Достигнуть границ (СИ) - "shellina"

Я молча выслушал, и кивнул. Если мальчишка и обиделся на такое пренебрежение, то зря, у меня просто не было слов, чтобы описать ситуацию и мою благодарность ему, не сорвавшись на такие грязные ругательства, что пришлось бы просить епитимию на себя накладывать, чтобы язык очистить. Когда они вышли, я немного успокоился и поручил Митьке узнать имена всех выживших и погибших для предоставления к награде, которую я решил учредить: орден святого Николая, покровителя моряков. Тем ребятам, которые погибли — посмертно, остальных привезти сюда в Москву и торжественно вручить на балу, который в их честь состоится. Орден будет трех степеней. Вторую получат выжившие, а Белов, Мятлев и погибшие — первой. Плюс денежное вознаграждение — двести пятьдесят рублей за первую степень, они пойдут родителям погибших гардемаринов, доказавших, что я все делаю пока правильно, сто рублей за вторую степень — ей богу, они это заслужили. Гардемарины же, с «Елизаветы» вернувшиеся за товарищами, передав предварительно информацию, получат ордена третьей степени, и двадцать рублей премии. Ну и плюс месячный отпуск для всех. Пускай отдохнут.

Отпустив Митьку, велев впустить Долгорукого, я подошел к окну. Как же так? Я стараюсь вырастить кадры, потому что мы просто вешаемся все из-за нехватки людей, и вот так теряем еще не обученных как следует мальчишек. Так не должно быть. Это неправильно, и шведы мне за эти потери ответят.

Долгорукий вошел вместе с Петькой. Из донесений, которые каждое утро ложатся мне на стол, я знаю, что они едва ли не дерутся, причем провокатором является именно Петька, давший приют Долгоруким из-за сестры своей Натальи. Повернувшись, я посмотрел на совершенно незнакомого мне человека. Высокий, он сильно похудел, и старая одежда болталась на Иване, как на вешалке. Но, кроме этого, его фигура изменилась все же в лучшую сторону. Наросли мышцы, стан стал более гибким, а то в нашу последнюю встречу уже и вполне авторитетный живот начинал выпирать. Лицо загорелое, обветренное, взгляд прямой. Ссылка однозначно пошла Ивану на пользу.

— Ну, здравствуй, Ваня… — он вздрогнул, словно не ожидал от меня подобного приветствия.

Усевшись за стол, я приготовился слушать, но Долгорукий, который никогда не лез за словом в карман, внезапно заробел и сидел, не зная, что сказать. Но, когда молчать дольше уже было неприлично, он сунул руку в карман и достал маленькую фигурку, судя по всему выполненную из золота. Я удивленно перевел взгляд с фигурки на Ивана и обратно.

— Если не ошибаюсь, это изображение Виракочи, — медленно произнес я, беря фигурку и рассматривая ее со всех сторон. Затем так же медленно ставя ее на стол и поднимая взгляд на Ивана. — И, если память мне еще не изменила, я послал вас в места, в которых инков никогда не было. Откуда же у тебя в таком случае изображение этого божества?

— Понимаешь, государь, Петр Алексеевич, произошло небольшое недоразумение, — пробормотал Долгорукий, разглядывая Виракочи, словно тот мог подсказать ему ответы. — Наша флотилия попала в шторм, а когда океан успокоился, выяснилось, что астролябия кормчего флагманского судна немного повредилась. Мы сбились с пути… в общем, пристали мы совсем не туда, куда планировали, и теперь тебе желательно как-то уладить это недоразумение с Испанией… — я почувствовал, как у меня дернулся глаз. — Мы случайно обнаружили тайное захоронение, когда проводили разведку, где полно таких вот вещиц. Их настолько много, что хватит и этот регион на ноги поднять и заставить приносить доход, казне опять же большой прибыток…

— Испанцы не расстанутся с территорией, которую уже застолбили, — я покачал головой.

— Значит, нужно их как-то убедить, государь, Петр Алексеевич, это важно, неужели ты бросишь своих людей погибать? Да и к тому же там нет ни золота, ни серебра, ну, кроме того захоронения, кое возможно кто-то из испанцев сам и оставил, да сгинул, не вернувшись за ним, слишком уж давно туда никто не заходил. Так что ни самим трудиться, ни завозить туда рабов для Испании не слишком выгодно, все равно отдача мала. А мы можем рассадить те деревья, в которых ты, государь, так заинтересован, да много что можно сделать, на самом деле.

— Ну, хорошо, что это за территория, из-за которой я начну торговаться с Испанией? — неохотно спросил я, посматривая на золотую статуэтку, понимая, что решать возникший конфликт все же придется.

