Пустыня (СИ) - Щепетнёв Василий

Спецтираж будут печатать в Финляндии. Сорок тысяч экземпляров. С запасом заказываем. Что не разойдется в СЭВ (и в Финляндии тоже), пойдет в московскую розницу. По возвышенной цене. За качество. Этим и окупится финская типография, ещё и прибыль будет. Немалая.

Кстати, по итогам года все «поисковики» получили премии. И Лиса поставила вопрос ребром, мол, Чижик, я хочу выкупить «Ведьму». Имею право.

Но гладко было в планах. Оказывается, что вот так взять и купить у меня машину она не может. Закон не позволяет. Закон требует, чтобы я сдал машину в комиссионный, а уж она её в комиссионном и купит. В чём подвох? Помимо прочего и в том, что комиссионный магазин вот так запросто получит двадцать процентов от цены. За что ему двадцать процентов, спрашивается? «Ведьма» была в состоянии, близком к идеальному, её оценили в семь триста, следовательно, магазин отбирал у меня — у меня, Чижика! — тысячу четыреста шестьдесят рублей. Плюс оформление. Несправедливо. Дело не в деньгах, дело в принципе! И Лиса, тоже несправедливости не терпевшая, согласилась принять машину в дар. Наконец-то. Тут не сколько я молодец, сколько её семья. Захотела наложить лапы на денежки, те самые семь тысяч триста рублей. Братьям деньги нужны. Старший, Юрий, вот-вот квартиру получит, её нужно до ума доводить, обставлять. И младшему, Ванечке, в институт поступать, а это расходы.

Ну, и Лиса дрогнула. Не совсем, не до конца. Себе пять тысяч оставила, отдала только две триста. Тоже, знаете, сумма. И сказала — всё, дорогие. Дальше сами. Забрала последние вещи свои, и — адью.

А те и рады. Окончательное освобождение жилплощади. Для Ванечки. Юрий-то в феврале уже точно уйдет с семьею в новую квартиру, и Ванечка вдохнет свободно. А Надя посердится немножко, и опять даст денег. Юре на машину. Сначала Юре. А потом…

Ну, тут они ошибаются. Потома не будет. Всё. Приехали. Станция Вылезайка.

Думать я думал, но плясать не переставал. Баянист играл то вальсы, то плясовые, то даже танго. Девушки наши, в смысле, институтские, в танго не очень. А мы с Лисой и Пантерой и спелись, и сплясались. И показывали класс. И даже папенька тряхнул стариной. Ну, и Анна, конечно. Танцевать она умеет. Артистка!

И когда музыка смолкла и огни погасли, стало даже немного грустно.

Когда ещё повеселимся?

2

17 февраля 1976 года, вторник

МЭТРЫ И НЕОФИТЫ

— Я на лекцию не пойду, — сказала Наташа Гурьева. — У меня свободное посещение. С сегодняшнего дня, — и она показала Конопатьеву, нашему новому старосте, бумагу.

— Это серьезно, — сказал Женя. — Как у Штирлица. Пропуск везде.

И в самом деле: свободное посещение, позволяющее пропускать лекций — мечта студента, мечта большей частью неисполнимая. Деканат требует, чтобы старосты подавали списки отсутствующих — с тем, чтобы их, отсутствующих, наказать. Списки подаются в перерыве, а на втором часу лекции устраивают проверки, и, если отсутствующие не отмечены в рапорте старосты, накажут и старосту.

Лишь немногие профессора никогда не унижаются до подобных проверок. Некоторые же, напротив, пускают лаборантов по залу, и те собственноручно переписывают присутствующих. Пропустил — пиши реферат. Два раза пропустил — минус балл на экзамене. Три раза пропустил — вызов к декану.

Но в нашей группе есть счастливчики. Вот я, например. У меня свободное посещение не только лекций, но и практических занятий. Экзамены у меня зимой принимали заведующие кафедр. И ставили только «отлично». А как иначе? Я только-только приехал с чемпионата СССР, где победил, тем самым поддержав честь института и города. И было специальное письмо Оттуда. Обеспечить максимальные условия и прочая и прочая и прочая. Несправедливо? Согласен. Впрочем, предметы я знаю на удивление хорошо. И практику тоже, что неоднократно доказывал. Потому особых претензий ко мне не было. Так, легкая зависть, местами до умеренной, местами с градом.

