Андрей Посняков - Патриций

Уехав из Рима, Рысь вдруг почувствовал молодую силу дряхлеющей державы, перетекшей из столицы в провинции. В Германиях, Лугдунской Галлии, Белгике, Норике или Реции не было заметно римской спеси и римского безделья, зато очень хорошо просматривалась римская предприимчивость, римская хватка, римский здоровый цинизм. Свежая кровь бурлила в провинциях, скрепленных в единое целое силой легионов и едиными для всех законами. И законы, пожалуй, играли даже большую роль.

Августу Треверов Рысь выбрал по совету старых знакомых, достигнувших известности в армии, – легата Гая Валерия Прокла-младшего и Квинта Луция, командовавшего когортой преторианской гвардии.

– Понимаешь, Юний, – потягивая дорогое фалернское вино, убеждал Валерий. – Ты бы мог поехать, скажем, в Александрию или поближе, в Массилию, но подумай о будущем. Германцы – это, знаешь ли, те еще люди! Они давят, давят на имперские земли со всех сторон, и, клянусь богами, это очень скоро к чему-нибудь приведет!

– Ты советуешь мне выбрать местечко поопаснее?! – улыбнулся Рысь.

Легат засмеялся:

– Я знаю, ты не трус. А где ничего не происходит – там застой, болото, из которого весьма непросто выбраться. В Германиях же постоянно что-то случается. О, сигамбры, херуски, квады – это тебе не замиренные бритты! Там явно что-то назревает. Умный человек – а ты, дружище, несомненно, умен, поверь, это не лесть. Так вот, умный человек там многого сможет добиться!

– Мне кажется, сейчас опасностей больше в Парфии, – вскользь заметил Рысь.

– Ты имеешь в виду войну с Ардаширом, царем Персии? Так она очень скоро закончится, можешь мне поверить. Персы уже потеряли и боевой задор, и силы. Думаю, принцепс совершенно напрасно сидит в Антиохии – там уже никто не нападет. Граница с дикими германскими племенами, лимесы – туда надо идти, не дожидаясь, пока варвары хлынут сами! Сам Фракиец положил глаз на те места. Слыхал о таком?

– Кто ж не знает Максимина Фракийца? Мне кажется, это вполне честный человек и строгий командир. Он ведь трибун четвертого легиона, не так ли?

– Да, четвертого. – Валерий кивнул. – Он слишком нравится императору.

– Как это – слишком? – не понял Рысь.

– А так, – легат почему-то оглянулся – это в собственном-то особняке на фешенебельной улице Лата! – И, понизив, голос, пояснил: – Понимаешь, у Фракийца всего слишком: он слишком сильный, слишком популярный, слишком жестокий. Либо он слишком умный, либо, наоборот, дурак. Не знаю, что хуже. Поверь мне, он обязательно появится в какой-нибудь из Германий во главе легионов цезаря.

– Советуешь держаться от него подальше?

– Ха! Наоборот! Помнишь, я говорил про твою карьеру?! Вот с Фракийцем-то можно будет достигнуть многого. Или погибнуть!

– Ничего не скажешь, занятная перспектива.

– О, Юний… Я всегда подозревал, что ты киник!

С предложениями Валерия Рысь согласился.

Правда, что касается карьеры, то он представлял ее иначе, чем думалось облеченному властью легату. Рысь вспомнил свою давнюю задумку, мечту о продвижении римской культуры – несомненного блага – в дремучие леса своей далекой Родины. Основать новую провинцию, новый легион – это могло получиться, особенно если германские племена начнут прямую агрессию. Тогда неплохо будет надавить на них с тыла, с востока и севера, через балтов и поморян. А для этого на северо-западе неплохо бы иметь анклав, мощный во всех отношениях – военном, хозяйственном и культурном.

Римские законы, одинаковые для всех, римские дороги, письменность, книги и прочее – Юний давно уже не представлял жизни без всего этого и был очень не прочь принести римскую культуру на далекие берега озера Нево. И вот, после беседы с Валерием, ему показалось, что это вполне можно устроить. Может быть… Впрочем, это все в будущем, пока же… Пока же следует добиться финансовой независимости и уважения, что не так-то просто, причем соблюдая тот самый принцип, который с некоторых пор олицетворял для Юния такое понятие, как смысл жизни – omnes, quantum potes, juva – всем, сколько можешь, помогай! Вот Юний и помогал, даже будучи зависим от гонораров.

Августа Треверов был большим и красивым городом, опытных юристов хватало и там, но Рысь не страшился честной конкуренции – недаром еще в Риме он много общался с Модестином, а уж тот был опытнейшим юристом, автором нескольких десятков пособий и книг. На новом месте у Юния дела пошли – сняв скромный домик на окраине, в виду городской стены, у храма Меркурия, он начал вести дела людей не то чтобы бедных, но и не очень богатых. Поначалу за довольно скромный гонорар. Зарабатывал он не за счет больших сумм, а за счет высокого качества защиты и все возраставшего количества клиентов. Популярности нового юриста способствовало и то, что некоторые дела он вел за чисто символическую плату или вообще бесплатно, компенсируя это повышенным гонораром от торговцев и прочего зажиточного люда. Такие к нему тоже потянулись, особенно после успешного составления виндикационных исков и публичного спора с одним из частных судей относительно толкований институций Гая.

По мере роста числа клиентов приходил и опыт – Юний стал браться за сложные и запутанные дела и многие из них успешно разрешал, так что уже через полгода стал, пожалуй, самым знаменитым юристом Августы Треверов. Это вызвало зависть конкурентов, и не только зависть – однажды темным безлюдным вечерком Рыси повстречались трое парней с кинжалами. Чуть не убили… так, чуть-чуть… Это его-то, бывшего гладиатора и легионера?! Юний никогда не бросал тренировки, а сейчас, чувствуя обострившиеся отношения с коллегами, всегда носил с собой короткий меч – гладиус, который без колебаний пустил в ход – парни насилу убежали. Могли б и не убежать, просто Рысь не хотел крови.

Потом, в течение трех дней кряду, произошло еще несколько покушений, таких же безрезультатных. Рысь, впрочем, теперь был начеку и даже предпринял ответные действия. Вычислив «доброжелателей», через третьих лиц нанял на рынке парней с дубинами – а уж те постарались, отбили бока недоброжелателям, число коих стало стремительно уменьшаться.

Придя домой, Рысь сбросил на руки подбежавшему слуге плащ и, переобувшись в домашние сандалии, поднялся на второй этаж, в кабинет, отапливаемый печкой-жаровней, уже растопленной к приходу хозяина. В небольшой, узкой, как пенал, комнатке находился стол с резным полукреслом, а напротив него – широкое ложе под балдахином из зеленой киосской ткани, той самой, полупрозрачной, что так нравилась бесстыжим римским модницам. Изящные светильники на золоченых ножках, полки с книгами и вощеными табличками – вот и вся обстановка. На столе имелись принадлежности для письма – чернильницы из яшмы, перья и палочки – каламусы и стилеты. Обстановка, конечно, ничуть не напоминала просторные покои зажравшегося аристократа, но все же в комнате было довольно уютно и, самое главное, удобно хозяину.