Сергей Лукьяненко - Роман-трилогия «Остров Русь»

С перепугу меня посетило вдохновение: я понял, что наш рейтинг слуг Осириса поднимет длинное и складное заклинание на неизвестном фараону языке.

– Пой! – сказал я Стасу.

– Что? – не понял он.

– Что угодно, но по-русски!

Стас очумело глянул на меня, но послушно набрал полную грудь воздуха и запел шлягер сезона, песню «Осень» Шевчука:

Писклявый голосок Стаса, тянущий непривычный для египтян мотив, произвел действительно сильное впечатление. Фараон вдруг закашлялся, прижимая ко рту рукав, Ергей с Уликом закрыли глаза и стали легонько помахивать в воздухе копьями, а Доршан выхватил короткий бронзовый меч и угрожающе поднял его в воздух. Не давая египтянам опомниться, я запел на их родном языке самый умиротворяющий кусок из «Воскресения Осириса»:

– Хватит, – прервал меня фараон, – все довольны. Верю. Пусть твой брат прекратит пищать. Лучше расскажите мне свою историю.

Да, с суевериями у египтян тяжко… Зато фараон казался миролюбивым. Пока Стас прекращал петь (он это сразу делать не умеет, а затихает, как проигрыватель, выдернутый из розетки), фараон еще раз закашлялся. И когда он отнял рукав ото рта, я увидел темное пятно. Туберкулез, догадался я, чахотка.

Немного успокоившись, я рассказал фараону всю правду. О том, что мы с братом – слуги Осириса, похищенные им далеко на севере сто лет назад. И о том, как Осирис решил искупаться в Ниле и взял нас с собой, чтобы мы несли его сандалии (Доршан, гордящийся своей честью подпирать сандалии фараона, побелел от зависти). И вот сейчас нас взяли в плен глупые солдаты, а всеблагой Осирис стоит среди крокодилов в грязной воде и ждет свою обувь. Так что нас нужно поскорее отпустить.

– А где сандалии-то Осирисовы? – поинтересовался фараон хитро. – Хоть взглянуть бы одним глазком…

– Мы их выронили, когда стражники напали, – вмешался в разговор Стас. – А они сразу стали невидимыми. Так и лежат на берегу.

Ой, зря это Стас начал мистику примешивать! Мой деловитый рассказ о купании Осириса фараона как-то развеселил, а тут он снова помрачнел.

– Что посоветуют мне придворные? – поинтересовался фараон. – Что с этими врунами делать?

Придворные переглянулись. Наконец один вышел вперед:

– О всеблагой фараон, стопами попирающий земную твердь, головою окунающийся в небесную реку, я, как ты помнишь, Ашири, твой советник от Севера. Наши предки говорили: не клади всех детей в одну лодку. Это мудрая мысль, она означает: предусматривай любые неожиданности. Даже если белые чужеземцы не слуги Осириса, следует отнестись к ним с почтением и отпустить. На всякий случай.

Мне очень понравились слова Ашири, я едва не зааплодировал. Но тут вперед вышел другой советник и сказал:

– Я, Топа, представитель солнечного Юга и верховный жрец бога Ра, против такого мягкосердечия! Надо отстегать их плетьми во славу Осириса, а тогда уж выгнать вон! Если они – слуги Сета, то Осирис будет доволен. А если слуги Осириса, то светлый бог не обидится, что мы побили их за нерадивость.

Жрец мне меньше понравился. Но все-таки – отпустить…

Добрый фараон еще раз прокашлялся, а потом заявил:

– Оба вы не правы, мои мудрые советники. Мы поступим так: отнесемся к незнакомцам с почтением и посадим их в лучшую темницу. Ту, что для моих строптивых родственников. Будем кормить их мясом и поить пивом, а послезавтра, в день моей свадьбы с прекрасной Хайлине, сожжем обоих на шикарном костре из сандалового дерева. Осирис не пожалеет для меня двух своих слуг. Тем более таких нерадивых, что не уберегли его сандалии.

И величавым жестом фараон дал понять, что аудиенция окончена.

– …Это ты виноват, – бубнил Стас, сидя на куче соломы в лучшей темнице фараона, – ты старший. Должен был что-то придумать и спасти нас.

– Ты пел плохо, – огрызнулся я, – а у фараона слух музыкальный. Вот он и рассердился.

Стас примолк и подошел к решетчатой двери, за которой в маленькой комнатке сидели наши стражи: Ергей с Уликом. Схватился за решетку, как павиан в зоопарке, и замер.

Стражники не обращали на него внимания. Ергей чертил дротиком на мокром глиняном полу иероглифы и смеялся от радости, если получалось. Улик, подперев голову ладонью, негромко пел.

Стас немного повнимал песне, а затем крикнул:

– Эй!

Улик, прекратив мурлыкать мелодию, повернул голову:

– Чего тебе, слуга Осириса?

– Пить хочу! – заявил Стас.

– Пиво? – спросил Улик.

– А хоть бы и пиво, – ответил Стас.

Улик подал ему через решетку маленький кувшинчик.

– Алкоголик, – подтвердил я прежний диагноз.

Стас смутился:

– Ну, в будущем же пили, надо теперь в прошлом попробовать…

Он понюхал пиво, опустил туда палец, осмотрел его и брезгливо сказал:

– А может, и не надо.

Ергей, у которого получился сложный иероглиф «воин», разразился веселым смехом. Улик посмотрел на него, потом шепотом спросил:

– Эй, слуги Осириса, хотите свежих сладких фиников? И чистой воды из колодца?

– Когда Осирис придет за нами, тебе зачтется твоя доброта, – сказал оживившийся Стас.

– Да Сет с ним, с Осирисом. Меня тут просят закон нарушить… ну, пропустить одну дамочку поглазеть на вас. Она мне за это денежку даст. А я вас не обижу. Только никому не говорите, ладно?

– Мы не в зоопарке! – возмутился Стас и затряс руками решетку. – Не фига водить всяких! За горсть фиников Осириса продаешь!

– Да остынь, – прикрикнул я на него. – Фиников свежих хочешь?

– Хочу, – молниеносно сменил тон Стас. – Ладно, Улик. Только вначале финики, потом дамочка.

– А можно наоборот? Дамочка вечером, а финики утром?

– Можно. Только финики вперед, – ответил начитанный Стас. Улик задумался.

– Эй, слуги Осириса, как по-древнеегипетски будет «сорок»? – крикнул нам Ергей. Он, видно, начал тренироваться в счете.

– Перумга, – буркнул Стас. – Ну что, Улик?

– Темно уже, как я финики рвать буду? – пробовал сопротивляться Улик.