой в Астрахань. Только ведь не ляхам русскую землицу раздавать. Всем известно, что те указы пять лет как отменены. То же и с землями Салтыковых. Те вообще высоко взлетели – родственники царя, но новый государь указы Сигизмунда и по ним отменил, а землицу родичам нарезал под Рязанью и Владимиром.

Поубивавшись над будущим объёмом работ, воевода вызвал подьячего Замятия Симанова и отправил того в Пурецкую и Жарскую волость составлять дозорные книги. Замятий, не смотря на свои с хвостиком сорок лет, был человек на подъем лёгкий. Уже через седмицу он с писарем Поместного приказа Козьмой Сёминым прибыл в село Вершилово, центр Пурецкой волости и Пурецкого же прихода. Храм в Вершилове был деревянный клетский и безглавый, то есть несколько срубов (клетей) жались друг к другу под двускатными крышами. Настоятель храма дышал на ладан, уже и не вставал с постели, но епархия его не меняла, наверное, не кем было. Замятий в дела церкви не лез. Забрал у служки приходские книги и начал объезжать деревеньки и погосты да починки. Месяц и ушёл. Всего в Пурецкой волости за князем Дмитрием Михайловичем Пожарским числилось восемнадцать поселений. Самым крупным было Вершилово, в нем было без одного двадцать дворов. Закончив с Пурецкой волостью, подьячий перебрался в Жарскую. Территориально Жарская волость находилась на правом берегу реки Волги "позади Балахны", т. е. западнее уездного города. С запада волость граничила по немежеванным рубежам (считающимися "по старине") с Гороховецким уездом. Межа проходила среди лесов и болот. С северо-запада небольшим участком она прилегала к Мыцкому стану Суздальского уезда, а с севера – к Пурецкой волости Нижегородского уезда. На востоке естественным её рубежом служила Волга с сенокосными угодьями по берегам и островам, а с юго-востока подходили земли Пырской волости – вотчины Троице-Сергиева монастыря. С юга лесные угодья Жарской волости смыкались с лесами Стрелицкого стана Нижегородского уезда. Поселений в ней было не меньше, чем в Пурецкой, духовным центром же Жарской волости считался Погост Сукатов.

По окончании дозора, сложив перед собой уже в Балахне стопки исписанных листов и приходские книги, Замятий Симанов записал в дозорной книге:

1618 г. – Дозорная книга Пурецкой и Жарской волостей Балахнинского уезда письма и дозора подьячего Замятии Симанова.

Книги по челобитью вязмичь и дорогобужан.

Лета 7126-го году августа в день 21, по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всея Русии указу, и по наказу государева воеводы Микиты Михайловича Пушкина Замятия Симанов, взяв с собою тутошних сторонних людей, попов и дияконов, старост и целовалников, и лутчих крестиян, и с теми сторонними людьми, приехав в Балахонской уезд в Пуретцкую волость и в Жарскую половину, по челобитью вязмич и дорогобужан дворян и детей боярских, дозирал и переписывал села и деревни, и починки, и пустоши, и селища, и займища и в них дворы и во дворах людей по имянам, и пашню пахану, и переложную, и сено, и лес, и всякое угодье, и какова где земля добра ли, или середняя, или худа, и по скольку чети на выть пашни пашут.

За Дмитрием Григорьевым сыном Нарматцким в поместье Шалимова, а в ней крестиянских дворов: Ортюшка Исаев, Микифорко Игнатиев, Тренка Микитин. Да бобылских дворов: Петрунка Ондронов, Селиванко Григорьев. Пашни паханы четверть с осминою в поле, а в дву по тому ж, да перелогом и лесом поросло двацеть одна четверть с осминою в поле, а в дву по тому ж. Земля худа. Да к той ж деревне Шалимове сенных покосов на Усове от Хмелевских на Волге три десетины. Да к той же деревне Шалимове (пустошь) Кумохина, пашни перелогом и лесом поросло одиннацеть чети в поле, а в дву по тому ж. Да к той ж пустоши Кумохинской сенных покосов на Большом острову на взгорье полторы десетины.

За Борисом Дмитреевым сыном Бортенева в поместие Федотова, Федосовская тож, а в ней крестиян: Офонка Павлов сын Кокорев, Офонка Иванов, Ивашко Иванов, бобыль Ивашко Олександров. Пашни паханые осмина с малым четвериком в поле, а в дву по тому ж, да перелогом и лесом поросло двацеть пять чети в поле, а в дву по тому ж. Да за ним же деревня Ткальино, а в ней крестиян: Исачко Сергеев, бобыль Митка Григорьев. Пашни паханые осмина с малым четвериком. Земля худа. Да перелогом и лесом поросло осмнацеть чети с осминою в поле, а в дву по тому же. Да к тем же деревням (пустошь) Тюшманова, пашни перелогом и лесом поросло три четверти в поле, а в дву по тому ж.