Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Бессмертный гарнизон

… В мое время самого училища уже не было — оно просуществовало где — то до 1960 года, когда его расформировали. Хотя это было одно из старейших военных учебных заведений страны. Начиналось в 19 веке как Алексеевское пехотное в Москве, после революции стало военно-пехотной школой имени Ашенбреннера. Перебазировалось из Москвы в Тамбов. В середине 20-х стало Тамбовским Краснознаменным военно-пехотным училищем имени Ашенбреннера и Уншлихта. В 1941 г. было эвакуировано в Семипалатинск. В 1945 г. получило имя маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова и вернулось в Тамбов. И по правде говоря, готовило неплохих пехотных командиров. Одних Героев Советского Союза около 50. В 1933 году им руководил генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, который сейчас командует Прибалтийским ОВО…

… Рассказать где находится училище могу без проблем. Сколько раз бывал на его территории. Хотя, не помешало бы сходить и посмотреть все на месте. Так на всякий случай. Район где располагалась училище в мое время особо не изменился. Наставили многоэтажных коробок, но служебная зона оставалась без больших изменений начиная с 1910 года. Тем не менее стоило посмотреть какие здания еще не построили.

Следующая проблема отношения с однокашниками. Есть большая вероятность попадания с однокурсниками и другими выпускниками в одну воинскую часть. А я не знаю какие отношения у тела были с ними. Тут уж как повезет, и что в кадрах приготовили Седову. Формируемых частей в Зап. ОВО много и нехватка в командном составе острая. Большинство из однокурсников Седова погибнет в первые же месяцы войны. Но тем не менее такая проблема остается и как вероятность встречи исключать нельзя. Придется включать «дурку». Было бы неплохо еще один день побыть в городе для адаптации в данной реальности. Вжиться в тело. Пройтись по городу, посмотреть то, что видел только на старых фото, освежить память. Но да может оно и к лучшему что сегодня ночью я его покину. Меньше проблем со знакомыми и однокурсниками.

Еще проблема — почерк. Он индивидуален, у каждого свой. При необходимости по нему можно вычислить на раз кто писал. В школах этого времени пишет чернильными ручками и химическими карандашами. Я же учился и писал в основном шариковыми ручками. Не знаю сохранился ли у меня подчерк моего визави. Но лучше на это не рассчитывать. Придется тренироваться и заново учиться писать чернильной ручкой.

Следующая проблема. Что я знаю о жизни своего визави? Абсолютно ничего. Хорошо, что автобиографию мне придется писать года через четыре, не раньше. Так что возможно удастся узнать что-нибудь. Если с делом ознакомлюсь. Но скоро сослуживцы будут расспрашивать о жизни, а что говорить я не знаю. Личное дело прибывшего командира изучать ведь будет. Вдруг вопросы возникнут, а я буду молчать как рыба об лед. Ляпну что не так, а кто-то особисту стукнет. Девушки вряд ли смогут что — либо прояснить. Откуда они могут знать. Кстати интересно, а личное дело у Седова было с собой или его выслали из училища фельдпочтой? Командирской сумки, где можно было бы его хранить, среди вещей не наблюдалось. Вообще — то было бы странным если бы командир его с собой носил на пляж. Может быть в она в поклаже сданной в багаж? Вот это был бы классный рояль в кустах.

В маленьком кармашке у пояса брюк нашелся небольшой ключ. Может быть удастся найти от какого замка ключ.

Долго одному мне быть не пришлось. Девушки накупавшись вышли из воды. Сняв шапочки и обтираясь полотенцами они стояли передо мной. Молодые, что называется кровь с молоком, раскрасневшиеся, с каплями воды на загорелом теле, освещенные лучами солнечного света они были прекрасны.

Ирина мне нравилась больше Наташи. Да она и не могла не понравиться — от девушки так и пахло чистотой и русским духом. Особенно впечатляла ее улыбка, собранные без особых изысков в косу средней длины волосы. Двигалась она, на мой взгляд, очень даже грациозно.

— Володя вы тут не скучали без нас? — спросила Наташа. — Как вы себя чувствуете? Вы какой — то не такой.

— Даже очень соскучился. — Ответил я. — А чувствую себя вполне прилично. Особенно рядом с такими обаятельными и привлекательными нимфами из сказок.

— Скажите тоже. Нимфы. Вы нас еще русалками или наядами назовите. — Продолжила Наташа.

— И назову. Вы так прекрасны и восхитительны, что у меня просто нет слов. Одни мысли, которые по убогости и косности речи высказать не могу.

— Ну, тогда разливайте вино и приглашайте дам к столу. А то мы есть хотим. — Скомандовала она. Ирина стояла рядом с ней и смущенно улыбалась.

