Аль Беркем - Мародер 2

Выдавившись туда, где все такое, как оно есть, Ахмет большой медленной медузой накрыл извивающуюся гроздь переливчатых пятнышек, и откуда-то издалека пришло ощущение грубой деревянной штуки в левой руке. Завернув гроздь в свой туман, Ахмет чуть раздвинул бесформенную кучку искрящихся пятен, которые, утратив принадлежность к кучке, тут же гасли и невесомой пылью уносились вперед, по течению неодолимого медленного ветра из Дома Тенри, вечно дующего сквозь все на свете, и не видящего разницы между огромными сверкающими звездами и смрадными червями, жрущими падаль в заваленной норе. Проследив за пылью, Ахмет отрешенно уловил и принял волю этого ветра, и открыл глаз, тут же расширившийся от удивления: Сережик, отвесив губу, с видом крайнего изумления привстал на подстеленной у костра телогрейке. - Ты это как… А нафига? Слышь, Старый? - Чево? - Ну, нож ты мой зачем сломал? И это, как ты так делаешь? Раз, и он как сахарный, только трык, и все? Даже это, слышь, не как сахарный, а как… Ну это, когда грязь, земля там, по луже пройдешь - насохнет, ну, только отковырнешь такую плоскую, а она крошится… Ахмет, обнаружив в руках обломки ножа, перекинул их вниз, и они дребезжаще раскатились по бетону. - Забудь. Это гадание такое, - сказал Ахмет, ухмыляясь: почти правда выглядела абсолютно нормальной шуткой. - Быть тебе Базарным, или нет. - И че значит, что он сломался? - не ожидая ничего хорошего, поинтересовался парнишка. - Что быть. - отставляя шуточки, серьезно сказал Ахмет. - Ты хочешь этого? - Да! - Смотри. У меня здесь Дома не будет. Да и нигде не будет, ты один, сам останешься. Послушай сам себя, ты сейчас жизнь решаешь. Хочешь ты Дом, на полную, до кости? сдохнуть готов? - Да! - снова вырвалось у Сережика, и было видно, что эти слова вытолкнуты из горла не мыслями, не хотелками, а всем его существом. - Только это… Старый, ты реально? - Реально или нет, тебе решать. Сережик замолк и задумался, серьезно глядя в прогорающие угли. Ахмет достал из костра уголек и прикурил душистую, настоящую сигарету, поудобнее подбив под локоть связку анораков. От остатков костра приятно несло мягким, необжигаюшим жаром, и редкое пощелкиванье углей превращало мертвое бетонное безмолвие в мягкую, безопасную тишину. Ахмет полулежал, ничего не ожидая и ни о чем не тревожась, наблюдая, как тлеющий в брюхе уголек медленно краснеет и так же неуловимо подергивается пеплом, в такт дням и ночам, когда все лежащее на теплом пузе Земли поднимается и опускается от ее дыхания. Через несколько месяцев Сережик, видимо, что-то надумавший, встал и подбросил в костер большой кусок дверной коробки. Сел, наморщил брови, втянул и выхаркнул сопли, глянул исподлобья. - Старый, слышь. У меня… Это. Там, на базаре… Притырено немного пятеры. Ахмет не ответил, слушая, как отдаются в одном из коридоров сознания эти слова…Если это не Знак, то я тогда не знаю, что тогда Знак… Ишь ты, какова шельма-то, а… И молчит, не треплется. Не, точно Хозяин вырастет… - Тебе сколь пасок-то, Хозяин? - Чо? - Годов сколько. - А? Щас… Погодь… Это если… - Салабон, знаешь, что перво-наперво отличает нормального Хозяина от долбоеба? - Я месяц не знаю… а так должно быть шестнадцать… Чо? Погоди, Старый, я че-то прослушал. - Чем, говорю, нормальный Хозяин от мудака отличается, знаешь? - Ну… Может каждому башку оторвать? - Во баран! - обидно рассмеялся Ахмет. - Нормального Хозяина наебать нельзя. Понял, Сергей Базарный, Великий и Могучий? Хозяин все знает. Ему говорят - вот, типа, сегодня полтубы тушняка продали. Тридцать, предположим, две банки по шесть пятерок, да по семере на трех банках скинули, типа мятые, а расчелся покупатель полиэтиленом, полрулона на ширине два метра, да остаток семерой с белым капсюлем выкатил, которая рожок за двадцать идет. И говорят - вот, по пятере это шесть рожков и рожок без пяти выходит. Где наебали? - У-у, это надо… - 'Это на-а-адо…' - передразнил Ахмет. - Это надо тут же сложить, и притом понять, сколько покупатель твоему человеку за мудеж выкатил. И тут же спросить, тыкать надо пока кучка свежая. 'Э, а у тебя сегодня празничек, брат? Слыхал я, на десяток семеры приподнялся?' Когда каждый будет твердо уверен, что с него будет спрос за каждый косяк, и что косяки Хозяин видит, то тогда у тебя скрысят не все. Немножко и тебе останется. - И че, все воруют? - Все, Сереж. Если спроса нет и люди знают, что не будет, то самый твердый человек станет воровать. Может, не сразу, через время, но станет. Внутри крови у нас подляна сидит, ее не денешь никуда. У каждого, понял? Ты, я, все - крысы в душе. Только надо гасить ее всю жизнь, по башке бить, чтоб не могла, сука, рыло свое поганое из грязи вытащить. Само по себе воровство, Сереж, полбеды. Крыса - всегда означает кровь. Вот что плохо.

