Майкл Муркок - Стальной царь

Демпси начал было смеяться, но замолчал и принял серьезный вид, когда миссис Пересов сделала ему знак. Со своей стороны, я находил весь этот спектакль кошмарным.

Механический стальной царь начал вертеть саблей над головой, словно имитируя казаков, и снова сделал несколько шагов вперед.

Затем преклонил одно колено. Я думаю, Бирчингтон заранее спланировал этот последовательный ряд движений, чтобы продемонстрировать гибкость своего механического создания своему повелителю Джугашвили. Однако вдруг болван замер, не завершив движения. Колени несколько раз вздрогнули. Послышался металлический лязг. Фигура повернулась, но одна нога у неё подвернулась. Она закачалась.

Джугашвили сохранял внешнее самообладание, однако пришел в бешенство:

— Приведите своего дурака в порядок, Бирчингтон, иначе вам конец.

Бирчингтон подбежал к механическому человеку и схватил его за пряжку на талии.

Вещь, казалось, ощутила близость своего создателя и завершила движение. Рука с саблей быстро опустилась.

Бирчингтон взревел:

— О нет! Это не было предусмотрено!

Но в следующее мгновение сабля уже разрубила несчастного инженера с макушки до самой груди. Хлынула кровь. Кровь была повсюду.

Казаки замолчали.

Труп Бирчингтона упал на черную землю. Скрежеща колесами и винтами, механический человек начал опрокидываться, погребая под собой труп своего создателя.

Профессор Марек проговорил у меня за спиной:

— Я же говорил, что слишком рано. У него не было времени…

Было слышно, как ветер воет над степью. Затем раздался сухой, страшный смех Джугашвили.

— Эй, эй, мистер Бирчингтон! Какая чистая работа! — он повернулся к охваченной ужасом казачьей орде:

— Предатель Бирчингтон был первым, кто пал под карающим мечом стального царя. Этот шпион, работавший на центральное правительство, пытался саботировать наши проекты по разработке нового оружия. Братья, мы отомщены. Свобода!

— Бедный Бирчингтон, — сказала миссис Перс-сон. — Какой страшный урок!

— И какой окончательный! — заметил Демпси и ушел прочь.

Джугашвили повернулся к нам:

— Профессор Марек, наладьте механического человека, если это возможно. Доставьте его назад в лабораторию.

— Слишком рано, — повторил Марек.

Он дал солдатам знак снова взять металлического болвана на плечи.

— Капитан Демпси, бомбы на борту?

— На борту, — сказал Демпси.

— Тогда вперед, к нашей первой цели! Поспешите, капитан Демпси. Я не желаю больше никаких промедлений.

Я взглянул на небо.

— Вам лучше заняться более насущными проблемами, — заметил я, указывая вверх.

Приближался воздушный транспорт. Пока мы наблюдали за ним, первые десантники уже покидали корабль, они летели нам навстречу и уже в полете открывали огонь.

Как раз в тот момент, когда мы хотели уже взлетать, профессор Марек пробрался па борт. Я стоял на знакомой рулевой палубе «Вассариона Белинского» между капитаном Демпси и миссис Перссок и не отрываясь смотрел в наблюдательные люки. Корабль быстро поднимался в воздух. Наша пестрая дикая команда состояла из необразованных казаков. Как сказал мне Демпси:

— Для наших задач сойдут и эти, Бастэйбл, так что не бойтесь.

Сквозь люки мы наблюдали за первыми схватками между казаками и правительственными солдатами. Опытные степные стрелки сбивали спускающихся пехотинцев, когда те только выпрыгивали из кораблей. Десантники падали вниз, как подбитые птицы.

— Пусть делают свое дело, — заметил Демпси равнодушно. — Все в порядке, штурман! Высота тысяча футов, подъем равномерный. Направление норд-норд-вест, если вас не затруднит. Мистер Бастэйбл, полный вперед.

Совершенно неожиданно Демпси превратился в опытного капитана воздушного флота — он как будто вспомнил, кем был до своего участия в массовом убийстве во имя идеалистических принципов. Но почему он вызвался бомбить лагерь Махно? Неужели цинизм разросся в нем, как раковая опухоль?

Руки Демпси почти не дрожали, когда он стоял на мостике и смотрел, как земля все удаляется и удаляется. Наш корабль все ещё летал под российским флагом, так что мы бы не подверглись нападению. Более того, Демпси даже послал по рации сообщение о том, что мы хотим присоединиться к битве. Нам же передали приказ возвращаться в Одессу, чтобы взять на борт новые боеприпасы и доложит» о своих действиях.

