Паутина влияния - Андрей Валерьевич Степанов

— Здравствуй, Максим, — несмотря на то, что он тоже был потомственным немцем, как и сам Дитер, от классического акцента он практически избавился. Похвастаться чистотой речи, как сам ростовщик, он не мог, но говорил более чем сносно. — Шеф сейчас принять не может. Немного приболел.

— Дитер болен? — едва не фыркнул я, настолько несерьезно звучала эта фраза. Существовал ли такой персонаж в этом мире, как и эпоха диско — я не знал. Не до того было.

— Не то чтобы болен, — тут же поправился Карл. — Нездоровится ему, скажем так.

— Давай без загадок, — я оперся на трость. — Видишь ли, если ему нехорошо так же, как и мне, то нам точно нужно с ним поговорить. Срок подходит. Я же по делам.

— По делам, хм... — Карл задумался. Несмотря на массивный и грозный вид тупым он не казался, да и не был. Иначе бы ростовщик его не держал при себе. Парню не хватало такта и терпения, чтобы разумно выбивать долги для начальства, но для всего остального он годился. — Хорошо, я провожу.

— Звучит так, точно на него напали.

— Именно, — недовольно буркнул Карл. — Он сам расскажет, если захочет, у меня не спрашивай. Не велено распространяться.

— По крайней мере, он может говорить?

— Да-да, — кивнул здоровяк и сперва постучал, а потом открыл дверь в кабинет Дитера. — Заходи.

— Фройнде! — прохрипел Дитер, поднимая на меня глаза. — Давно тебя не видел. И... — взгляд его упал на мою трость, — кажется, не мне одному «повезло». Можешь идти вниз, Карл, спасибо.

Здоровяк кивнул и захлопнул за собой дверь. Дитер выглядел вполне обычно. Его выдавал лишь голос, точно простуженный.

— Карл сказал, что с тобой что-то случилось, — я опустился на стул напротив, приставил к нему трость, сложил руки на коленях. В кабинете было на удивление прохладно, так что снимать пальто желания не возникло.

— Угу, — ростовщик снова погрузился в бумаги. — Большая неприятность случилась, и я чрезвычайно рад, что ты пришел.

— Не очень заметно, — я наклонился, чтобы рассмотреть его лицо: — радости не видно.

— Скажи мне, Максим, — Дитер с усилием выпрямился и часто, но мелко задышал, — тебе доводилось когда-нибудь сталкиваться со взрывчаткой?

— Я думаю, что мне очень повезло не сталкиваться с ней вообще, иначе бы я сейчас не сидел перед тобой.

— Оно и видно, — он приложил ладонь к ребрам, — бестолково это. Легкая контузия, сказали мне врачи. Только вот дышать нормально до сих пор не могу, — он бросил на стол ручку и выдохнул: — Прости мою бестактность. Я правда рад тебя видеть, мой друг, но мое состояние меня раздражает. С чем пожаловал?

— Срок подходит, — напомнил я.

— Знаю, в банк пора. А ты что, уже все потратил?? — вдруг осенило его.

— Не все, но мне так кажется, что мои ресурсы стали таять неоправданно быстро.

— Настолько быстро? — недоверчиво уставился на меня немец. — Не может быть.

— Жизнь меняется.

— О, так ты нашел ее! Я же читал газеты, но там... — он на секунду замолк, — это же ты на той фотографии в театре, верно?

— Верно, — улыбнулся я. — В этом у меня все-таки успех. Но, пожалуйста, не говори никому. Ситуация сейчас слишком сложная для того, чтобы демонстрировать меня миру.

— Все-таки не все ладно?

— Как видишь, — я указал на трость. — Теперь я временно как ты.

— Не надо, как я, — замотал головой ростовщик. — Шутишь? Я такого врагу не пожелаю. Но я вижу, что у тебя все еще какие-то тайны и секреты. Значит, Третье отделение тебя скрутило окончательно?

— Вот как раз с ним у меня и есть очень сложная ситуация, Дитер. Кто-то из него мне помогает. Другие — мешают. Я до сих пор не знаю, кому можно верить. А Трубецкого так и вовсе искать надо, но только вот мое состояние не позволяет.

— Ты пришел за помощью?

— Нет, ты и так много для меня сделал, а я достаточно с тобой расплатился, чтобы я мог прийти и проведать тебя, как друга.

— Алан за решеткой, — как бы между делом заметил ростовщик.

— Знаю. Его освобождение тоже стоит в списке моих ближайших свершений.

— Ого! — немец присвистнул. — Ты сильно изменился за те несколько недель, что я тебя здесь не видел. Может быть, тебя и вовсе подменили?

— Тише, тише, господин ростовщик, — рассмеялся я. — Все же я прекрасно помню, как Карлу накостылял какой-то портовый грузчик или морячок.

— Похоже, что с памятью у тебя все в порядке. А с ногой?

— Поскользнулся, упал. Очнулся — гипс! — процитировал я и тут же объяснился: — Нашелся один типус, который решил, что надо меня сперва покалечить, а потом убить.

— Но ты ему показал, где раки зимуют?

— Нет, это сделал брат императора с его личной охраной.

— От тебя любая новость — как песня, — повеселел ростовщик. — То Третье, то императорская фамилия прозвучит.

— Как Элен? — прервал его я.

— Лечится, — коротко ответил Дитер. — Уже скоро все. Курс закончится дней через пять, и ее выпишут.

— Планирует скучать по сигаретам?

— Надеюсь, что да. Но, мне кажется, я это вряд ли узнаю — не так уж она и заинтересована в моей персоне, как оказалось.

— Все наладится, вот увидишь, — утешил я его. — Но ты так и не рассказал о том, что произошло с тобой. Контузия от чего?

— А ты разве не читаешь газет?

— Нет, я не привык к этому и до сих пор никак не привыкну. Больше как-то по книгам.

— Тоже полезно, между прочим, особенно, если читать правильные газеты. Мне пришлось расстаться, и очень быстро, с новеньким «беором». В смысле, автомобилем, — объяснил он мне. — Хороший, мощный. В меру быстрый.

— Разбил? — не утерпел я.

— Если бы! Я же говорю тебе — у меня контузия. Это значит, что ее взорвали.

— Добро пожаловать в клуб, — кивнул я. — Мне хотя бы повезло