Когда ты выбираешь крысиную дорожку, она кончится кровью, без вариантов. Хорошо, когда только крысячьей - поймают, на железа подымут. В этом беды нет, одна польза - когда крыс режут, люди радуются, а крысы боятся, пределы знают. Хуже, когда крыса людей жрать начинает. Если крысу вовремя не замочить, она вырастет, пределы забудет и начнет у людей жизнь крысить, мочить всех начнет. Это суть крысы - она рядом с собой людей не терпит. Понял, душара? Ахмет видел, что Сереге человеческое ложится без вопросов…Тоже Знак, наверное. Нет в пацане большого гавна… - И че, вот хозяйки - они че, все крысы, до одного? Неужто среди них всех человека ни одного нет? - Как нет, есть, конечно. Только тут есть такое: ты вот в Доме Кирюхином жил, так? - Ну. - Гну. Ты за движения Дома отвечал? - Ну… Нет. Дак и спроса не было, так ведь, Старый? - Был. Дом весь лег. - Старый, растолкуй. Что мы сделали? - Ничего. - Ну, я и говорю, что ничего.

– В этом и косяк. Если ты человек, то крысу терпеть нельзя. А мы терпели, гнулись. Я раньше тоже не понимал. За что мы вообще легли все, понимаешь? Было ясно, что Сережику невдомек, о чем ему толкует Ахмет. 'Мы все' были для пацана самое большее - Кирюхиным Домом…Бля, как все быстро… Вот уже и нет даже понятия, что была когда-то Страна, что хуева туча людей строила, жила в ней, отмахивала Страну от врагов, что это были такие же люди… Ахмет остановился, как громом пораженный…Вот как бывает. Когда начинаешь кому-то разжевывать, и сам вдруг все яснее понимаешь… Ахмет вспомнил, ярко-ярко, как еще при этом, мелком-бледном, по ящику крутили рекламу какого-то дерьма, не то водки, не то пива: 'Ведь страна - не страницы истории,/Не границы и не территории…'…Сука, а ведь тогда, тогда еще, за столько лет все ясно было! Ну что, что мешало-то, а?!

Все еще живы были! Даже армия какая-никакая, а была ведь, была! Мусора не все еще оскотинели тогда, и главное - все живы были, и всю эту пидарасню, тащившую нас под молотки, можно было вымести из нашей, нашей Страны в один день. Как мы забыли, что это НАША Страна, а не всей этой московской-америкосовской шоблы…