Георгий Миронов - Ошибка предсказателя

– Ничего, не беспокойтесь. Нам шерри еще не успел надоесть.

Доктор Монтгомери сделал глоток шерри больше обычного.

– Может быть, сэр, – решился Князь, – вы окажете нам еще одну любезность? Наш босс мечтает сделать пластическую корреляцию, – так, пустяки, даже не потребуется согласование со Скотленд-Ярдом… Несколько украшающих внешность джентльмена штрихов. Но я был бы вам признателен, если бы вы порекомендовали нашему боссу частную клинику пластической хирургии леди Маргарет Черри в Сазерленде.

– Это решаемый вопрос. Не хотите пообедать в столовой клуба? Кухня отменная.

Лада посмотрела на надпись на парадной лестнице: «Членов клуба просят соблюдать правило о том, что дамы, являющиеся их гостями, не имеют доступа на галерею».

– В другой раз. С удовольствием, – сказала Лада и улыбнулась доктору своей лучшей улыбкой.

– Игорь Василич? Я тут в Вену на пару деньков слетаю. Отдохнуть. Никаких бизнес-планов. Остаешься на хозяйстве…

– Отдохнуть – это как? – лукаво переспросил Силаев, правая, а также левая рука председателя Совета директоров холдинга «Московские строительные материалы». – Вена – город красивый. Но наши девочки лучше.

– Да у меня жена красавица.

– Тем более. А там еще немецкий вспоминать придется.

– Это не самая трудная часть моего вояжа. Сначала лечу в Вену, оттуда – в Камерун, оттуда – возможно, в Париж. Кажется, приближается последний акт драмы. Помнишь Командира? У него еще поговорочка была: «Кто Командира обидит, до утра не доживет». Так вот, в 1998 году Командира сильно обидел один человек. И на бабки развел, и лично обидел. Но до утра дожил. Очень могущественный был человек при власти первого президента. Но… Только отсрочку наказания получил.

– Я догадываюсь, о ком речь.

– В 2000 году этот же человек сильно обидел другого моего друга – Егора Федоровича Патрикеева. Он добился снятия с должности Генпрокурора Ильи Юрьевича Кожина, а Патрикеев, Кардашов, Ильчин, Давыденко, Петр Прибой, Борис Уралов – цвет генпрокуратуры – ушли вслед за Генеральным. И опять это сошло тому человеку. Потом он еще много хороших людей обидел – и просто авторитетных людей, и людей «в авторитете», и в военной, и в прокурорской форме, и в смокингах.

– А мы с тобой к какой группе относимся?

– К тем, что в смокингах: никому не мешаем, всем помогаем, с кем надо советуемся. Ни про кого плохого слова первыми не говорим… Ну и за ответом не постоим, если надо будет…

– Не припомню, нам-то он где дорогу перешел?

– А помнишь, нашему холдингу был хороший заказ из Шотландии? На гранит, на мрамор, на шокшинский кварцит?

– Даже фамилию заказчика помню: Чарльз Мак-Грегор… Президент фирмы «Скотланд-билдинг промоушн», которая оказалась фальшивкой-однодневкой. Деньги якобы перевели после получения грузов, но ни денег, ни фирмы.

– Через Интерпол до сих пор ищем. Убытка на 3 миллиона фунтов.

– Деньги нашли?

– Деньги уже не вернешь, удовлетворение хочу получить. Нашли человека, который затеял большую стройку под Эдинбургом, расстроил старинный замок и вширь, и вглубь.

– Мак-Грегора?

– Мак-Грегор давно покоится на дне Северного моря…

– И после получения страховки наши убытки составили…

– Цифры теперь уже не важны. Ты понял – во всех случаях речь идет об одном человеке, Владимире Михайловиче Осинском.

– Понял, Станислав Андреевич. Но какая связь между шокшинским камнем, венским музеем, Камеруном и Осинским?

– Ты как к растяжению времени относишься?

– Положительно. Времени всегда не хватает. Чаще – на отдых, но иногда и на работу.

– Время, утверждают ученые, при благоприятных обстоятельствах растяжимо. Командир всегда говорил: «Кто меня обидит, тот до утра не доживет». На самом деле такая срочность возникает редко. И понятие «до утра» можно растянуть на несколько лет. Тут, как говорит генерал Кадышев, главное не мера наказания, а его неотвратимость. Для начала смирись с тем, что я лечу в Австрию. Будь на связи…

Рейс «Москва – Вена», слава Богу, не задерживался. Нет ничего ценнее времени. Через два часа он был уже в Музее истории искусств, где его ждали. В залах африканских древностей Чижевского встретил человек, которого он хорошо знал – Командир. Они поздоровались.

– Рассмотрение моей просьбы приостановили. Почему?

