Уроки ирокезского (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза"

В декабре, когда я все же начал передвигаться по квартире, боль почти прошла: наверное просто все время лежать было просто неправильно, а когда я смог сидеть (хотя бы и в инвалидном кресле), стало правильно. Не знаю… может быть повлияло то, что я смог все же делом заняться, ну хоть каким-то действительно полезным делом. Сидя-то я по крайней мере мог не только с семьей поговорить – а после разговоров со Славой думать о больных конечностях стало просто некогда.

Триумвиат Струмилло-Петрашкевича, Антоневича и Джугашвили более чем успешно потратил денег из "Фонда Волкова" чуть больше двенадцати миллиардов, правда за полтора года. Перетащив из США почти три тысячи разных заводов, из которых более двухсот оказались по нынешним меркам "индустриальными гигантами". То есть заводами, на которых работало больше, чем по пять тысяч рабочих – и заводы эти были не только выстроены, но и обеспечены персоналом, под который, естественно, потребовалось выстроить всю инфраструктуру. То есть минимум новые города, в которых теперь проживало больше десяти миллионов человек. Треть из которых переселились в Россию из США, а всего оттуда перекочевало чуть больше семи миллионов…

Саша Антоневич с изрядной долей сарказма сказал, что "эти приехали к нам уже навсегда потому что им теперь некуда возвращаться" – имея в виду, что в США они теперь просто не найдут себе жилья. Не потому что прежнее их жилье куда-то делось, а потому что "они теперь поняли, как должно выглядеть настоящее жилье". Машка ему вторую Звезду Героя не "по знакомству" на грудь повесила, ведь Саша сумел обеспечить строительную индустрию всем необходимым для постройки "сверх плана" почти двух миллионов квартир в течение года. А Иосиф Виссарионович эту индустрию обеспечил кадрами – ведь именно через Канцелярию проходили практически все назначения руководителей более или менее крупных предприятий. И я снова подумал, что человек – любой человек – работу делать умеющий обязательно займет достойное место, где его талант будет наиболее востребован. Потому что руководителем "департамента жилищного строительства" в Госкомитете по строительству и архитектуре стал молодой бакинский архитектор с очень знакомой (мне) фамилией…

Правда пока эти "сверхплановые" квартиры не дотягивали даже до минимальных стандартов, выработанных еще Черновым, но все видели, что строительство продолжается и максимум года через три "каждый получит обещанное", причем чем лучше человек работает, тем быстрее он желаемое и обретет, так что "переехавшие заводы" продукцию стали выдавать быстро – и продукцию качественную. Ну и отечественный пролетарий получил больше возможностей подучиться – что было весьма важно, поскольку янки теперь усиленно препятствовали эмиграции. Народ, конечно, просачивался, но теперь в очень умеренных количествах, так что довольно много перевезенных заводов полностью комплектовались отечественным гегемоном.

Два средних по размерам "американских" завода поднялись неподалеку от Москвы: в Струнино (поблизости от ЛЭП) вырос завод по выплавке специальных "электрических" сталей (на котором из этих сталей и лист катали, правда в небольших объемах), а в Карабаново из струнинского листа варились трубы. Диаметром в три четверти метра и способные выдерживать давление под сотню атмосфер. Заводы использовали электричество с Новоярославской элетростанции, а их продукция обеспечивала эту электростанцию топливом. Не полностью, конечно: пока из-под Векшина перекачивалось по миллиону кубометров газа в сутки и этого хватало на работу только одного стадвадцатимегаваттного генератора – но в Аксарае тоже скважина наконец добралась до газа и его (понятно, после многостадийной очистки) тоже предполагалось переправлять в Ярославль. Чтобы запитать второй "газовый" генератор…

После этого Машка, вероятно получив очень наглядный образец масштаба потребностей энергокомплекса, "забрала" у меня все программы по ядерной энергетике. Понятно, что вместе с деньгами, нужными для ее развития – но если я в состоянии лишь по квартире перемещаться, да и то лишь тогда, когда кто-то коляску мою сзади толкает…