— Испанцы называют ее Новой Кастилией, — пробормотал Иван и втянул голову в плечи.

— Что? — я почувствовал, как у меня глаза расширились, заняв добрую половину лица. — Я многое могу понять, очень многое. Я могу даже понять, почему Павлуцкий вступил в бой на чужой территории, там все произошло очень быстро и было не до разбирательств. Но, ради Бога, кто-нибудь мне сумеет объяснить, как можно было очутиться вместо Атлантического побережья на побережье Тихого океана, и каким образом вы, судя по всему, незаметно пройдя Магелланов пролив, совершенно случайно очутились в Эквадоре?! — последние слова я уже проорал, и после этого рухнул обратно в кресло, из которого успел вскочить на ноги. Уму не постижимо. И что мне теперь делать?

Кроме проблем с Испанией Долгорукий привез мне саженцы гевеи, понятия не имею, где он их взял, говорит, что они вынуждены были на обратном пути пристать теперь уже к «нужному» берегу. Путем перекрестного допроса с Петькой Шереметьевым, который собрался и сумел мне помочь в выявление истины, удалось понять следующее: когда флотилия уже подходила к берегам Америки, разразился шторм. Шторм был тяжелым, флотилию разбросало довольно далеко друг от друга, да и к тому же сломало грот-мачту. К счастью ее удалось кое-как починить, когда ветер немного стих, да и то, один из матросов упал за борт, несмотря на то, что его привязали канатом, как раз во избежание подобного падения.

Но злоключения моих ссыльных на этом не закончились. Когда флотилия была собрана в одну компактную группу, выяснился этот неприятный факт про астролябию, вот только Иван забыл упомянуть, что упавший обломок мачты не сразу в море выбросило, она успела еще повредить компас. Такие неудачи одна за другой редко, но случаются, это я признал, скрепя сердце.

А потом команда заболела. Собственно, моряки, скорее всего уже страдали от цинги, все-таки они очень много времени проводили в море, но после шторма, дела становились все хуже. Долгорукий долго молчал, а затем неохотно добавил, что, вероятно, капитан их корабля уже тогда стал на голову скорбным, просто они поздно сообразили. Две трети команды погибли от цинги, ну еще бы, настолько затянуть путешествие, это додуматься надо. Ну и что, что у капитана флагмана крыша вместе с астролябией поехала, другие капитаны не могли передать ему, что тот что-то не то делает? Или им вообще было наплевать на все? Корабли наняли, за фрахт заплатили, а дальше — куда ветер вынесет, что ли? Или с картами какие-то проблемы? Астролябия у них сломалась, голова бы лучше сломалась.

Если подытожить, то безмятежная бухта, где они в итоге высадились, показалась всем просто раем на Земле и ответом на все их молитвы и вообще той самой Землей Обетованной. Измученные люди даже не задали вопроса, а куда они вообще приплыли?

В общем, пока переселенцы разбирались с тем, где начинать закладывать форт, Долгорукий разбирался с картами, этими чертовыми астролябиями и в ускоренном режиме постигал морскую науку, потому что капитан был совсем плох, а Иван был единственным, кто понимал голландский язык. Взятый с собой, вроде бы ученик капитана, очень неудачно попал под ту же самую мачту и отдал Богу душу. Получалось, что обратно вести корабль придется, как ни крути, Ваньке, просто другого кандидата не было. И пришлось князю постигать науку, кою гардемарины постигают несколько лет. Правда, у него этих нескольких лет не было.

На мой вопрос, не хочет ли Иван вернуть корабли голландцам, тот пожал плечами и сказал, что некому возвращать — этот вопрос так и остался открытым, Ванька же их у капитанов-владельцев фрахтовал, а капитаны того… Потому что обратно два корабля шли под руководством именно Долгорукова, который проникся морской романтикой, и теперь мог по праву называть себя морским волком. Наталья ребенка родила уже на корабле, когда обратно шли. Моряки посчитали это хорошим знаком, и ведь действительно ничего больше страшного не случилось. И кстати, права поговорка, что познается в сравнении. Заставлять пить не очень вкусные компотики и жрать супы и команду, которая обучалась у голландцев, и переселенцев, приходилось лишь по началу. А вот когда хозяева кораблей начали выблевывать кровавые сгустки вместе с зубами и гадить кровью, при этом у наших вроде все было более-менее, даже до самого тупого дошло, почему у них как раз со здоровьем более и менее. Они этот шиповник просто зубами начали грызть, насыпая в карман и постоянно в рот закидывая.