И у Лисы и Пантеры тоже год как свободное посещение. Поскольку они возглавляют знаменитый на всю страну «Поиск», и им требуется время на редакторскую работу. И в этом журнале публикуется сам Леонид Ильич! Ну, и папа Пантеры — первый секретарь обкома, член ЦК.

Но и Лиса, и Пантера тоже сдают экзамены на удивление хорошо. Эффективное мышление плюс доступ к самой современной медицинской литературе. И широкий кругозор.

А вот теперь такое разрешение дали Гурьевой.

Почему?

Я догадываюсь. Но догадками не делюсь даже с Ольгой и Надеждой.

Они и сами не промах, поймут. Газеты читают, телевизор смотрят. А в газетах написано, что вчера в заданном районе совершил мягкую посадку космический корабль «Союз 20», который после трехмесячного полета совместно с космической станцией «Салют 4» вернул на Землю живые организмы для изучения влияния длительного космического полёта на различных представителей животного мира.

Космические организмы

А наш институт как раз и занят в исследованиях. Местами. Отдельные кафедры. Причастные к космосу. Привлекают и студентов. Не всех, а тех, кто горит желанием. Почему нет? Усердные и квалифицированные бесплатные работники при умелом использовании экономят и время, и деньги. Среди таких причастных — и Наташа. Значит, она будет в ближайшее время работать с этими организмами. Крысками, думаю. Космическими мутантами.

Но это всё секретно. И мы делаем вид, что ничегошеньки не знаем. Чтобы не подумали, что Гурьева болтает. Она крепко надеется на аспирантуру. Интересно ей: наука, космос, дальние полёты, анабиоз… Но можно все шесть институтских лет заниматься наукой, а в аспирантуру возьмут другого. Сына свата, сына брата, а чаще своего собственного сына. Ну, или дочь. Так и возникают институтские династии. Иногда удачные, потому что профессорский сын тоже нередко толковый и умный парень — вот как Сеня Юрьев. А бывает и нет. И тогда получается профессор, тщательно считающий студентов и карающий тех, кто на его лекции не ходит.

Сейчас как раз такая лекция такого профессора. Нам, с хирургии, ехать через полгорода в институт, в Центральную Медицинскую Аудиторию. С портретами основоположников на стенах.

И народ тянется к трамваям. А мы забираемся в «Панночку». Удобно — свой автомобиль. Экономит время и силы. Но ещё больше времени и сил сегодня сэкономит пропуск лекции.

А если пропустить институт… Но мы к этому пока не готовы.

Вот Фишер — взял, да и бросил учебу. Не институт — школу. И ничего плохого не случилось. Никто его не стыдил, не корил, не отчитывал на собраниях. Бросил, и бросил. И ни минуты Фишер не жалел. Карьера удалась, а это при капитализме главное.

А мы?

А мы учимся из желания получить институтский диплом. И ведь понятно, что ни я, ни девочки не пойдём работать ни в поликлинику, ни в стационар. Даже для вида — вряд ли. Потому что мы уже работаем, и работаем хорошо. И, соответственно, хорошо зарабатываем. Надя — больше чем вся её медицинская семья. О себе и Ольге и не говорю. Да вздумай Надя бросить журнал и уйти во врачи — не сейчас, потом — её тут же начнут воспитывать: мол, нужно быть полной дурой, чтобы с четырехсот рублей уйти на сто десять. А там не только четыреста, там и премии — месячные, квартальные, годовые. В среднем выходит… сумасшедшие деньги! За год — машина! И скоро бесплатную квартиру дадут от государства! Двушку! Чешской планировки! Тогда как сын Юра, работая сутками и годами, только-только в кооперативку вселяется. Да что тут выбирать!

Три составные части мечты советского обывателя уже есть, или скоро будут: своя квартира (новая!), своя машина (новая!!) и хорошая зарплата (большая-пребольшая!!!). Плюс на сладкое — почти недостижимая для других заграница. Капстраны! Из которых можно чемоданами привозить одежду, косметику, радиотехнику — ну, всё-всё-всё. Единственно, чего, по мнению семьи, не хватает Наде — подходящего мужа. Но ничего, с таким богачеством одинокой не останется.