Владимир Матвеев - Бастард Бога (Дилогия)

– Что нужно делать князь? – наконец произнес Тарек.

– Вырывать гнилые зубы – оскалился Призрак – или выметать из избы сор. Кому как удобнее.

Общий совет закончился, когда Хассаш уже давно перевалил за свою полуденную отметку. В результате него был выработан общий план действий по очищению Резена, который собирались начать претворять в ближайшую же ночь. А чего тянуть? Если парх знает, что князь Сайшат в Резене, почему и другим главарям не быть об этом в курсе? А давать им время на подготовку никто не собирался. У Атея не было сейчас с собой сотни вайрон и "летучих мышей", чтобы вдумчиво прореживать ряды бывшей сплоченной Ночной Гильдии. А почему ночью? На этот вопрос дал вполне обстоятельный ответ Инес Скиталец.

– А когда же еще? – пожал он плечами – это раньше разумные, что вышли после захода Хассаша на улицы, не все были бандитами. Работали золотари и уборщики, прогуливались влюбленные парочки, присматривала за всем стража. Теперь же по-другому. Обыватели на ночь запираются в своих домах на все запоры и молят Богов о том, чтобы их не навестили ночники. А те в свою очередь, наоборот, рыщут по городу в надежде урвать, что плохо лежит. Конечно, и раньше их временем была ночь, вот только на весах тогда были с одной стороны стража, с другой – ночники. Теперь же каждый сам за себя. Короче, в тех домах, где ночью горит свет и собираются разумные – это и есть места скопления бывших подопечных парха. Осталось определить, какие дома и территории мы ВРЕМЕННО – подчеркнул сержант, чем вызвал усмешку у Тарека и Щепы, а у Призрака неподдельное уважение. Этот волкодав никогда не станет своим этой братии – будем считать условно своими, а какие будем чистить.

Но, в конце концов, определились и с этим.

"Ночь длинных ножей", как выразился князь, при этом злорадно ухмыльнувшись, выставив кончики белых клыков, отчего по спинам парха и его "правой руки" промаршировали ряды крупных мурашек, было решено начинать сразу в нескольких местах города. Стражники Скитальца по условному сигналу начнут продвижение от всех ворот сразу, в центр города, зачищая ближайшие к ним районы. Как уверял сержант, сил у него хватит. Многие порядочные служаки были вынуждены охранять свои семьи. Но узнав о намечающемся веселье – ни в коем случае его не пропустят. Так что две сотни быть должно.

Тарек Сова и его союзник, что раньше держал все увеселительные заведения Резена, будут действовать из подконтрольных им территорий. Так же постепенно расширяя свои владения. Ну а сам Атей, его воины и бывшие гвардейцы, начнут "выпалывать сорняки" со стороны герцогского дворца.

Закончив совет, временные союзники (это понимал каждый) стали быстро расходиться, чтобы начать готовить своих людей к бессонный ночи. Первым ушел Инес. За ним встали и Сова с Дареком, но их неожиданно окликнул Атей.

– Парх – пристально посмотрел он на Тарека – а тебе вообще по нраву та жизнь, что ты ведешь? Неужели никогда не хотелось честно послужить земле, что тебя родила? Я не говорю о всей Тивалене, хотя бы той ее части, что ты считаешь своим домом?

– А где была эта земля, когда я вот с ним – кивнул он на своего названного брата – жрал отбросы на улицах и думал, как бы выжить?

– И ты за это так на нее обижен? – удивился Призрак.

– А за что мне ее любить?

– Да хотя бы за то, что она дала тебе жизнь – твердо сказал Атей и встал – я понимаю, что ты не от хорошей жизни выбрал ту тропу, по которой идешь. Но знаешь, я ведь тоже не в мехах спал и с золота ел. Хотя ты можешь думать и по-другому. Все, что было со мной, когда я осознал себя – это клинки на поясе и верный Сай. И больше ни-че-го. Но я ведь не озлобился на весь мир? Не пошел грабить первого встречного?

– Чего ты хочешь князь? – хмуро произнес парх.

– Будущему княжеству могут быть полезны ваши умения и связи – сказал Призрак – именно княжеству, я это подчеркиваю. Подумайте об этом. Никогда не поздно начать жизнь сначала.

Два названных брата почти неуловимо переглянулись, что не укрылось от Атея, несколько мгновений помолчали, буравя его своими глазами, а потом, коротко кивнув, ушли.

"Ночь длинных ножей" в Резене выдалась кровавой и бурной. Как оказалось, не все жители были до смерти напуганы, беспределом, что творилось в городе. Все это время он напоминал котел с плотно притертой крышкой, который стоит на малом огне. Не хватало одного – того, кто сможет сорвать эту крышку, чтобы народный перегретый гнев вырвался наружу. Этим кем-то оказался князь.

Как только он с гвардейцами вышли за ворота герцогского замка (оставили лишь несколько воинов, чтобы обеспечить его охрану) и начали без разговоров резать всех, кто считал себя хозяевами бывшей столицы, к ним стали присоединяться простые жители. Тоже самое (как потом оказалось) было и с отрядами Инеса Скитальца. Казалось, что в Резене в эту ночь не спит вообще никто.

Лишь только показывались организованные вооруженные отряды, обыватели открывали двери своих домов, вооружались всем, что подвернется под руку и вместе с ними начинали вершить свой скорый, но справедливый суд, добивая всех, кого минул меч того или иного воина. Ночники были обречены. Трудно укрыться от тех, кто не один год прожил в городе, знаком со своими соседями и знает, чем они живут. Если воины по случайному недосмотру, незнанию или просто из-за того, что бывший бандит вдруг прикинулся добропорядочным горожанином, (в надежде сохранить себе жизнь) пропускали таких личностей – последних настигал гнев разъяренной толпы. И было не понятно, от чего легче смерть: от клинка стражника, зубов разъяренного хищника или ножа твоего бывшего соратника по ремеслу. Или же когда тебя голыми руками разрывают на части молодые, но уже седые женщины, которые в свое время полной мерой хлебнули от ночников бед.

Кровь лилась рекой. Причем не только бандитская, как можно было бы подумать. На ночных улицах Резена в больших лужах смешивалась кровь обычного карманника, промышлявшего в свое время на городском рынке, отъявленного головореза, не брезговавшего погнутым пулом, найденным им в кармане убитой жертвы и недавнего булочника, у которого и те и другие любили купить в праздничный (и не только) день ароматную выпечку. Князь понял, что даже не вступая во временный союз с пархом, он все равно бы очистил бывшую столицу герцогства. Пусть с большими жертвами, которых и так было не мало (в основном среди мирных обывателей), но очистил.

К утру все было кончено, а уже к полудню за городской стеной заполыхали многочисленные погребальные костры, унося вместе с дымом души тех, кто не пережил эту ночь. Огню было все равно, чью душу он сопровождает на перерождение, там наверху разберутся без него, кого куда определить. А смотрящие на него люди и нелюди, хотели верить, что они в последний раз являются свидетелями такого массового погребения.