Евгений Ермаков - Пандемия

Попискивала радиостанция, без умолку подававшая сигналы в молчавший эфир. Впрочем, в воющей, пытающейся высадить оконные стекла стихии, ее писк был едва слышен. Буря неистово ревела за окном, раздувая гигантские невидимые меха, косой ливень хлестал в высокие арочные окна, словно наносил стеклу бесчисленные пощечины, пытаясь вызвать укрывшихся внутри людей на битву, ветер бился в двойные стекла, дрожавшие под его напором. Ружейная пальба, доносившаяся со стороны Петропавловки, была слышна даже сквозь разыгравшийся природный ад. Люди молчали, прислушиваясь к приглушенной канонаде.

Павлушка, щуплый белобрысый паренек семнадцати лет, в здоровенных накладных наушниках, хмуря лоб, старательно прислушивался к эфиру и щелкал тумблерами, переключая диапазоны. Антон любил монотонный звук работающей электроники, поэтому каждый день заходил в радиорубку. Просто, чтобы послушать звуки аппаратуры. Они успокаивали, в них был что-то уютное, домашнее, заменявшее Антону его домашний большой аквариум с рыбками, и отчасти- утерянный дом.

Дверь снова отворилась. По привычке пригибаясь, вошел Комбат. Здоровенный, кряжистый мужик , уже немолодой. За глаза звали его, как правило, не Михаилом Степановичем, а именно Комбатом. Он был самым возрастным человеком здесь, и авторитетом пользовался вполне заслуженно.

– Ну что, Павел, какие там новости? И Новинск что? Не проснулся? – с надеждой в голосе спросил Комбат, подходя к радисту.

Тот обернулся и виновато-смущенно, чисто по-детски, улыбнулся, снимая наушники.

– Новинск молчит, Михаил Степанович. Полная тишина. Вообще ничего. На прошлой неделе позывные "Дейчландрадио" перестали ловиться, да еще Пражскую "Свободу" больше не могу поймать. А на Петропавловке все плохо. Уже спускают катер на воду. Держатся из последних сил. Там соотношение десять к одному. Отступили в Собор, заняли в нем круговую оборону. Забаррикадировались, завалили окна. Если сдадут Петропавловский, то все, конец… Больше отступать некуда. Если только к нам, вплавь… Если смогут к воде пробиться…

Павлушка замолк, нерешительно теребя в руках авторучку.

Комбат длинно витиевато выматерился.

– Так. Петр, давай тоже спускайся к колоннам. Встречай катер, принимай людей. Разместишь всех на четвертом этаже, здесь места на батальон хватит.

Барин, правая рука Комбата, мужик лет сорока пяти, плотный, кряжистый и вальяжный, с седым ежиком и узкой прорезью глаз, выдававшей азиатские корни, угрюмо кивнул, тяжело поднялся с места и, отдуваясь, вышел в коридор.

Комбат вздохнул, оправляя внезапно ставший тесным воротник камуфляжа, и подсел за стол к Антону. Тот только сейчас заметил, какой все-таки он старый, лидер Базы, Комбат. В свете тусклой вольфрамовой лампочки, изливавшей из-под потолка скудные сорок ватт, набрякшее лицо Комбата, все его резко выступавшие на усталом лице борозды-морщины, седая трехдневная щетина, с головой выдавали возраст. Комбату вполне можно было дать все шестьдесят, хотя было ему лишь пятьдесят один.

– Может, просто с электростанцией у них что-нибудь случилось? Ток перестала вырабатывать, ведь такое вполне могло случиться? – с надеждой спросил Антон, чтобы прервать тягостное молчание.

Комбат тяжело повернулся к нему всем корпусом.

– Если б в этом было дело… Хотел бы я знать, что там сейчас происходит…

Падение Москвы, случившееся несколько лет тому назад, стало самым чувствительным ударом для Васильевской Базы. Это означало, что караванов с юга, везших в лагерь все самое необходимое – чистую воду, продукты, медикаменты и боеприпасы, больше не будет. Из-за суровых ураганов на Новгородщине все трассы, включая и федеральную Санкт-Петербург – Москва, были завалены буреломом, дорожное сообщение функционировало лишь на коротких участках дорог. Самое необходимое в Питер привозилось на транспортных легких самолетах, вроде "Атлантика". После взрыва Курчатовского реактора стало ясно, что отныне придется рассчитывать лишь на свои силы.

Новинск не имел важного стратегического значения для базы Комбата, просто было тяжело видеть, как гаснут один за другим последние оплоты цивилизации, словно кто-то невидимый тушит огромные факелы, пылающие в полной темноте.

Антон прокашлялся, чувствуя всегдашнюю робость в присутствии главного человека Базы.

– Что же с Петропавловкой? Как же так получилось, что они… – он умолк, не решаясь закончить фразу.

– Как, как… -Комбат снова начал злиться.- Ясное дело, как… Ураган проклятый, вот что. Там воды всего ничего, между островом и набережной. Обычно часовые патрулировали северную сторону крепости снаружи, да в последние дни слегло несколько человек. То ли простуда, то ли понос с золотухой. Ослабили охрану, в общем. Расслабились , вот и получили результат. Ветер вчера ночью был такой бешеный, что сдувал воду в проливе аж к парапетам. Дикий ветер. А выше по течению баржа стоит на приколе, груженая лесом. Сто лет стоит там, не до нее уж было, когда эпидемия началась. Цепи от ветра, видать не выдержали, лопнули, бревна в воду начали падать, ну и набились между островом и набережной. Настоящая переправа образовалась. Шатуны, ясен хрен, сразу почесали на остров со стороны Музея Артиллерии, даже ног не замочив. А дело ж ночью было, часа в три, пока часовые опомнились, считай, они уж по всему острову рассыпались. Ну началась рукопашная, кто в исподнем одном, кто с ножом или штыком. Спали ж все…

В общем, бойня началась страшная. К утру атаку отбили, потеряв семь человек. А днем ураган еще сильнее разошелся. Бревна так и не успели полностью разобрать. Воду снова стало сдувать к Кронверкской, ветер сбивал с ног людей. И тут вторая волна зомби пошла, она была куда многочисленнее первой. Петропавловцы заняли оборону вокруг собора, да разве ж шатунов удержишь баррикадами! Да и возводили их наспех. Кровати клали, шкафы… Курам на смех… Гиблое дело! Шатуны хоть тупые, но берут числом. Давят, сволочи, сотнями лезут под пули, ничего не боятся… Откуда их столько взялось, ума не приложу… Вот уже катер спустили. Значит, дела совсем плохи. Спасают женщин и детей, пока еще можно спасти кого-то… Все теперь отступили в Собор. А в нем, кстати, армейский склад, тонна взрывчатки, боеприпасы для ПЗРК, если это все ухнет… Мало и нам не покажется…

Павлуша испуганно слушал и таращил на него серо-голубые глаза. Парнишка, которому было не суждено было получить хоть какое-то образование. Казалось невероятным, что державшийся так долго гарнизон Петропавловской крепости, считавшейся неприступным, потерпел жестокое поражение. И все из-за чего? Из-за порвавшихся тросов на барже?

Антон чувствовал, как нервная дрожь пробегает по спине. Слишком близко, в каких-то сотнях метров люди ожесточенно сражались , погибали, отстаивая последнюю пядь земли, и отступать им было действительно некуда. Прикрывали отступление беженцев, защищали Собор, но сколько еще продлится бой?