Андрей Марченко - Милитариум. Мир на грани (сборник)

Предвоенный мир был прекрасен, богат и полон скрытых противоречий. И вот, наконец, летом 1914 года рванула «пороховая бочка Европы» – произошли печальные события на Балканах. В этом регионе противоречия Тройственного союза и Антанты, двух враждующих европейских блоков, проявлялись особенно остро. Возлагать надежды если не на полное примирение, то хотя бы на самый худой мир не приходилось после того, как несовершеннолетний туберкулезник Принцип, студент и идейный террорист, застрелил наследника престола Австро-Венгерской империи. Который, кстати, был одним из самых упорных противников назревающей войны. Хотя тогда почти все были одновременно ее противниками, по крайней мере, на словах, а на деле люто жаждали кто реванша, кто новых побед, кто новых территорий.

И началось…

Немецкая актриса Тилла Дюрье, искренне радуясь, писала в эти дни: «У нас война! Еда стынет, пиво становится теплым, но нам до этого нет никакого дела. У нас война!» Ассоциация немецких евреев объявила, что каждый немецкий еврей «готов пожертвовать на нужды войны всю свою собственность и даже кровь».

25 июля Германия начала скрытую мобилизацию без официального объявления.

28 июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну.

29 июля Николай II отправил Вильгельму II телеграмму с предложением «передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию». Ответа не последовало.

1 августа Германия объявила войну России, а 3 августа – Франции. Мир, стоявший на грани, перешагнул ее. Мечты о грядущем возвращении Золотого века снова оказались несбыточными. А в Железном веке человечество ожидало множество пренеприятных сюрпризов…

За много лье от маленького Клермон-Феррана в огромном Санкт-Петербурге жизнь пока еще тоже шла своим чередом. Василий привычно приступил к повседневному труду ни свет ни заря. Как то было заведено на Охте с тех самых пор, как государь Петр Алексеевич основал на невских берегах свою новую столицу. Тогда помимо служивого люда, артельщиков-строителей, корабельных мастеров потянулись сюда и те, кто обеспечивал всю эту ораву пропитанием, – огородники, рыбаки, молочницы. Вот молочницы на Охте и жили. Их мужья и сыновья были пастухами, столярами, позолотчиками, а женщины из поколения в поколение ранним утром спешили к переправе через Неву с кувшинами парного молока. Даже сам Пушкин их собирательный образ увековечил. Охта весь город молоком поила. Одна из городских легенд даже утверждала, что лично Петр Великий повелел доставить на Охту породистых молочных коров, голландских и холмогорских.

Теперь времена уже не те. Подступают городские кварталы, фабричные корпуса. Молочный промысел на Охте приходит в упадок. Но семейство, к которому принадлежал Василий, еще держалось за старинное занятие. Наконец молочницы – сама хозяйка, а также бабушка с подрастающей внучкой – устремились с бидончиками на ближайшие дачи, летом там продать молоко было проще, чем в городе. А Василий, проводив коров в стадо, отправился подремать прямо в хлеву, закопавшись в солому.

Пробудился он от громкого гомона за оградой. Голоса были неразборчивы, только один из них Василий сразу распознал – выклики мужичка, обычно торговавшего лубочными картинками возле Смольного собора. На тех картинках красовался Денис Давыдов, умелым наскоком поражающий французские тылы, Кутузов на совете в Филях, сам Благословенный государь Александр I, въезжающий на белом коне в Париж, и прочие герои и знаменательные события славной Отечественной войны.

На Охту торговец лубками заходил нечасто, обычно ближе к зиме, когда его изделия охотно покупали на подарки, а иногда и вешали на рождественские елочки рядом с пышными бумажными цветами. Продажа таких елочек была еще одним сезонным промыслом охтенок. Сейчас же мужик с лубками бодро кричал, предлагая свой товар, почти над ухом у Василия. И ведь, судя по отзвукам, картинки пользовались спросом в собравшейся толпе.

А толпа-то почему собралась? Вылезать Василий не спешил, но стал напряженно прислушиваться, а потом и приник к щели, желая рассмотреть происходящее. Жители окрестных домов окружали торговца плотным кольцом, а он говорил про германцев, про то, что сам видел, как строятся в походный порядок расквартированные в Питере полки. И про то, что в городе уже повсюду слышно – началась война.

– Так что, почтенные, не миновать большой баталии теперь!

– А чего ж, дяденька, побьем мы германца?

– Побьем, как не побить! Покупаем лубки, яркие, правдивые, о славе оружия русского и чудесах великих!

Василий уже не раз слышал слово «война», поэтому не взволновался. Благо лубочник и окружившее его общество тоже особого беспокойства не проявляли. Пока что.

Одну из самых объективных картин мира дает перелистывание слегка несвежих газет. Новости и пропаганда в них уже отстоялись, виден процесс формирования метаморфоз. Утратив сиюминутную актуальность, передовицы сохраняют былую пафосную тенденцию демонстрации своей абсолютной правоты и ничтожности недругов.

2 августа 1914 года в Зимнем дворце Николай II подписал высочайший манифест, коим объявлялась война Германии. Затем царь произнес речь перед генералами и офицерами гвардии и армии и городскими дамами, имевшими право приезда ко двору: «Со спокойствием и достоинством встретила наша великая матушка Русь известие об объявлении войны. Убежден, что с таким же чувством спокойствия мы доведем войну, какая бы она ни была, до конца…»

Войны по традиции начинаются с оглашения официальных документов с патриотическими лозунгами, а спустя несколько часов вроде как само по себе вспыхивает пламя народного гнева. Через два дня в Санкт-Петербурге уже бушевали антинемецкие погромы. Толпа ворвалась в здание германского посольства на углу Морской улицы и Исаакиевской площади, сбросила «безобразные статуи голых германцев», сорвала флаг, а герб вместе с одной из скульптур был немедленно утоплен в Мойке. Мебель, картины и простыни повыбрасывали из окон во двор, где тут же принялись жечь…

Обнаруженный на чердаке посольства его служащий российского происхождения шестидесятилетний Альфред Маврикеевич Кетнер был убит «в патриотическом порыве». Может, именно он и стал одной из первых жертв Великой войны. Полиция, с трудом водворившая «разбушевавшихся патриотов» из разграбленного здания, задержала сто одного человека. Среди них были рабочие, подмастерья, официанты и люди без профессий.

5 августа в ходе очередной демонстрации было выдвинуто требование объявить «бойкот всему немецкому». Демонстранты разгромили находившуюся на Невском проспекте редакцию газеты «Petersburger Zeitung» и кафе на углу Невского и Садовой улицы, принадлежащее германскому подданному Рейтеру. Из города начали выселять подданных германской и австрийской империй…