– А почему просил раскороновать? Секрет?

– Официально – здоровье шалит. Диабет мучает. А тут еще острый тиреотоксикоз сил много отнял.

– Это что такое, почему не знаю?

– Твое счастье, что не знаешь: щитовидная железа полетела.

– Плохо. Но я не помню прецедента, чтобы коронованный авторитет в ранге третейского судьи – Координатора – был раскоронован по болезни.

– Так никто на всей территории бывшей Российской империи из числа координаторов еще до семидесяти не доживал.

– Это так, всегда находится отморозок, который не соблюдает закон. А закон гласит: персона Координатора неприкасаема. Кстати, ты в Лондон летишь. Погода плохая, дождик-мождик… Может, для защиты… зонт хороший прислать?

– Спасибо. У меня свой, старый. От непогоды всегда оберегал, менять нет смысла. За заботу спасибо. Но если понадобится, я знаю, как твоих людей в Англии найти можно.

– Так почему раскороноваться хотел? Скажешь?

– Я ведь в нарушение закона живу: профессор кафедры истории искусств Российского гуманитарного университета…

– Так и я профессор Тбилисской консерватории. Это нарушение в Обществе давно негласно обходят.

– У меня семья – жена, дочь, внуки…

– И у меня внук растет. Назвали в твою честь. А те, кто внешне закон соблюдает – все равно в гражданских браках живут. Для авторитета это уже не укор. Главное – умеет человек держать слово или нет. Ты умеешь.

– А наш лондонский «сиделец» – нет. Тебя обманул, меня обманул, шахматного князя обманул…

– Батоно Ираклий?

– Да.

– Гамарджоба, батоно! Это Милованов, Командир.

– Юрий Федорович, дорогой, ты, как всегда, кстати. Много есть проблем для обсуждения. Если что-то болит – идем к доктору, если умирать собираемся – к священнику. А если жить хочется? Тогда к кому?

– Правильно, батоно. Лучше пять раз посоветоваться, чем один раз ошибиться. И у меня разговор есть.

– Конечно, наши проблемы – не для телефонного разговора. И все же дорожу каждой минутой общения с мудрым человеком.

– А кто знает, в чьей науке больше мудрости? Ты тоже, батоно Ираклий, доктор наук, крупнейший специалист по творчеству Шекспира.

– Да, батоно, вся наша жизнь – театр, и люди в нем – актеры…

– Но если актер играет плохо…

– Режиссер его увольняет…

– А если он еще и спектакль сорвал, то театр репутацию потерять может…

– Но ведь ничто не стоит так дорого, как репутация: зарабатываешь всю жизнь, а потерять можно в одну минуту.

– Слышал, ты в Лондон собираешься, Юрий Федорович?

– Откуда знаешь, Ираклий?

– Сорока на хвосте принесла.

– Да. Тебе давно стало тесно в твоей благословенной Грузии. А мне вот в России тесновато. Много дел по всему миру…

– Малява была – ты просил общество раскороновать тебя. Вопрос не решен?

– Об этом отдельно поговорим. Компромисс нужен.

– Раз нужен, обсудим. Он – я имею в виду нашего умника в Лондоне – сумел обмануть даже первых людей в стране. И не боится?

– Очень сильно боится. Просто дрожит от страха.

– Так, может, можно договориться?

– Умный и сильный стал бы договариваться. Дурак и трус попытается сбежать. Но от нас он не сбежит. От совести своей сбежит – потому что ее у него нет. А от нас вряд ли.

– Конечно, никуда не денется. Такие грехи сурово наказывается.

– Не спеши с наказанием. Мне ты доверяешь?

– Как можно, Командир?

– Я взял это дело на себя. Собрал все его долги, и сам их ему предъявлю к оплате…

– Мне от него денег не надо.

– Значит, договорились. Наказание сам подберу, обществу сообщу. Ты третий, от кого карт-бланш получил. Шахматный князь дал добро. Оружейный генерал дал добро, ему вообще в это дело опасно влезать. С ним согласовали по вертикали. Еще двое высоко сидят, далеко глядят, лишних проблем и головной боли не хотят. А сучонок этот сидит в замке и как прыщ на заднице свербит. Ты понял меня? Я на себя все взял. Остальное решим прямо сегодня. Где и во сколько?

– В 19, ресторан «Тбилисоба».

– Специально под меня народ собираешь?

– Нет. Вопрос мы решили. А там просто отметим мой юбилей.

Экспозиция африканского собрания Венского музея истории искусств полна таинственности. Из темноты залов на тебя надвигаются то статуи египетских фараонов, то росписи стен с иероглифами, то огромные саркофаги, то стеклянные кубы кругового обзора с поразительными произведениями древних ювелиров.