— С большим удовольствием. — Ответил я разливая вино по стаканам. Вино кстати оказалось вполне приличное. Грузинское — «Хванчкара» Горийского завода. Кроме открытой в воде оказывается охлаждалось еще одна.

Закуски было много. Пусть она и была не притязательна на искушенный взгляд. Вареная картошка в мундире, зеленый лук, квашеная капуста и моченые яблоки, копченая колбаса и кусочек сыра. Кирпич черного хлеба, с одуряющим почти забытым запахом.

Один только вид нарезанного и разложенного просто требовал срочного употребления всего, что лежало на импровизированном столе. От запахов кружилась голова и мой желудок просто прилип к спине.

Кружилась она и от присутствия рядом со мной действительно красивых и обворожительных девушек. От них пахло какой — то чистотой и свежестью.

Мы пили вино и разговаривали о литературе. Девчонки были ее знатоками. Обсуждали «Тихий Дон» Шолохова, читанный ими в журнале. А когда споры немного утихли пошли купаться. Вода была чистой, прохладной и нежно обволакивала, успокаивала, окутывала, очищала и охлаждала разгоряченные на солнце тела. Хорошо…

О драке как-то быстро забылось.

Рано или поздно всему хорошему приходит конец. День клонился к вечеру. Вот и нам пришло время собираться. Все немного устали. Лично мне уходить не хотелось. И пляж, и берег стали родными, а бросаться в пучину неизвестного совсем не хотелось. Но надо. Не сидеть же здесь вечно. Мне пора было на вокзал.

Дорога в город шла по тропинке вдоль железнодорожной насыпи. Поднявшись на насыть оглянулся по сторонам. Говорят, что все мосты одинаковые. Не знаю так ли это, но этот мост, с учетом найденных документов, мог быть только одним — растиражированным еще на старых дореволюционных открытках «Чугунным мостом через реку Цна». В мое время он назывался проще — «Периксинский мост». Я стоял на старом железнодорожном мосту в районе Периксы. В 70-е он был заменен на новый. Сколько раз в свое время купался недалеко от него. Правда пляжа, где я нашел вещи, не помню, возможно просто зарос ивами. Мимо меня в сторону станции, медленно прошел товарняк, влекомый пыхтящим паровозом. Посмотрел в след удаляющемуся поезду… Там вдалеке виднелись постройки станции «Цна»…

Город мало изменился с того времени, во всяком случае та его часть, что стояла около берега реки — те же деревянные домики и сады вокруг них. Правда не было пятиэтажек, автомобильного моста через линию железной дороги, бетонных заборов ограждающих контейнерную площадку, инженерную базу и здания хладокомбината. Где-то слышалось кукареканье петухов, устроивших соревнование на самый громкий вопль…

Девушки, пока осматривался, ждали меня на тропинке внизу. На насыпи мне делать больше было нечего. Все что нужно я уже увидел, а вот заставлять ждать себя красивым дамам нельзя категорически. Тем более что они просто божественно красивые в своих светлых, цветастых, ситцевых сарафанах, белых носочках и парусиновых туфлях. Все — таки женская мода этих лет куда лучше, чем в оставлено мною мире. Она подчеркивала женскую красоту, а не выпячивала иные части тела… Или во мне тестостерон играет?

Разговаривая и смеясь над шутками, мы направились в сторону станции. Дошли мы туда достаточно быстро, минут за пятнадцать. Мои часы стояли — не зная точного времени, я их не стал заводить. А у девчонок, я часов не видел. Грузовая станция была узнаваема теми же складами, разгрузочной площадкой, на которой сейчас стоял эшелон из десятка грузовых полуплатформ с суетящимися на них военными, одноэтажным административным зданием и отделением милиции. Станция жила своей жизнью — грузились и разгружались у складов грузовики, переговаривались грузчики, а у ворот стояли ВОХРовцы. За забором станции виднелось окруженное невысокими деревьями желтое здание ДК. Где-то там должна быть танцплощадка. Рядом с ДК стояли двухэтажные деревянные бараки для семейных железнодорожников, виднелось развешенное для просушки белье. За ними должно стоять старое здание школы, в которой работал мой отец. Ничего не меняется со временем…

Все чаще стали попадаться военные, спешащие по своим делам и пахнущие казармой, ваксой и одеколонами «Шипр» и «Тройной». Запахами, которые и в мое время не поменялись. Мне казалось, что вокруг ничего не изменилось и все вокруг я видел и не раз, и не два. И сам воздух, когда-то еще в 18 веке, наполненный похожими запахами, так ими пропитался, что уже никогда не изменится.