Последнее, что я видел, были воздушные торпеды, полетевшие в казаков. Я повернулся к люку спиной.

— Демпси, — сказал я, — вы действительно хотите сбросить ещё одну из этих дьявольских бомб? Вы хотите убить Махно и всех его людей?

Демпси обратил ко мне свои печальные глаза:

— Разумеется…

— Но…

— Разумеется, он это сделает, — послышался голос позади меня.

Это был Джугашвили с двумя хорошо вооруженными казаками по бокам. Его появление стало неожиданностью для всех нас.

Стальной Царь засмеялся под своей маской:

— Я хотел бы лично посмотреть па смерть Махно.

— Но ваши люди! — возразил я. — Они остались без командира. Мне показалось, будто против них выступил весь добровольческий флот.

— У них есть Бирчингтонов великан. Он маячит где-то там внизу и вселяет в них силы и надежду.

— Бессмысленный болван, изображение!

— А им большего и не требуется. Кроме того, капитан Бастэйбл, эти парни тоже кое в чем провинились. Они представляют собой анахронизм — их взгляды замедляют ход научного социализма.

Я почувствовал, как кровь приливает к моему лицу. — Вы пожертвовали этими людьми. Они полностью доверяли вам. В своих речах вы называли им цели, за которые они должны сражаться. И они не отступили. Вероятно, все они будут убиты. За что?

— За историю, — ответил он нетерпеливо, как будто я задавал ему детски наивный вопрос. — За будущее.

Миссис Перссон прервала пас:

— Представление о будущем постепенно сменяет представление о боге. Но обе концепции, можно сказать, идентичны в способе их имманентных противоречий и потому в одинаковой степени запутаны для верующих. И чем больше приверженцы веры запутались в её догматах, тем легче жрецам — назовите таких людей, как вам угодно — ими манипулировать. Но поскольку эти жрецы тоже отчаянно запутались, они впадают в ярость, когда их взгляды подвергаются сомнению. И они убивают тех, кто сомневается.

Она говорила быстро, по-английски.

Джугашвили подошел к мостику, встал рядом с Демпси и поднял иссохшую руку, чтобы заставить женщину замолчать.

— Вы станете нашим первым адмиралом, капитан Демпси. Вы будете героем социализма. Не беспокойтесь. Только в Москве и Петербурге живут сотни, тысячи недовольных. Все они поднимутся, чтобы примкнуть к нам. Дайте нам только показать, на что способен научный социализм.

Демпси наклонился вперед и проверил показания приборов.

— Скорость оборотов три четверти, мистер Бастэйбл.

— Есть три четверти, — я передал приказ машинисту.

— Вы поведете наш воздушный корабль в Петербург, — продолжал Джугашвили. — Вы отважный, вы милый человек, капитан Демпси. Вы будете осыпаны всевозможными почестями…

Мы знали, что это было очень в его стиле — умасливать людей, которые ему нужны. Мы знали, что как только Демпси сослужит свою службу, он тоже будет ликвидирован во имя будущего.

— Благодарю, сэр, — ответил Демпси. Он взглянул на профессора Марека, который сидел рядом и царапал какие-то заметки на листке бумаги.

Джугашвили потрепал Демпси по спине.

— Я умею быть благодарным, капитан.

— Разумеется, сэр, — Демпси передал штурману ещё несколько указаний.

Небо было серым и просторным. Легкий дождик брызгал на стекла иллюминаторов. Мы слышали, как он стучит по обшивке. Серый свет подчеркивал бледность Демпси и усиливал впечатление болезненности шелушащейся кожи профессора Марека. «Белинский» казался мне теперь настоящим кораблем мертвецов.

Демпси заметил изменения в работе переднего мотора и склонил голову в сторону. Как всякий хороший воздушный капитан, он все время прислушивался. Вести воздушный корабль — это требует таких же хороших ушей, как и глаз.

— Что-то не так, мистер Бастэйбл. Вы не могли бы сходить и посмотреть моторный отсек?

— Само собой.

Я покинул мостик и, к своему величайшему удивлению, заметил, что миссис Перссон идет за мной.

— Как далеко ещё до лагеря Махно? — спросил я её, когда мы спускались по трапу. Вокруг нас висели только облака.

— Полчаса примерно. Мы должны обезвредить эти бомбы, капитан Бастэйбл.

— Что?

— В этом весь смысл нашего маневра. Мы обезвредим их, и когда они упадут, они не взорвутся. Ради этого мы так долго играли с Джугашвили. Но мы не думали, что он явится на борт.

Я ощутил душевный подъем.

— Но я очень мало понимаю в бомбах, — сказал я. — Особенно в бомбах такого рода.