Новоярославскую станцию планировалось со временем полностью перевести на газ, а пока она сжигала в сутки по десять с лишним тысяч тонн угля – автралийского и донецкого. Идея использования угля из Воркуты быстро завяла так как он полностью потреблялся металлургами – а австралийский оказался самым дешевым даже с учетом перевозок по железной дороге из Усть-Луги. Но так как эта электростанция выдавала лишь один процент того, что хотел Слава, дочь наша очень глубоко прониклась идеями "мирного атома". Ну и я в этом хорошем деле помогал чем мог – то есть языком. Если нахвататься нужных знаний – а хотя бы по верхам, в процессе трепа в пивной напротив института со студентами "нужных" факультетов – то и такая помощь оказывается полезной: осенью двадцать восьмого года в пятнадцати километрах от Красноводска на берегу Каспия заработал первый по-настоящему промышленный реактор на тяжелой воде. Электричество, правда, он не вырабатывал: на его базе работала опреснительная установка мощностью в двенадцать тысяч кубометров в сутки.

А под Красноярском заработала первая газовая центрифуга. Не самая-самая первая, эксперименты с обогащением урана с помощью центрифуг начали еще в двадцать третьем, но это была самая первая "серийная" – и в отличие от экспериментальных крутилась она вдвое быстрее, со скоростью в шестьдесят тысяч оборотов в минуту. Разработчики обещали, что прокрутится она лет пять без перерывов… и если к концу тридцатого будет запущен каскад из трех тысяч таких… Насколько я помню, водоводяной реактор – самый безопасный.

В августе тридцатого я все же смог самостоятельно встать на ноги. Не пройтись, а просто встать – но сделал я это на открытии нового здания Московского университета. На Воробьевых горах. Очень похожий на тот, что я нарисовал Камилле и на тот, который когда-то поднимался на Мамаевом бугре. Разве что золотой надписи на фронтоне не было – точнее, другая была надпись: "Московский Государственный Университет", без посвящения любимой жене. В общем-то и правильно, такие посвящения – они уместны для тех, кого больше с нами нет… Зато над надписью по фронтону главного входа располагался "воодушевляющий" барельеф, очевидно изображающий разных ученых и просто студентов. Жалко, Беклемишев уже не с нами… Иосиф Виссарионович нашел, конечно, немало скульпторов, изрядно здание украсивших – но для меня все это было как-то "не очень". Оно и понятно: кто такой Беклемишев и кто, скажем, оформивший фронтоны какой-то никому не известный Мотовилов. Мне, по крайней мере, неизвестный. Ранее неизвестный…

И да, высота здания тоже была "мамаевской": триста пятьдесят метров. Меня жена привезла на открытие этого здания просто потому, что-де "посмотришь на воплощение своей художественной фантазии – глядишь, и новые силы появятся". Камилла была права: когда меня подкатили ко входу, мне на какую-то секунду показалось, что я снова оказался в моем "старом" Сталинграде, у отремонтированного университета и там, за дверьми, за стеклом стоит золотая статуя… Наваждение оказалось столь сильным, что я машинально встал с кресла и шагнул вперед. Сделал один шаг, после чего меня успели подхватить под руки и аккуратно усадили обратно – но я этот шаг все же сделал!

А в декабре, когда страна подводила итоги прошедшего года и отмечала великие свершения, я отметил и очередную личную победу. Не очень, может быть, великую в масштабах страны, но для меня и это стало значительным достижением: я сам дошел до туалета, сам пописал и вернулся обратно в кабинет, сев уже не в кресло на колесиках, а за письменный стол. На самом деле мне было просто очень неудобно звать на помощь, ведь в гости пришла Даница.

Её я не видел почти шесть лет: Даница после покушения на меня ушла в отставку – несмотря на то, что все ее действия были оценены очень высоко и Машка даже присвоила ей звание генерал-майора. Но она решила, что "с работой не справилась". Оказывается, ее Линоров предупредил, что на меня готовится покушение, но где и когда – он и сам не знал.