Борис Карлов - Очертя голову, в 1982-й

Новые условия концертной деятельности позволяли получать за гастрольные выступления очень хорошие деньги. Такие хорошие, что за год-два коллективы, до недавних пор исполнявшие его тематику, начали вдруг обрастать дачами, машинами и квартирами.

Вот этого Александр Юрьевич терпеть не смог. Он сел за рояль и с нескольких наскоков написал песню, или вернее, рок-композицию «Кибер-нелюбовь», очевидные недостатки мелодии и текста которой должно было компенсировать мощное звучание электронных инструментов и всеядность толпы.

Через месяц у Марусина была готова программа из двадцати песен, скользких и одинаковых, как рыбы в стае. Осталось собрать группу и превратить этот безликий материал в звонкую монету.

Таково было состояние дел Марусина, когда сосед по лестничной клетке пригласил его в кафе на свадьбу дочери. Утомлённый безвылазной работой над новой программой, Марусин, долго не ломаясь, согласился.

— А вот и пришёл Александр Юрьевич! — радостно провозгласил счастливый отец, поднявшись с места и сделав несколько хлопков в ладоши. — Товарищи, поприветствуем дорогого гостя!

Все зааплодировали, некоторые встали.

Марусин подошёл к молодым с общепринятыми для таких случаев словами. Поцеловал в щёчку невесту, потряс руку жениха и незаметно, но так, чтобы все увидели, сунул мамаше конверт.

Гостя посадили в президиум П-образного стола — между родителями и свидетелями — и тосты понеслись.

Обхоженный со всех сторон, Марусин пил, закусывал и с любопытством поглядывал в сторону небольшой сцены, на которой готовился к выступлению ансамбль. Присутствие ансамбля на свадьбе вернуло Марусина к насущным проблемам.

Для исполнения его новой программы музыкантов можно было в принципе набрать поодиночке, однако для достижения слаженного звучания потребовалось бы время, которое уже расценивалось как деньги. Вернее всего было бы взять уже готовый, сыгранный, достаточно грамотный, но творчески беспомощный коллектив, который мог быть полностью в его власти.

— Добрый вечер! Ансамбль «Невский факел» начинает праздничную танцевальную программу! — прервал размышления Марусина усиленный микрофоном голос. — Наша первая песня звучит по заявке новобрачной. Она носит название «Яблоки на снегу».

«Яблоки на снегу, красные на белом…» — запел хорошо поставленным голосом молодой человек с гитарой.

Марусин сразу отметил отличное звучание этого работающего в сфере обслуживания музыкального коллектива. С этого момента он начал внимательно следить за выступлением группы.

Их лидер очень неплохо владел голосом и гитарой — чувствовалась многолетняя практика, не было и следа юношеского выпендрёжа. На него, скорее всего, можно было положиться во всех отношениях.

Клавишник был вне всяких похвал. Из своего дешёвенького синтезатора он выжимал звучание целого оркестра. Можно сказать, что на нём держался весь звук ансамбля.

Бас-гитарист с красноватым оттопыривающимся ухом был не очень изобретателен, но и не засорял звучание излишними пассажами.

Явно скучающий барабанщик время от времени срывался на рок-н-ролльные перебои. Человек это был определённо ненадёжный.

Но в целом это было то, что хотелось.

День начался для Котова с крайне неприятного пробуждения. Помимо становившихся уже привычными сухости во рту, головокружения и чувства безысходности, гамму похмельных ощущений дополняла сильнейшая головная боль. Да ещё ухо, на котором он лежал, было словно зажато в тиски. На привычном месте почему-то не оказалось бутылки с водой.

Это встревожило. Дима встал и босиком прошлёпал в ванную, на ходу осторожно ощупывая ухо. Было такое ощущение, что ухо чужое.

В ванной у него не хватило мужества сразу встретиться со своим отражением в зеркале, и он, склонившись над раковиной, долго пил воду из-под крана. Наконец в зеркале появилась взъерошенная голова с опухшим лицом и оттопыривающимся красным ухом.

Дима долго смотрел на это лицо, машинально полоща руки под струёй холодной воды и пытаясь восстановить в памяти вчерашние события. Нить прерывалась на выходе из ресторана.

Умывшись, Дима в задумчивости вернулся в комнату.

Позвонил Степанов.

— Жив?

— Валя, как я вчера домой добрался?

— Как били, помнишь?

— Что-то было… Не помню, честно говоря.

— В общем, тебе дали там пару раз.

— А я?…

— Ты так орать начал, что все разбежались. Потом я тебя домой отвёз.

— Да… дела…

— Ты хоть помнишь, что мы сегодня играем?

— Как, разве сегодня?

— У меня обед кончается. В шесть за аппаратом заеду.

Дима в тревоге заходил по квартире, поглядывая на аппаратуру, потом набрал ванну, залез и просидел там часа два, подливая горячую и изгоняя зелёных бесов из организма. Потом напился чаю с лимоном и уже отчасти пришёл в себя.

В назначенное время прибыл Степанов. Они вдвоём перетаскали всё что нужно в такси, втиснулись сами, пообещав шофёру «не обидеть», и поехали на проспект Славы в безымянное кафе на втором этаже типового торгового центра.

Осипов и Лисовский уже стояли у входа. Всё перетаскали в зал, расставили, подключились и не спеша начали настраиваться.

Вокруг свадебного стола суетились папаша и мамаша. Папаша подошёл к Котову.

— Как, ребята, вы готовы? Значит, как только они заходят, вы грохаете этот, как его… свадебный…

— Мендельсона.

— Точно. Потом спокойно садитесь и закусываете. Где-нибудь через часик я дам знак начинать.

Через несколько минут папаша подошёл снова.

— Вот ещё что. Возможно прибудет Александр Марусин, композитор, — сказал он, многозначительно глядя на Котова и остальных. — Вы какую-нибудь его песню можете сыграть?

Дима повернулся к Степанову. Тот кивнул.

Под звуки свадебного марша к столу подошли молодые, следом за ними зал заполнили гости. Бегло оглядев интерьер, каждый сосредоточил своё внимание на праздничном столе, прицеливаясь к любимой закуске или выпивке и выбирая место поближе.

— Просим всех к столу! — объявил папаша в микрофон, и гости, громыхая стульями и задевая звенящие столы, расселись по местам.

— Всем налили! — послышалась очередная команда. — Кавалеры, ухаживайте за дамами!

Первая, официальная часть мероприятия, вступила в силу.

«Невский факел» сидел за специально накрытым для них сбоку от сцены столиком, тоже пил и закусывал. Гремели надоевшие тосты, гости кричали «горько».